Виктория Хислоп - Возвращение. Танец страсти
Подругам необходимо было хоть немного поспать. Вернувшись в гостиницу, они разделись и залезли под одеяло. Соня подумала, заводя будильник на одиннадцать вечера, что их поездка в Испанию напоминает работу в ночную смену. Сегодня был их последний вечер в Гранаде, и они не хотели его проспать.
На танцполе в ту ночь Соня не чувствовала под собой ног: казалось, они даже не касаются земли. Все, чему она научилась за эту неделю, встало на свои места. Какая-то часть Сони всегда восставала против мнения, что женщине в жизни отведена полностью зависимая роль. Но сегодня этот парадокс стал понятен: быть пассивной — не значит быть зависимой. Ее сила была в том, насколько четко она отвечала партнеру. В этом не было никакого раболепства. В этом и заключалось мастерство, и на мгновение она вспомнила о Джеймсе, представила, как тяжело ему было бы ее понять.
Она всю ночь носилась, кружилась и вертелась как юла. В четыре часа утра она была уже больше не в силах танцевать, однако, когда Соня благодарила своего последнего партнера за танец, ее лицо сияло от удовольствия. Она ни разу не наступила ему на ногу, ни разу не споткнулась; от возбуждения кружилась голова.
Для Мэгги вечер оказался не таким приятным. Пако так и не пришел, и впервые за всю неделю она вернулась в гостиницу вместе с Соней.
Когда они вышли из ночного клуба, на улицах кипела жизнь: в коридорах обнимались парочки, молодежь тайком обменивала деньги на наркотики. Мэгги, выпившая много дешевого коньяка, тяжело оперлась на руку подруги, пока они шли, пошатываясь, по мощеным улицам. Соне пришлось напрячь все силы, чтобы удержать подругу в вертикальном положении. Она была значительно ниже ростом, чем Мэгги, и несколько раз они чуть не упали. И снова Соне вспомнилась юность, то, как недалеко они от нее ушли.
Ей удалось уложить подругу на кровать, затем она подоткнула одеяло и поставила стакан с водой на прикроватный столик. Мэгги проснется от мучительной жажды.
На следующее утро больная голова стала наименьшей из неприятностей Мэгги. Она была безутешна оттого, что Пако оказался таким же ненадежным, как и остальные мужчины, которых она встречала.
— В любом случае мы сегодня улетаем домой, — попыталась урезонить ее Соня.
— Дело совсем не в этом, — гнусаво ответила Мэгги. — Мы так и не попрощались.
По пути в аэропорт Мэгги молчала, отчасти потому, что находилась под воздействием спиртного из мини-бара, в пользу которого она отказалась от более питательного завтрака. Соня попыталась спасти ее от безысходности.
— Ты совершенно не изменилась, такая же, как и в шестнадцать! — мягко поддразнила она подругу.
— Знаю. — Мэгги тихонько плакала в промокший от слез носовой платок, продолжая глазеть в окно автомобиля. Время от времени она издавала оглушительный звук, глотая рыдания.
Соня положила руку подруге на плечо в качестве утешения, с иронией размышляя о веселом праздновании дня рождения, которое началось ее собственными слезами, а закончилось слезами Мэгги. Вероятно, женщин хлебом не корми — дай поплакать.
Такси неслось по автобану с ужасающей скоростью, лавируя между машинами и огромными фургонами, перевозившими дары испанских плодородных земель на рынки Северной Европы. Следующие полчаса обе женщины молчали; наконец рыдания Мэгги от горя и жалости к себе начали утихать. Она сама себя измучила.
— Нужно прекратить увлекаться мужчинами, — в конечном итоге призналась она, а на глаза вновь навернулись слезы. — Но смогу ли я?
— Это непросто, — утешила ее Соня, — очень непросто.
Их чартерный рейс с посадкой в аэропорту Станстед задержали на четыре часа, и, когда они приземлились в Лондоне, было уже восемь часов вечера. Они взяли такси от Ливерпуль-стрит до Клапама, и, прежде чем вышла Мэгги, подруги горячо обнялись.
— Береги себя, Мэгги, — выкрикнула Соня в окно.
— Ты тоже. Я позвоню.
Когда такси тронулось, Соня взглянула в заднее стекло и увидела, как Мэгги ищет в сумочке ключ. В водосточных канавах кружились мусор и листья. Неподалеку околачивались два подозрительных типа с капюшонами на головах. Плохо освещенная улица Клапама казалась совершенно заброшенной.
Сонина аккуратная улочка с подстриженными живыми изгородями, идеально вымощенными дорожками и начищенными до блеска дверными ручками, всего в пяти минутах езды отсюда, была словно из другого мира по сравнению с улицей, где жила Мэгги, где каждый дом был украшен целым рядом дверных звонков, а дворики — завалены контейнерами с мусором.
Несмотря на страдания Мэгги, которые, как Соня знала по опыту, продлятся недолго, сама она была не намерена утрачивать чувство благополучия, которое не покидало ее прошедшие несколько дней. Она позвонила в блестящий дверной звонок, но никто не открыл. Соня изумилась, поскольку машина Джеймса была припаркована у ворот. Подождав еще несколько секунд, не теряя надежды увидеть неясный силуэт за витражным стеклом филенчатых дверей, она начала искать ключ.
Оказавшись внутри, Соня бросила чемоданы на пол и ногой закрыла дверь. Усиленный резкой акустикой высоких потолков в коридоре и гладкой плиткой, звук захлопнувшейся двери прозвучал как выстрел. Соня вздрогнула. Подобные звуки Джеймс ненавидел.
— Привет! — крикнула она. — Я вернулась.
Через приоткрытую дверь Соня видела, что Джеймс сидит в кресле в гостиной. Он дождался, пока она войдет, потом ответил.
— Привет, — проворчал он, как будто она только что вернулась с работы, а не после недельного отсутствия.
Его холодный тон говорил лишь о том, что он не намерен поддерживать беседу. Сухой односложный ответ не вселял энтузиазма. Муж не собирался ничего добавлять. Соня эхом повторила за ним:
— Привет. — И, поколебавшись, добавила: — Как тут дела?
— Отлично, спасибо. Просто отлично.
Газета, которую он на секунду опустил, теперь опять скрыла его лицо, как ширма. Соня видела лишь его сверкающую, только-только начинающую лысеть макушку.
В его отрывистом ответе явно сквозило раздражение, газетные страницы зашелестели, когда Джеймс развернул их и продолжил внимательное чтение новостей прошедшего дня. Соня повернулась, чтобы уйти, — ей очень захотелось пить, — когда услышала, как Джеймс с сарказмом крикнул ей в удаляющуюся спину:
— Об ужине не беспокойся. Я плотно пообедал.
От этих слов настроение Сони тут же упало. Вновь, как в гостиничном номере всего несколько дней назад, на нее нахлынуло чувство безысходности. Казалось, что Гранада так же далеко, как и солнце.
Она подумала, что и не собиралась ни о чем беспокоиться, когда отправилась на кухню.
