Пленница - Ольга Вечная
У него молодое, здоровое тело. Ему и правда не дашь больше тридцати, когда он без рубашки. Чуть вспотел на солнце. Он... стоит признать, Алтай сексуален. И... по-прежнему на нем не найдено ни одной татуировки.
Кира срывается с места и бежит ко мне. Я приседаю, глажу ее.
- Привет, девочка, привет моя умничка. Как ты спала?
Алтай, разумеется, оборачивается. Я всегда чувствую его взгляд. На столике лежат те самые четки, я случайно зацепляюсь за них взглядом и мгновенно вспоминаю вчерашний стыд. Это происходило со мной у него на глазах, в его руках. Он все понимал. Он делал это со мной.
- Доброе утро, - бросает Алтай. Грубо, обычно, без капли нежности. И я падаю с небес на землю.
Поднимаю глаза и вижу лицо своего ночного героя. Его волосы снова собраны на затылке и не скрывают изъяны. Солнце уже высоко, оно подсвечивает прошлое и настоящее. Под южным солнцем от себя не спрятаться. А еще сегодня я совершенно трезвая.
Меня сковывает страх, внутри колотится отрицание. Я искренне хочу ему улыбнуться, я хочу поблагодарить за вечер и такое хорошее отношение ко мне, никому ненужной разменной монете, лишней дочери игрока в казино Филата. Я хочу подойти и сказать ему, что не ожидала, что мне с ним так будет настолько легко разговаривать у костра, обниматься, и что... он приятно пахнет. Не так, как большинство мужчин, с которыми я когда-то близко общалась. Черт. Это прозвучало бы слишком пошло. Как будто я с ними со всеми спала, но так не было. Просто чувствуешь же запах. Однажды я два часа писала экзамен за столом преподавателя про уголовному праву, он пах плесенью.
Черт. Ну и комплимент выходит.
Я чувствую ступор такой силы, что я опускаю глаза в пол. А-а-а! Сделай что-нибудь.
Поднимаю глаза, чтобы улыбнуться, но снова вижу этот его шрам. Быстро киваю, отворачиваюсь и спешу к калитке. По пути набираю Наде, молю богом, встретить.
Половина минуты ожидания у калитки растягивается на вечность, и когда подруга открывает, я обнимаю ее за шею. Надя мешкает, растерявшись, а потом обнимает в ответ.
- Ты как? - спрашивает. - Ты что вообще тут делаешь? Я к тебе стучалась ночью. Ты вообще в курсе, что пожар был? Правда, не в нашем отеле, но я проснулась и всю ночь переживала, что огонь перекинется. Светлана заявила, что Алтай на участке, значит, все в порядке. Но мне было страшно. Я боюсь огня.
Ей было страшно, она не понимала, что происходит. Блин.
- Прости. Я была с ним. Мы не спали, но... ошибок я наделала, кажется. Напилась, как последняя... идиотка. Вела себя как шлюха. - Вспоминаю эти чертовы бусины. Как стягивала его волосы на затылке, и тонко постанывала от удовольствия. Постанывала ему в ухо, выгибаясь на его коленях. Я почти кончила, просто сидя на нем, нюхая его, прижимаясь всем своим телом. Стыд жжет кожу на лице. - Мне так стыдно! Я сейчас просто умру! У тебя, может, есть крысиный яд?
- Эй. Тише, - она зажимает мне рот и говорит удивительно спокойно - Перестань. Это жизнь, знаешь ли, ты думаешь, я ни разу не просыпалась вот так где-то с головной болью? Ну, вообще, не так, чтобы часто, но такой опыт у меня был. Это пройдет. Поняла? Это пройдет. Все нормально. Ты жива, здорова?
Киваю.
- Значит, все нормально. Ты сильная. И ты не должна передо мной оправдываться. Но если захочешь поделиться подробностями... - она улыбается.
Становится намного легче. Камень падает с души, но я вновь вспоминаю эти чертовы крупные бусины, и, застонав, понимаю, что ни за что.
- Вряд ли.
- Ну хотя бы скажи, с кем. На какую букву? А, И или Г?
Я прыскаю и смеюсь.
- А.
Надя выглядит почему-то довольной. Мы возвращаемся на территорию отеля и спешим к нашему домику для персонала.
- Ты можешь не говорить Светлане? - прошу я. - Пожалуйста, Надюш. Это для меня важно.
- Зайчик, она может посмотреть по камерам, что ты ночью покинула «Залив свободы» и не вернулась ночевать. - И видя мое замешательство, быстро добавляет: - Да ладно, даже если она и посмотрит, то будет молчать. Она ни слова не скажет, чтобы спровоцировать этого «А». Эта работа — вся ее жизнь.
- Я не хочу, чтобы над этим смеялись. Понимаешь? Чтобы я стала местной шуткой.
- Она не будет смеяться.
- Хорошо. Спасибо. Так. Я в душ и буду готова помогать, дай мне двадцать минут.
- Да ладно, отдохни. Если ты с ним ночевала, думаю, ты можешь теперь вообще не работать, - в ее голосе проскальзывают нотки зависти, но не черной, мрачной, а какой-то светлой и наивной, словно мое положение — для Нади несбыточная мечта. Настоящая искренняя мечта. Я вспоминаю ее смущение и детскую радость, когда мы купались.
Меня наполняет сочувствие, и чтобы его спрятать, я тепло обнимаю Надю, после чего захожу в свой номер.
Не Залив свободы, а Залив второго шанса. Вот что это за место. Мы делаем счастливыми людей, которые весь год тяжело и много работали, копили деньги, и, наконец, приехали подышать морем, посмотреть на звезды, побыть в тишине, поесть сочных фруктов и восстановиться. Мы искренне заботимся о них и, быть может, движемся в сторону исполнения собственных желаний?
Я принимаю душ, быстро сушу волосы, наношу на лицо толстый слой спф-а и, надев форму отеля, отправляюсь работать. Усердно, бодро, так, как будто не провела ночь в доме Алтая.
Так, будто хочу за нее оправдаться.
Глава 20
«Пап, привет! Это Рада, твоя старшая дочь. Помнишь такую?» Я снова смотрю на экран телефона, перечитывая только что отправленное сообщение. «Пап, я с самого утра жду от тебя ответа. Пап, я как на иголках».
Запахи на кухне словно соревнуются друг с другом — свежий хлеб, мелисса, щавель. А еще Надя сварила борщ, аромат которого, кажется, способен унести прямиком в детство. После настоек Иссы голова действительно не болит, но я все равно
