Хозяйка города Роз - Юлия Гойгель
Поворачивается этой самой спинкой. Но я смотрю не только на неё, но и гораздо ниже. У Марека очень красивое тело. Можно всю ночь смотреть. И задница тоже красивая. Никогда не думала, что можно стоять и любоваться на мужскую задницу. Да ещё в собственном душе.
— Эля, ты там не уснула, — поворачивает голову мужчина, чтобы посмотреть на меня.
— Нет. Твоей задницей восхищаюсь, — честно признаюсь я. — Она намного красивее, чем у меня.
— Правильное питание и регулярные физические нагрузки…
— Ой, не начинай. И на мою можешь не смотреть. У тебя есть целый гарем. Там рассматривай, — напоминаю я, и начинаю водить намыленными руками по его спине, опускаясь всё ниже и ниже, проходясь по ягодицам, затем по бёдрам.
— Эля, ты халтуришь. Себя тоже так моешь?
— Нет, не так. Подумала, что тебе может быть неприятно.
— Мне всегда с тобой приятно, Элина. Но начинай спереди, как рекомендуют врачи, — тут же напоминает мужчина.
Наливаю на руки порцию геля и тщательно, но аккуратно промываю весьма взбодрившийся в моих руках член. Похоже, что ему, как и хозяину, нравятся все банные процедуры в моём исполнении. Из-за разницы в росте и приличного размера мужского органа, последний тычется своей головкой едва ли мне не в грудь, пока я промываю такой же немаленький мешочек под ним. Затем начинаю исправлять то, за что получила замечание. Раздвигаю пальцами крепкие ягодицы, чтобы промыть ложбинку между ними. Не спешу. Не из-за нежелания получить новое замечание. Мне самой нравится касаться его везде. Наверное, с самого нашего первого раза между нами никогда не было стеснения и недопонимания. Да, я не сразу стала загораться яркой зажигалкой в его руках, но всегда безоговорочно доверяла ему. Он был любимым Евы, а она не могла любить недостойного. Но также я всегда понимала, что парень превратился в мужчину, который не стал монахом, а весьма преуспел в плотских наслаждениях. Даже теперь, спустя десять лет, Ева оставалась для него особенной. А я всё ещё была её лучшей подругой. Но мы никогда не говорили о чувствах между нами. Я уже не представляла собственной жизни без этого мужчины. Лишь с ним я могла позволить себе забыться, перестать быть сильной, не боясь, что в эти минуты непростительной слабости, город снова попытается растоптать меня, как это было однажды. Я больше не позволю этому случиться, потому что у меня за спиной всегда будет стоять Марек. Мужчина, делающий меня сильной.
Присаживаюсь на корточки, чтобы омыть его ноги. Наверное, это не обязательно. Он просто не успел испачкаться настолько от времени, что прошло с утреннего душа. Но дело совсем не в этом. Когда-то я позвала, и он пришёл, чтобы помочь. Теперь он сам пришёл, потому что я нужна ему. Значит, я встречу его, как он того заслуживает.
— Эля, — он подаёт мне руку, чтобы помочь подняться. Несколько минут мы просто стоим под упругими струями воды. Затем он отключает душ и промокает моё тело полотенцем. Я замечаю, что не взяла из шкафа ещё одно. Для него.
— Марек, подожди, я сейчас тебе полотенце принесу.
— Зачем, мне и твоего достаточно, — возражает он. — Оно большое.
Выключаем свет и возвращаемся в спальню. Я щёлкаю выключателем прикроватного ночника. Он у меня один, хотя кровать очень широкая. Даже не знаю, зачем я купила себе такую. Никогда ни с кем в ней спать не собиралась. Но, как говорят: «Никогда не говори никогда».
— Может, ты чая или ещё чего-нибудь хочешь? — спрашиваю я.
Но он ложится на середину кровати и тянет меня на себя:
— Тебя хочу. Но, если ты хочешь покушать, я подожду.
— Разве врачи рекомендую кушать перед самым сном? — не удерживаюсь от вопроса.
— Я сейчас не врач, а обычный мужчина. Да и спать ещё ты не будешь. Пойдёшь кушать или нет?
— Нет, — шепчу я, касаясь губами его губ. — Что-то мне подсказывает, что ты сам меня накормишь.
— Правильно подсказывает, — хмыкает мужчина и, подмяв меня под себя, вновь долго целует. Язык глубоко проникает в мой рот, вызвав приток слюны. В конце поцелуя большая её часть оказывается в его рту. Наклонив ниже голову, он тщательно увлажняет языком мои сосочки и лишь потом касается пальцами. Именно так меня больше всего возбуждает, когда пальцы растирают уже влажные верхушки. Когда грудь становится слишком чувствительной, мужчина неторопливо целует живот и опускается ниже, на пухлый лобок. Сильные пальцы мягко разводят нежные складочки, окунаясь в выступившую влагу, тщательно растирая по всему лону. Я не сдерживаю стонов, когда горячий язык находит самую верхушку чувствительного бугорка и бьёт по нему. Моё тело тут же сотрясается, словно от разряда током. Возбуждение смывает мысли и отключает разум. Я бесстыдно развожу ноги, предлагая себя и прося о большем. Теперь, на пике эмоций, просто не может быть запретов и ограничений. Я приму всё, что он мне даст и совершенно всё равно, насколько это будет прилично. Я под ним — голая и возбуждённая, стонущая в голос и всхлипывающая от силы вызванных им эмоций. Это Марек. С ним не может быть иначе. Прилично или неприлично. Правильно и неправильно. Это Марек. Тот, кто, как и я изменился с этим городом, живёт по его правилам, подстраивается под его требования.
Он всегда, в каждую нашу встречу, ласкает меня именно так. Даже, если ему очень хочется, если спонтанный секс вызван бушующими эмоциями, он сдержится, чтобы подарить мне самую сильную ласку. Может быть грубым, резким, напористым, даже бешеным, но на пике подобных эмоций я приму его любого. А ещё я точно знаю, что больше так он никого не ласкает. Только меня. И очень редко просит подобную ласку в ответ. Хотя я не против. Но сегодня именно такой день.
— Поласкай меня, Эль, — шепчет, прихватывая ладонью мои волосы. — Поцелуй, как целуешь только ты. Хочу твои губы, твоё тело, всю тебя. Сегодня я буду любить тебя долго-долго и нежно-нежно.
Несмотря на события этого дня, я тоже хочу его долго и нежно. Только его. Своего Марека.
Он уезжает в семь утра, чтобы переодеться и к восьми успеть на работу. Я знаю, что Марек всегда завтракает. Я, чаще всего, тоже. Мы с ним успеваем выпить по чашке кофе и съесть по несколько блинчиков с творогом, которые я готовила себе вчера утром.
Через несколько минут после его отъезда, я тоже вызываю себе такси. Мне также к восьми на работу, а с часа до двух
