Бессердечный ублюдок (ЛП) - Сноу Дженика

— Твой брат может в любой момент вылезти из той темной дыры, в которой он сейчас находится, — я говорил негромко, зная, что Николай услышит. Я направился к Дмитрию, следя за любыми едва заметными изменениями в его позе и прислушиваясь к окружающим звукам, чтобы определить, где находится его брат.

Братья Петровы были молоды, им было около двадцати, но я знал, что они пережили многое из того, что творилось в преступном мире, как и я. Это ожесточило их, лишило нормального сочувствия и человеческих чувств к окружающим. Это вытравило из них тот свет, который мог бы в них прорасти, до такой степени, что у них не было ни малейшего шанса когда-либо его постичь.

Так было и со мной, так я себя чувствовал. Я всегда предполагал, что умру в темной дыре, где навсегда останусь один, и грязь укроет меня, чтобы никогда не было шанса выползти из нее.

Я вспомнил Лину в своей квартире. Мой свет. Она сделала этот свет достижимым, досягаемым. Реальным. И поэтому я сделал бы все — все, что мог, — чтобы мой мир не коснулся ее.

Где-то совсем рядом послышался негромкий смех Николая, эхом отразившийся от ржавых, обветшалых стен, но я не сводил глаз с Дмитрия. Когда я оказался в нескольких шагах от него, то увидел, как он снова вдыхает дым, который кружит вокруг него, затуманивая его лицо. Однако его глаза светились, когда он смотрел на меня.

Он прислонился к стене, скрестив одну ногу с другой, а одну руку засунул в карман брюк. Он стряхнул пепел с сигареты, сделал еще одну затяжку, затем отбросил ее в сторону, оттолкнулся от стены и встал передо мной. Его губы обнажили зубы, ровные, белые и сверкающие в темноте.

— Мой отец без умолку рассказывает о той сцене, которую ты устроил на днях. — Он позволил этим словам повиснуть в воздухе между нами. И я тоже… — Клянусь, у него из-за этого постоянный долбаный стояк. Давненько я не видел его таким возбужденным.

Не сомневаюсь, Леонид одержим тем фактом, что я проявил столько эмоций, особенно по отношению к женщине. Именно поэтому она была в моем пентхаусе, потому что я знал, что этот ублюдок не сдастся, пока не найдет способ забрать ее, использовать ее, чтобы я сделал то, что он хочет. А это означало присоединиться к его армии в Братве и стать еще одним солдатом, еще одной его пешкой.

Он был достаточно изворотлив, чтобы причинить ей боль, заставив меня подчиниться. А я хотел ее слишком сильно, чтобы сделать все, что угодно, лишь бы она была в безопасности.

Я услышал позади себя шаги. Это был Николай. Он представлял для меня даже меньшую угрозу, чем его брат и отец, но только потому, что я был более опытным, более смертоносным и опасным. Я видел его в периферии, как он обошел меня и встал рядом с Дмитрием.

— Я не знаю, обижаться мне или повышать свой уровень игры из-за того, что ты даже не вздрогнул в моем присутствии, — сказал Николай, и я бросил взгляд в его сторону.

— Наверное, можно предположить и то, и другое.

Николай усмехнулся мне, но промолчал.

Оба Петрова были здоровенными мудаками, такими же высокими и мускулистыми, как я. С одинаковыми темными волосами и глазами они больше подходили для того, чтобы красоваться в модном журнале или сниматься на большом экране, чем скользить в темноте, убивая и калеча во имя русской мафии.

Если их отец был оружием, то они — пулями.

— Твоему отцу нужно найти себе хобби, если моя жизнь так его поглощает, — я обратился к Дмитрию, имея в виду то, что он сказал о Леониде. Я обернулся к Дмитрию и увидел, что в его глазах что-то мелькнуло, какой-то жесткий расчет. Но оно исчезло, как только я его успел увидеть, смытое акульей ухмылкой.

Потянулись долгие минуты молчания, и мое терпение истощалось, а раздражение росло. Я хотел вернуться к Лине. Хотел снова почувствовать мягкость ее щек. Хотел почувствовать, как она откликается на мои прикосновения. А эти маленькие ублюдки отнимали у меня время.

