Нора Робертс - Одно лето
Так Шейд ни слова не сказал ей, когда она, позеленев, отвернулась от загона, где телята мычали и истошно выли, когда к ним прикасались ножом и раскаленным железом. Промолчал он и когда Брайан уселась в тени и оставалась там, пока тошнота не прошла. Просто принес ей холодный напиток. Брайан молча приняла его.
Той ночью они остановились на ранчо. После отдыха в Аризоне Шейд старался не беспокоить Брайан. Неожиданно он понял, что ей нужно больше личного пространства. Сам он при этом такой нужды не испытывал.
В самом начале путешествия Брайан заставляла его болтать, хотя Шейд был готов молчать часами. А теперь уже он хотел разговаривать с ней, слушать, как она смеется, наблюдать за тем, как движутся ее руки, когда она чем-то увлечена. Да просто смотреть, как она потягивается, разминая мышцы, слушать ее размеренную речь.
Что-то неуловимо изменилось в них после отдыха в Оак-Крик. Брайан замкнулась в себе, хотя до этого раздражала Шейда своей общительностью. Шейд, напротив, теперь искал ее компании, несмотря на то что раньше всегда стремился к уединению. Он хотел подружиться с ней, не понимая, чем вызвано это желание. В любом случае эти перемены коснулись их обоих одновременно, поэтому Шейд и Брайан не стали ближе.
Для лагеря Шейд выбрал прогалину возле быстрой речушки. Ему понравилось там. Брайан тоже сразу оценила все преимущества этого места.
— Слушай, я искупаюсь. — Она была пыльной, как те ковбои, которых снимала днем. К тому же ей казалось, что пахла она, как лошади, за которыми они наблюдали. Это было неприятно. — Вода, наверное, ледяная, так что я быстро. Ты потом тоже можешь окунуться.
Шейд открыл пиво. Они, конечно, не гоняли скот, однако провели восемь часов на ногах под палящим солнцем.
— Не торопись.
Взяв кусок мыла и полотенце, Брайан ушла. Солнце опускалось на запад, за горы. За время путешествия она узнала достаточно о походной жизни и прекрасно понимала, что после заката воздух моментально остынет. И ей не хотелось голой и мокрой встречать ночную прохладу.
Не посмотрев по сторонам, Брайан стала расстегивать рубашку. Дом владельцев ранчо располагался далеко, маловероятно, что кто-то из мужчин оттуда пойдет в ее сторону на закате. С Шейдом же Брайан только что обсудила священность личного пространства, пусть и без слов.
Сейчас ковбои, которых они снимали, наверное, садятся ужинать. Огромные порции, пожалуй, картошка и мясо с кровью. А еще печенье и сливочное масло. Ковбои это заслужили уже просто потому, что согласились на такую тяжелую работу. «И я заслужила», — подумала Брайан. Но их с Шейдом ждал ужин из холодных бутербродов и пакета чипсов.
Стройная и высокая, обнаженная Брайан стояла на берегу, полной грудью вдыхая смолистый воздух и любуясь закатом. Хотя она выросла в городе, все это ей дорого.
Осторожно вошла в холодную воду по колено и стала смывать пыль. Странно, но холод уже не пугал, как раньше. Путешествие по Америке однозначно оставит свой след, и это хорошо.
Никто ведь в действительности не хочет жить, не меняясь. Вот и Брайан все принесенные путешествием перемены встречала с радостью. Работа помогала развиваться и самовыражаться, дарила опыт. Брайан стала фотографом именно потому, что хотела посмотреть жизнь и понять ее, разве нет?
Только Шейда она сейчас понимала не лучше, чем в самом начале путешествия. Пыталась ли она что-то сделать? В общем, да. Брайан намылила руки. Интересно, когда это все задело ее за живое. Она резко отпрянула назад.
Признаваться в поражении не хотелось. Брайан задрожала от холода и стала двигаться быстрее. Солнце почти село. «Надо беречь себя», — подумала она. Хотя Брайан всегда с улыбкой встречала любой поворот событий, у нее имелись свои страхи, и она была по-своему им предана.
Ей уже давно не делали больно, это было не так-то легко сделать. Если оказывалась на развилке двух дорог, ровной и каменистой, с выбоинами, она всегда выбирала первую. Может, это не очень почетно, но она верила, что обе дороги ведут к нужной цели, просто в одном случае на путешествие уйдет больше сил.
Сейчас выбор был не так прост. Они с Шейдом вполне могли закрутить интрижку, приятную физически и не очень обременительную эмоционально. Многие люди так делали. Но…
Они одинаково привлекали друг друга. Шейд заинтересовался ею, но, кроме этого, ничего не предлагал. Был ли он вообще способен на что-то большее? Эту мысль Брайан резко оборвала. Ничем не подкрепленные догадки обычно приводят к проблемам.
Гораздо важнее сейчас то, что Брайан смогла взять себя в руки. После отдыха в Аризоне ей снова стало нравиться то, что она делает, и теперь она не могла дождаться завтра, — так хотелось попасть в Канзас. Работа, как и было решено в самом начале путешествия, опять стала важнее всего остального.
«Пшеничные поля и торнадо, — подумала Брайан. — Иди по дороге из желтого кирпича». Такие вот ассоциации возникали от Канзаса. Но Брайан теперь знала, что на самом деле все будет по-другому. Она уже научилась получать удовольствие от того, что какие-то ее представления подтверждались, а какие-то разлетались вдребезги.
Но это будет завтра. А пока сумерки и холод.
Брайан проворно выбралась на невысокий берег и взяла полотенце. Шейд еще успеет искупаться, пока она роется по шкафам в поисках съестного. Она натянула большую рубашку с длинными рукавами, застегивая ее. В этот момент она увидела глаза.
Мгновение Брайан стояла и просто смотрела на них, руки замерли у верхней пуговицы, потом она заметила в сгущавшихся сумерках поджарое мускулистое тело и острые белые зубы. Зверь стоял на другом берегу речушки.
Сделав два шага назад, Брайан запуталась в собственных джинсах и закричала так, что ее, наверное, было слышно в соседнем штате.
Шейд растянулся на складном стуле возле маленького костерка. Почему-то в тот вечер хотелось развести огонь. Он был собой доволен, смог запечатлеть суровую рабочую атмосферу, палящее солнце и холодное пиво. Дух товарищества, который царит среди людей, работающих на природе, всегда его привлекал.
Город манил, был в его крови. Шейд любил наблюдать за безликими людьми, которые все время куда-то бежали. Но он знал, что иногда полезно взглянуть на жизнь с другой стороны.
С начала путешествия прошло всего несколько недель, а Шейд уже понял, что утратил былую хватку. Ему не хватало задора, как в молодости, когда нужно было сделать фотографию и выжить. Да он и не хотел больше так работать. Впрочем, и кичиться настоящим положением вещей не собирался.
Путешествие подарило ему возможность исследовать свою страну и себя самого. И о своей спутнице Шейд думал с интересом. В этой женщине таилось много секретов. Она оказалась вовсе не такой простой и неторопливой, какой он ее считал, и, как выяснилось, смотрела на жизнь совершенно по-другому. Теперь Шейд начал ее понимать. Этот процесс, пусть медленно, но шел.
