Светлана Лубенец - Фенечка для фиолетовой феи
– Все за нас с тобой решили. Те, у кого лишние «пятерки» с «четверками», напишут по какому-нибудь рефератику, чтобы отметки не зря стояли. А вам рядом с лишними «парами» поставят по пятерке, будто бы вы неудовлетворительные отметки пересдали… Знаешь, это все равно что соединить плюс и минус – получается полное ничто. До обидного просто. А я, можно сказать, жизнью рисковала!
– А правда, Ир, как ты умудрилась?
– Лучше и не спрашивай! Врать пришлось всем подряд. Даже неохота рассказывать.
– Не представляю, кому что можно соврать, чтобы журнал заполучить.
– Неопытная ты, Золотарева, как я погляжу. Пришлось Инессе соврать, что директриса просила меня срочно журнал принести.
– И она не спросила, зачем?
– Конечно, спросила.
– А ты?
– А я сказала, что она хочет посмотреть телефоны родителей, которые работают в «Стройполимере».
– Зачем?
– Вот и Инесса спросила: «Зачем?», а я сказала, что Алевтина хочет там заказать линолеум для актового зала.
– Ну ты, Ирка, даешь! А если бы Инесса начала директрису расспрашивать про «Стройполимер» и линолеум?
– Я же говорила, что рисковала, хотя и не очень сильно. Я однажды слышала разговор нашей классной с Алевтиной про этот линолеум и про родителей, которые работают на «Стройполимере».
– Знаешь, Сыромятникова, я не устаю тобой восхищаться, – заявила Ксения. – В тебе что-то от Остапа Бендера есть. Хорошо еще, что все благополучно закончилось.
– С чего ты решила, что все закончилось?
– Ты же сама сказала, «два» и «пять» дают ноль – и все в порядке!
– Это с журналом все в порядке, а со мной не очень.
– Как?
– Так! Назавтра мою мамашу в школу вызывают для серьезной беседы о том, как надо меня правильно воспитывать, «чтобы никогда больше не повторилась столь ужасающая трагедия». Это я тебе Инессу цитирую. Слово в слово.
– Так твоя мама на свадьбе!
– Сколько ж той свадьбе длиться! Я думаю, родители уже приехали. Отцу в вечер на работу. Я тебе твой рюкзак принесла и задание на завтра.
– Значит, сегодня ночевать не будешь?
Сыромятникова отрицательно покачала головой, посмотрела на Ксению исподлобья и добавила:
– Григорьев, между прочим, о тебе спрашивал.
– Что именно? – напряглась Ксения.
– Переживал, не попало ли тебе за ночное отсутствие.
– И все?
– А что бы ты еще хотела?
Ксения пожала плечами.
– А еще я этих двух куриц к стене прижала, Брошку с Дианкой, на предмет Пиковой Дамы, – продолжила Сыромятникова.
– Ну и…
– Ну и вот! Как и следовало ожидать, они действительно все подстроили: и записку, и старуху эту.
– Как? – ужаснулась Ксения.
– Ну, с проклятием, ты помнишь, мы на месте разобрались. Листочек все же на Дианкином принтере был отпечатан. Дуры! Не могли уж каким-нибудь голубиным пером нацарапать. Роспись бы какую сварганили или хотя бы виньетку срисовали из учебника литературы. В общем, без фантазии девицы.
– А старуха как же?
– Тут они воображения побольше проявили: подговорили сыграть роль Пиковой Дамы Ленкину старшую сеструху. Лицо ей обыкновенной гуашью разрисовали, парик нацепили. И знаешь, где его взяли?
– Ну?
– В школе. В него наш физрук наряжается, когда первоклашкам Деда Мороза представляет.
– Куда ж этот «Дед Мороз» запрятался, когда я его искала? По всей ведь квартире прошлась!
– В чужой квартире разве сразу разберешься, да еще с перепугу! Может, за вешалкой она пряталась, в старой одежде. Или во встроенном шкафу… Я даже расспрашивать девчонок не стала, потому что это, в общем-то, совершенно неважно.
– Что-то здесь не так, Ирка. Уж больно они сами испуганными были! Если сами все придумали, то чего тогда испугались?
– Зеркало-то по-настоящему рассыпалось вдребезги. В самом деле примета наидурнейшая! А потом… ночью очень легко можно испугаться любой ерунды. Правильно твоя мама говорила.
– А чего это они, Ирка, тебе вдруг взяли да все и рассказали? Чем ты их взяла?
– Подходы знаю. Все-таки мы вместе с первого класса учимся.
– Может, поделишься… «подходами»? Не хотелось бы снова к ним в лапы попадать.
– Да все просто. Брошенковой я пригрозила, что расскажу ее ненаглядному Германовичу, как она первого сентября с Сашкой Синицыным из 9-го «А» за школой целовалась.
– Как же она… с Синицыным, если ей Германович нравится?
– Вот так! Стасик еще неизвестно когда раскачается, а Синицын – всегда готов! Чего ж отказываться!
– А ты их сама видела?
– Ага, сама.
– Ирка! – ужаснулась Ксения. – А ты, оказывается, шантажистка!
– С такими, как они, надо бороться их же оружием, – наставительно заметила Сыромятникова. – Иначе не получается.
– Неужели и гордая богиня Диана раскололась?
– Куда ей было деваться? Я с Брошкой при ней разговаривала. Резцова меня, конечно, как и ты, шантажисткой обозвала. А я ей на это ответила, что на них вообще в суд можно подать за натравливание на несовершеннолетних нечистой силы.
– Хочешь сказать, что она испугалась?
– Нисколько. Посмотрела на меня так презрительно и гордо удалилась.
– Ир! А зачем они все это затеяли? Что они от меня хотели-то? Специально ведь пригласили и такое представление устроили…
– Припугнуть хотели. Брошка вся испереживалась, что ты Германовича раскрутишь, а она ни при чем останется. С каким-нибудь второсортным Синицыным.
– Неужели они всерьез думали, что я до такой степени испугаюсь, что откажусь от него?
– От кого? – довольно враждебно спросила Сыромятникова.
– Тогда я думала, что от Германовича.
Ирка хмыкнула:
– А Дианка уже тогда понимала, что не только в Стасике дело.
– Неужели так было заметно, что Григорьев ко мне неравнодушен?
– Конечно, заметно. Только ты, как слепая.
– Да-а, – покачала головой Ксения. – Так мне и надо! В результате всего у меня ни Германовича… ни Ночного Мотоциклиста… Я одна, а у тебя крупные неприятности, Ирка. Ты меня прости, если сможешь.
– А ты мне фитнес обещала, – вдруг напомнила Сыромятникова.
– Я помню. Сегодня уже Таньке звонила, прямо на работу. Она разозлилась, что я ее от занятий отрываю, но потом все же записала нас для начала в субботнюю группу. А дальше, говорит, видно будет. Тебя устраивает суббота?
– Меня все устраивает, – сказала Ирка и вдруг… заплакала.
Ксения не знала, как ее утешить, что сказать, потому что понимала: плачет ее новая подружка не из-за вызова родителей в школу, а от своей бесконечной несчастной любви.
– Ир! – наконец нашлась она. – Ну, хочешь, я отошью Григорьева так, что он обо мне и думать забудет? Или… уйду обратно в старую школу. Хочешь?
