Измена. Простить или забыть - Даша Елизарова
Дом небольшой — несколько комнат, ванная и кухня.
Воздух спертый, сразу же в нос ударяет множество запахов, в том числе перегара и немытого тела. Отец и раньше периодически уходил в короткие запои, но мать быстро приводила его в себя и ставила на ноги.
Теперь она полностью махнула рукой на собственного мужа.
Отца нахожу спящим на диване в трусах и футболке. Вокруг батарея бутылок, какая-то засохшая еда в тарелках. По комнате летает несколько мух.
Выглядит все так, что аж тошнота подкатывает к горлу, ноя ее игнорирую.
Первым делом открываю по всему дому окна. Пусть хоть немного проветрится, потому, что такое чувство, что зажги я спичку — все полыхнет.
Затем снимаю пиджак и закатываю рукава рубашки.
Отец храпит на всю комнату. Я подхожу ближе, трясу его, но все бесполезно — он не просыпается, лишь храпеть перестает.
Беспощадно тяну его, укладываю в ванну и врубаю ледяную воду.
Это помогает. Отец начинает приходить в себя, что-то бормочет, отмахивается от струй, но я упорно направляю их ему в лицо.
— Вот ты гаденыш, сынок, — звучит практически бессвязно.
— обязательно расскажешь мне подробнее об этом, когда придешь в себя.
Особо не усердствую, чтобы не перестараться. Медленно, но отец все-таки приходит в относительно нормальное состояние.
Я вручаю ему мыло и ухожу из ванной комнаты, осматриваюсь на кухне.
Ну а тут настоящий апокалипсис.
Как еще тараканы и мыши не поселились вместе с батей?
Первым делом избавляюсь от всего алкоголя — скручиваю крышки с бутылок и выливаю содержимое. Кое-что из посуды выкидываю прямо с засохшей едой, что-то по мелочи мою.
Холодильник тоже проверяю, нахожу сыр и масло. Варю овсянку на воде, делаю нехитрый бутерброд.
Батя выходит на кухню в более-менее адекватном виде. Переоделся. Одежда несвежая, но хотя бы без пятен. Он небритый, вид у него очень помятый, но хоть держится на своих двоих.
— Ешь, — ставлю перед ним тарелки и чай.
Отец тяжело вздыхает и поднимает на меня молящий взгляд.
— Нет. Я все вылил.
Сажусь на стул напротив него.
— Бать, ты мне нужен. Хватит бухать, это уже не решит проблемы.
— Понял, — вздыхает отец и начинает есть. — А кофе не будет?
— Пей чай.
— Ну и гадость ты мне подсунул, сынок, — кривится, разглядывая овсянку.
— Ешь. Гадость это выжирать вискарь как воду.
Отец морщится, но ест. Бледнеет, краснеет, тем не менее делает над собой усилие и съедает все, что я поставил перед ним.
— идем на улицу, — дергаю его за локоть.
Выходим на улицу, садимся в тени, под крыльцом.
— Сигарета хоть есть? — спрашивает он
— Ты в завязке.
— Не будь жадиной, я тебя не так воспитывал.
Лезу в карман, достаю оттуда одну сигарету:
— Только одна!
— вот это мой сынок.
Пока батя курит, я говорю:
— Дело приняло другой оборот, отец. Все существующие договоренности нужно нужно аннулировать и искать другой выход.
— Что изменилось? — постепенно включается в разговор.
— Катя беременна.
Он замирает и переводит взгляд на меня
— Я стану дедом? — поднимает брови
Тихо смеюсь:
— станешь, даже не сомневайся.
Отец выкидывает сигарету:
— Вот это ты даешь, сынок, — хмурится. — Это когда ты успел, вас же развели?
— Еще в браке, — улыбаюсь счастливо.
Он видит это, и его лицо тоже светлеет.
— Что делать собираешься? — спрашивает у меня.
— от Кати и ребенка не откажусь. Это больше не обсуждается.
— Ясно. — Переводит взгляд на улицу. — Как решать будем с Шалимовыми?
— У меня есть одна мысль, которая поможет решить проблему, но нужно твое согласие и согласие отца Дианы.
— Хочешь отказаться от своего пакета акций в ее пользу? — отец соображает быстро.
— Хочу.
Это означает, что наше дело уйдет в чужие руки, а наша семья останется с голой жопой.
В прямом смысле. Все имущество — движимое, недвижимое — заложено.
— Ты пойдешь на это? — переспрашивает отец. — У тебя не останется ничего.
Улыбаюсь:
— У меня останется самое дорогое: любимая женщина и ребенок.
Отец вздыхает.
— Значит, так. Вы уедете. Подальше. А я останусь тут и буду сам разбираться с последствиями своих решений.
— Бать, тебя уберут.
— Заебутся убирать. Есть у меня одна мысля, должно выгореть.
— Ты уже влез куда не надо. Нет, никаких муток.
— Ты не понял, сынок: бизнес мы уже потеряли, но шкуру сохранить должно получиться.
Но сначала вы уедете.
— я не побегу, как побитый пес
— Побежишь как миленький! Не ради себя, ради них.
— Мать тебя со свету сживет.
С матерью после всего, что я узнал, связь порвал окончательно.
Это она еще не знает, что я хочу вернуть Катю. Узнает — сожрет с потрохами.
— Матушка твоя, дай бог ей долгой жизни, за тридцать лет столько крови из меня выпила, что я уже ничего не боюсь, — усмехается.
Планируем, что и как сделать. Нужно принимать решение быстро.
26.
Катя
Люди Артема привезли меня в другую квартиру.
Просторная двушка в неплохом районе. Мебели минимум, но все необходимое есть.
Даже в холодильнике была еда.
Замечаю, что здесь до меня никто не жил, — на некоторой технике сохранились наклейки, да и видно, что ею не пользовались.
На посуде также обнаружились ярлыки.
Чья это квартира?
Не заявится ли сюда хозяин с требованием катиться куда подальше?
Я присаживаюсь на диван и кладу руку на живот. Дочка сегодня очень активна, я даже начала паниковать в какой-то момент, связалась со своим врачом, но она сказала, что такое бывает. Главное, чтобы я оставалась спокойной и по возможности не делала никаких резких движений и не увеличивала нагрузку.
Вещи свои я разбирать не стала. Мне бы поговорить с Артемом и в целом понять план действий.
Вчера, после того как Артем ушел, я долго лежала и смотрела в потолок. Мыслей был целый рой. Я о многом не спросила и многого не сказала.
Но наверное, невозможно все обсудить за один вечер. Я и так осталась под впечатлением от того, что услышала.
Всю ночь я честно пыталась поставить себя на место Артема и попробовать понять мотивы его поступков.
Нет, как раз таки вся эта показуха с женитьбой на Диане мне понятна. Но