— Тебе нужно покончить с этим к чертовой матери и перестать тратить мое время впустую, — мой голос стал тверже, челюсть сжалась. Пальцы дернулись, чтобы схватить пистолет и нацелить его в голову Дмитрия, нажать на курок, пустив пулю в его череп, просто чтобы послать сообщение Леониду. Я всегда был нетерпеливым ублюдком.

— Я хотел бы предложить тебе работу.

Я без колебаний ответил сразу:

— У меня уже есть работа в «Руине». — Я видел, как Дмитрий скривил губы в усмешке, но мне было все равно, что этому ублюдку не понравился мой ответ. — А даже если бы и нет, я бы не согласился на работу у того, у кого на яйцах нет волос.

Это был слабый удар, но я был взволнован ситуацией с Линой и тем, что эти мудаки отрывают меня от нее.

Дмитрий рассмеялся, глубоко и сдержанно.

— Блять, Арло, будь ты кем-то другим, я бы уже пустил тебе пулю между глаз за такие оскорбления.

Я скривил губы.

— Можешь попробовать.

Дмитрий был моложе меня всего на десяток лет и далеко не ребенок, но за годы жизни в этом гребаном преступном мире я видел больше, чем он, возможно, когда-либо в своей жизни, даже будучи сыном Пахана.

— Прощу прощения за неуважение. — Он поднял один палец. — Но только на этот раз, Арло.

Я крепко сжал пальцы в ладони и обнажил зубы.

— Неужели? — Я сделал шаг вперед и увидел, как напрягся Николай. Но Дмитрий поднял руку, останавливая все, что собирался сделать его брат.

— Думаю, мы начинаем не в том ключе. — Дмитрий наклонил голову в сторону, словно пытаясь изучить меня, пытаясь понять меня. Удачи, блядь. — Я думаю, это тебе понравится, Арло, удовлетворит твою злую, запятнанную смолой, поганую душу.

Николай слегка усмехнулся в ответ.

И тут воздух изменился, наполнился чем-то тошнотворным и порочным. Атмосфера больше не была легкомысленной, не была мягким смехом безумного человека с фальшивыми улыбками и извращенным разумом. Это была внезапная серьезность, накрывающая с головой, и крепкое присутствие, словно четвертое тело в комнате.

— Мы хотим, чтобы ты убил нашего отца. — Дмитрий произнес это так буднично, что я даже опешил: его слова были настолько окончательными, что у меня не осталось сомнений, что он имел в виду каждое из них. — Я знаю, что еще до того, как ты это скажешь или даже подумаешь, то задашься вопросом, не подстроено ли это. — Он протянул руки ладонями вверх. — Мы с братом протягиваем тебе оливковую ветвь. Даем шанс устранить угрозу, направленную на твою женщину, без всяких условий, без последствий от Братвы. Никакого возмездия.

Я смотрел на них обоих, оценивая язык их тела и проверяя, не подают ли они каких-либо признаков. Испарина, движение глаз, подергивание тела. Но они оба были спокойны и собраны, дышали легко, сосредоточившись на мне.

Ебать меня в рот. Они были абсолютно серьезны.

Я знал, что они не испытывают настоящей любви к человеку, который их породил, слышал множество историй об их воспитании и обо всех тех злобных выходках, которые Леонид делал, чтобы «закалить» своих сыновей. Если с дочерью он обращался как с принцессой, маленькой птичкой в позолоченной клетке, то сыновьям досталось по полной программе.

Я засмеялся, но в этом не было юмора.

— Вы, маленькие засранцы, думаете, что сможете справиться с Леонидом в одиночку? — я приподнял бровь, глядя на них обоих. — Надо отдать вам обоим должное: у вас есть стальные яйца, раз вы сговорились одолеть одного из сильнейших Паханов Братвы.

— Он стал неорганизованным, его месть Коза Ностре стала изменчивой. Он совершает слишком много ошибок и все портит. В итоге он принесет много пламени и смерти на нашу организацию и разрушит многие связи, которые у нас есть, — выступил Николай, и я был удивлен его продуманным ответом. Он действительно звучал здраво и не был похож на буйного сумасшедшего.

Я всегда слышал, что Николай был скорее тусовщиком в трио Петровых, более склонным к тому, чтобы наплевать на то, что пойдет по стопам отца. Ответственность больше ложилась на Дмитрия по очевидным причинам «старшего сына».