Алиса Берг - Три мгновения грешного лета
В конце концов, наряд был найден, в меру элегантный и в меру скромный. Поймет ли он то, что она хочет ему этим сказать? А если поймет, как воспримет? Ее тело вдруг пробила насквозь холодная волна. Если этот Жан-Пьер все же выгонит Клода с работы, то Маша никогда ей этого не простит. Хотя ее вины в том, что случится, не будет никакой. Но разве подобный пустяк имеет хоть малейшее для нее значение? Она знает Машу, она может быть настолько упрямой в своей враждебности, что не захочет иметь с матерью больше никаких дел и контактов. А она, Светлана, к такой перспективе явно не готова. Выходит, ей необходимо сделать все возможное, чтобы все кончилось именно так, как надо, т. е. сделать то, для чего и затевается вся эта комбинация. Она старалась себя подбодрить, но все равно настроение оставалось плохим. Предстоящее свидание совершенно не радовало ее.
Все произошло, как и предсказывала Маша, Жан-Пьер позвонил незадолго до семи часов. По-русски он говорил бегло, но неправильно, казалось, он ничего не слышал о том, что существуют падежи и склонения, которые надо, хотя бы изредка, согласовывать друг с другом. А ведь, насколько ей было известно, он живет в России никак не меньше пяти лет. И, по твердому убеждению Светланы, этого времени с избытком хватает на то, чтобы в совершенстве научиться говорить на чужом языке. А то, что он этого так и не удосужился сделать, говорило о его равнодушие к стране и народу, среди которого он находится, и благодаря которому, между прочим, зарабатывает немалые деньги.
– Здхавствовать, Светлана Виктоховна. Мне ваша дочь сказать, что вы желать видеть меня. Я очень радоваться наша встреча.
Светлана почувствовала раздражение. К ней закралась даже подозрение, что он сознательно калечит язык, дабы показать ей свое пренебрежение к нему.
– Давайте, мсье Лемье, говорить на французском, – предложила Светлана. – Мне кажется, так будет удобнее нам обоим.
– О, я буду только рад этому, – по-французски отозвался Лемье. – Только у меня тоже будет к вам одна маленькая просьба, зовите меня Жан-Пьер.
– Хорошо, – не очень охотно согласилась Светлана. Она бы предпочла общаться с ним на более официальной основе.
– Так я могу за вами сейчас заехать, Светлана?
– Заезжайте.
Лемье появился в ее квартире минут через десять.
Они оба, словно два противника перед дуэлью, оценивающе разглядывали друг друга.
– Светлана видела его лишь однажды на свадьбе дочери. Он там исполнял почетную роль свидетеля со стороны жениха. И еще тогда его внешность ей не понравилось. Нельзя сказать, чтобы он не был красив, скорее, даже наоборот. Но в выражении его лица проступало нечто очень циничное и порочное. И это сразу же оттолкнуло ее от него. Сейчас же это выражение, как пятно на одежде, проступало еще отчетливее. Кроме того, он немного располнел, и это тоже не понравилось ей.
Лемье же в свою очередь с изумлением осматривал ее тесную квартирку. Он явно не ожидал, что она живет в таких стесненных условиях. Светлана поняла, что это было серьезной тактической ошибкой позволить ему заехать к ней домой. Следовало бы назначить встречу на нейтральной территории.
– Вы здесь живете постоянно? – спросил он, словно не доверяя своим глазам.
– Постоянно, – подтвердила Светлана. – Вам не нравится? – с вызовом спросила она.
– Мне кажется, тут слишком тесно. Хотя, может быть, для одного человека вполне нормально, – снисходительно добавил он после короткой паузы.
– К сожалению, вы правы, и для одного человека тут тесно. Что же делать? Никак не могу найти человека, который купил бы мне более просторную квартиру.
Что-то моментально изменилось в лице француза, он явно пытался постичь все слои этой странной фразы.
– Мне кажется, что для такой женщины, как вы, это не должно представлять большой проблемы.
– Может быть, такого человека, как вы говорите, не так уж трудно найти. Но я не могу принять такой дар у того, кто мне не нравится. В противном случае этот подарок был бы обусловлен целым рядом неприемлемых условий.
– А разве ради такого подарка нельзя пойти на некоторые уступки?
– Боюсь, что в этом вопросе нам будут трудно понять друг друга.
Каждый из собеседников отлично сознавал подтекст разговора и пытался понять, к какой конечной точке он может их привести.
– Мне кажется, нам пора, – напомнила Светлана.
– О, да, конечно. Просто редко бываешь в таких квартирах. – В его голосе прозвучали какие-то странные нотки. – Нас уже, наверное, ждут.
Но кто ждет, уточнять он не стал.
Роскошная машина Лемье в отличие от ее хозяина ей понравилось с первого взгляда. Она удобно устроилась на кожаном мягком, как подушка, сиденье. Ей было так приятно, что она на какое-то время даже забыла и о своем спутнике, и о всем том неприятном, что связано с этой поездкой. Вдобавок Лемье включил магнитофон с записями французских шансонье. А она увлекалась ими едва ли не с детства.
– Я вижу, вы любите французскую музыку, – вывел ее из блаженного состояния голос Лемье.
– И музыку, и все, что связано с Францией.
– Вы там бывали?
– Всего один раз. Неделя в Париже. Зато незабываемая неделя.
– Неделя в Париже – это все равно, что вы там не были. Чтобы понять и узнать этот город, нужен год, а то и больше.
– Увы, такая поездка мне недоступна.
Лемье покосился на нее.
– Но почему же, это не так-то сложно устроить. Вы могли бы пожить в моей парижской квартире. А потом совершить прелестное путешествие в провинцию Шампань. Там у нас находится родовой замок. Он, правда, не в лучшем состоянии, но провести в нем немного времени вполне можно.
– Так вы, в самом деле, маркиз? – Светлана вспомнила, что как-то Маша мимоходом оборонила о древнем роде Жана-Пьера.
– А что вас так удивляет? Наш род весьма древний, его родословная прослеживается с четырнадцатого века. Кстати, один из моих предков служил в мушкетерском полку под началом того самого Д’Артаньяна. Вы удивлены?
– Да нет. Раз известно, что Д’Артаньян действительно существовал и был капитаном мушкетеров, то кто-то же должен быть его подчиненным. Почему же им не мог быть ваш достославный предок?
Лемье рассмеялся.
– В самом деле, у вас просто замечательная логика. А среди ваших предков случайно не было дворян?
– Боюсь вас разочаровать, но они все очень скромного происхождения. Моя мама была учительница, а отец – скромным конторским служащим. А их родители – страшно сказать – были крестьянами. Моя бабушка до восьмидесяти лет доила корову.
