Девочка дьявола - Sirena Lil
Снова реветь начинает, губки свои пухлые надувает.
— Если до тебя не доходит, то повторю в последний раз! Ты в моём доме, ты делаешь то, что я говорю, говоришь, когда я разрешу, и не возникаешь. Ты моя, это усвоила? — чеканю каждое слово, через зубы, чтобы дошло раз и на всегда
— Я же не твои люди, и я не выполняю приказы, я не твоя игрушка, у меня тоже есть свои потребности. Зачем ты так? Зачем я тебе? Отпусти меня.
— Это не обсуждается и чтобы подобных вопросов я не слышал?
— Я уезжаю. На неопределенное время, в планах на неделю. Чтобы не чудила, мои люди будут докладывать мне, о каждом твоём шаге. Я разрешаю тебе выходить лишь из дома и только с охраной. Передвижения по городу запрещаю. Наказана. Не вздумай ослушаться или попытаться сбежать! — кивает, не сводя с меня глаз — На комоде телефон, там вбит лишь мой номер, каждый раз, когда я буду звонить, отвечать незамедлительно. За каждый не отвеченный звонок будешь наказана.
— Ложись, обработаю синяки — как бы не хотел, но опускаю её на пол — завтра врач осмотрит тебя.
— Не надо врача и обработаю сама — не шевелится, на месте стоит, снова вредничает.
— Маленькая, ложись, сказал, я сам решу, что надо, а что нет — аккуратно растираю мазь, он прикосновений к её коже член колом встает.
Целую мелку в макушку, но очень хочу вцепиться в её сладкие губы. Быстро выхожу, потому что если сейчас же не уйду, не сдержусь, отрахаю.
Пацаны уже на месте. Горный замечает мелкую в окне — ммм, что это за малышка, Эмиль, где такую шлюшку отцапал? — лыбиться, я бы ему зубы выбил, если бы не срочные дела.
— Горный, я тебя вскрою, если её раз хоть слово про неё скажешь — злость берет, от того, что кто-то смотрит на неё. Моя она и только моя.
Ревность заполняет лёгкие, трясёт всего от злости.
— Эмиль, успокойся, я понял — поднимает руки, отходит на пару шагов назад.
— Поехали — рычу.
Глава 21
Ворота закрыли и машины скрылись за поворотом. Простояла глядя в окно ещё пару минут. Перевела дыхание, он уехал.
Неделя. У меня есть целая неделя.
Мне можно выходить в сад, значит, смогу осмотреться, обойти периметр и найти лазейки, чтобы было легче выбираться.
Но вариант с побегом с самого дома оставлю на потом. Через пару дней сама ему позвоню и попрошусь в город, если разрешит, сбегу, да и так будет проще.
Всё же решила спуститься вниз и поесть, силы мне понадобятся, да и вести себя нужно так, будто я ни чего не буду предпринимать.
Спустилась вниз, прошла на кухню, и была очень удивлена. Агата сидела за накрытым столом и пила кофе. Увидев меня, улыбнулась. Я была очень рада её видеть.
— Агата, здравствуйте — улыбнулась ей самой тёплой улыбкой, которая у меня была.
— Здравствуй милая, проходи, присаживайся — указала рукой на место напротив.
От прекрасного запаха блюд в животе заурчало. Взяла вилку и за неделю пребывания в этом доме, ела с наслаждением.
— Как у тебя дела? — поинтересовалась Агата.
— Не плохо — бесцветно ответила. Очень хотела пожаловаться ей. Я не знаю, кто она Эмилю, но он явно очень дорог ей. Это было видно в прошлый раз, она смотрела на него, с нежностью и любовью. И это не та любовь, как между парой, а как-то по-матерински.
Повисло не ловкое молчание, не знала, что спросить. Молча доела поздний ужин, выпила стакан сока. Уходить не хотелось, так и осталась сидеть за столом, смотря на Агату.
На вид женщине лет сорок пять, очень ухоженная, красивая. Но тогда она не может быть матерью Эмиля, если не ошибаюсь ему около тридцати пяти или мне просто, так показалось.
— Спрашивай милая, по глазам вижу, что хочешь — спокойной сказала она, отпивая кофе.
— Агата, сколько вам лет? — спросила, прежде чем подумала — извините, просто вы очень хорошо выглядите, на вид вам лет сорок пять
— Ни чего страшного, мне пятьдесят три, спасибо за комплимент — с лёгкой улыбкой ответила она.
Значит, чисто гипотетически, она может быть его мамой, но тогда почему он зовёт её по имени?
— Вы мама Эмиля? — осторожно поинтересовалась. Может она тоже решит, что меня это не касается, так же, как и Эмиль.
— Нет, милая, своих детей у меня нет, но его я приняла, как родного — эти слова она произнесла с теплом и улыбкой. Не понимаю, как она приняла не родного ребенка, так будто своего. И отзывается о нём, так, будто он самое святое, что есть на этом свете.
Из раздумий меня вытянула Агата — я работа в центре для беспризорников. Ему было двенадцать, когда его привезли к нам. Когда его увидела, на меня смотрел не ребёнок, а волчонок. Он ни кого не подпускал к себе, не доверял. Он очень отличался от других ребят, в столь раннем возрасте добивался своего, всегда стоял на своём, был разумней многих других, принимал взвешенные решения. Долго меня к себе не подпускал, огрызался, кусался, но я понимала, что он всего лишь ребенок, и не виноват, что так в жизни у него получилось.
Мне стало очень интересна история его жизни. Как он рос? Как проходило его детство? Из какой он семьи? Не задумываясь, спросила об этом.
— Почему он попал в центр и почему он такой?
— Какой? — с интересом посмотрела Агата.
Старалась подобрать слова — грубый, не пробиваемый, временами очень жестокий. Вы ведь явно понимаете, что я здесь не по собственной воле?
— Алиса, милая, я не могу рассказать тебе всего — она поджала губы, явно думала, стоит мне рассказывать или нет.
— Я не кому не расскажу, пожалуйста, скажите, чтобы я могла его понять.
Агата поколебалась не много и рассказала, что его отец умер, когда Эмиль был маленький, и он его не знает. Мама его была не самая приличная мать. Пьянствовала и водила мужчин в дом, и делала ужасные вещи на его глазах. Умерла от передозировки наркотиками. Рассказала, что Эмиля часто били мамины собутыльники и он часто сбегал с дома, якшаясь по улицам до самого утра. Его мать не волновала его жизнь, не волновало, что он есть и пьёт, и жив ли он вообще.
