Королевство грешников - Шанджида Нусрат Али

— Фелиция, в твоих словах все еще нет смысла…

Она хлопает ладонями по столу, прерывая мои слова. Ее глаза расширены от ярости с головы до ног.

— Ты когда-нибудь будешь любить меня как свою жену или собираешься продолжать использовать как дешевый рекламный трюк? — Как только эти слова слетают с ее губ, они глубоко проникают в мое бездушное сердце.

Первая слеза скатывается по ее щеке.

— Прошло три гребаных года с тех пор, как мы поженились. Ты приходишь домой, и мы говорим об этих благотворительных организациях и мероприятиях. Потом мы ложимся в постель и либо спим, либо занимаемся бессмысленным сексом!

Текут еще слезы, размазывая макияж. Тыльной стороной ладони она вытирает их, размазывая косметику по всему лицу. Это зрелище моей идеальной жены, которого я никогда раньше не видел.

Сломленная. Причиняющая боль. Отчаявшаяся.

— Я думала, что смогу изменить тебя. Зажечь хотя бы огонек привязанности. Но все было тщетно. — Она отодвигает тарелку и миску, расплескивая суп по столу и полу. — Ты не способен влюбиться.

С этими словами она выбежала из комнаты, оставив эту неизвестную вину давить мне на плечи. Это правда, что мы женаты уже долгое время. Мы говорим обо всем, кроме нас самих, наших отношений. Она по-прежнему поддерживает меня, несмотря на холодность, которую она получает от меня каждый день. Все, чего она просит, — это ласки.

Привязанность. Забота. Любовь.

Любить? Действительно ли я способен на это? Буду ли когда-нибудь?

Я продолжаю задавать себе этот вопрос снова и снова той ночью. И этот вопрос все еще преследует меня. Буду ли я когда-нибудь способен любить?

Я беру бутылку виски из мини-бара, открываю крышку и залпом выпиваю половину ликера. С фоторамкой в руке я подхожу к камину, наблюдая, как пламя танцует и потрескивает, освещая мою тень в комнате. Я снова смотрю на фотографию, отпивая еще виски.

Я думал дать нашему браку шанс. После той ночи я изменился ради нее, пытаясь шаг за шагом, день за днем завоевать ее сердце. Но что я получил взамен?

Предательство.

В ту минуту, когда я застал свою жену в постели с другим мужчиной, семя любви, которое пыталось прорасти, было вырвано из моего сердца еще до того, как оно успело расцвести. Я без колебаний убил ее, потому что это то, чего заслуживал каждый человек, который перешел мне дорогу.

Теперь все, что у меня осталось от нее, — это эта фотография. Мое горло приветствует обжигающий вкус виски, позволяя ему унять боль, пусть даже на несколько мгновений.

Сегодня вечером, услышав те же слова от Реи, я понял, что никогда не буду способен любить. Тот день, когда я столкнулся с адом, давно миновал. И цепляться за какие-либо воспоминания бесполезно.

Признак слабости.

И я давным-давно перестал быть слабым, я не позволю этому случиться снова.

Бросив последний взгляд на фотографию, я бросаю ее в огонь. Прощаясь с последним воспоминанием о моей покойной жене. Ни во время похорон, ни прямо сейчас я не пожелал покоиться с миром своей жене. Я знал, что она гниет в аду за свое предательство. Лгать не было смысла.

Я никогда не буду способен любить.

Просмотрев список в последний раз, я передаю его Игорю.

— Это все, что у нас есть? — Спрашиваю я.

Он кивает.

— К концу выходных будут доставлены дополнительные припасы.

Я киваю, оглядывая склад наркотиков. Везде темно. Рабочие выносят коробки с кокаином из грузовика и заносят их внутрь.

Прошло несколько дней с моей ночи с Реей. Я видел ее в клубе за работой, но не удосужился пообщаться.

Находиться вдали от нее было мучительно, хотя мое желание возрастало каждый раз, когда я смотрел на нее. Но это нужно было сделать. Я бы больше не позволил ей влиять на меня.

Когда последняя партия доставляется на склад, я спускаюсь по лестнице и направляюсь в подвал, куда приводят всех рабов. Здесь темно и сыро, едва слышные всхлипывания эхом отражаются от стен.

Игорь следует за мной внутрь, пока я закуриваю сигару и стою рядом с клеткой, где прикованы молодые девушки и женщины.

Работа с рабами — это то, что я не нахожу приятным, но для поддержания моей власти и имиджа это необходимость.

— Они сегодня получили новые? — Спрашивает Игорь.

Я киваю головой.

— Да. Все поступило сегодня.

— Некоторые выглядят очень молодо. Ты уверен, что они достигли совершеннолетия?

— Ты хорошо знаешь, что Патрику даны строгие инструкции приводить девушек. И я уверен, что он не хочет умирать.

Он кивает.

— Если это все, то я собираюсь отправиться домой.

Не дожидаясь больше ни слова, он выходит на улицу и уходит.

Кстати, о дьяволе: Патрик входит через заднюю дверь в своей черной поношенной рубашке и брюках, поверх накинут толстовка с капюшоном. Когда он видит меня, он становится моей пешкой, как и все остальные в моем королевстве.

Я указываю на клетку.

— Это все на сегодня?

Он кивает.

— Да, сэр. Остальное прибудет через два дня.

Я выдыхаю дым, когда он поднимается к потолку.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить, сэр?

— Я здесь по делу, а не для развлечения.

Он в страхе склоняет голову.

— Извините, сэр.

Внезапно, из ниоткуда, до моего слуха доносится звук падающей цепи вместе с открывающейся дверцей клетки.

Что же это такое?

Я вижу фигуру, стоящую рядом с клеткой, неподвижную и храбрую. Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть четкую картинку, но слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Мужчины вместе с Патриком бросаются к ней, чтобы затащить ее в клетку. Я жду несколько мгновений, наблюдая, как она стоит там, и зная, что она съежится. Но в мгновение ока то, что она делает дальше, застает меня врасплох.

Патрик тянется к ее плечу мертвой хваткой, но она пользуется случаем и изо всех сил пинает его в грудь. Двое других мужчин набрасываются на нее, но она уворачивается от их движений и выхватывает пистолет у одного из бесполезных придурков. Она без колебаний нажимает на курок и дважды подряд стреляет им обоим в сердца. Патрик пользуется случаем, хватая ее сзади. Но она даже уклоняется от его движения, пиная его в голень и ударяя по носу затылком, заставляя его упасть на землю.

Закатывая глаза, я бросаю сигару и тихими шагами подхожу к ней. Она чувствует мои движения и направляет на меня пистолет.

— Малышка, брось пистолет. Это не игрушка, — холодно бормочу я.