Измена, или Открытый брак (СИ) - Томченко Анна
— Или это у тебя такие шутки странные? — спросила я, не обращая внимания на руку мужа. Костя посмурнел.
— Да вот я тоже долго не мог понять, зачем женатому мужчине пихать в карманы трусы… — Костя перевел взгляд на побагровевшую Настю, и та, выпустив воздух сквозь зубы, ответила:
— Мы не подумали, решили разыграть, пикантности добавить вам в брак, — выдавила Настя, а я кивнула и пристально посмотрела на неё поверх чашки с чаем.
— Кость, не переживай, — отозвалась я. — Эти трусы стали флагом того вечера. Альберт от брезгливости их даже не смог забрать из такси, так и катаются наверно, развлекают пассажиров.
Лицо Насти надо было видеть. Это просто выражение стыда, злости и обиды. А Костя хмыкнул и пригубил из чашки чая.
Все полчаса, что у нас были гости Альберт не спускал с меня взгляда и держал за коленку. Костя рассказал в каком был гневе, когда получил мое фото, Настя давилась чаем, но молчала, а я наслаждалась процессом. В конце концов хоть что-то я должна была поиметь с этой авантюры. Пусть хоть эмоции будут.
Когда за гостями закрылась дверь, Альберт развернулся ко мне и набрав в легкие воздуха, хотел что-то сказать, но я перебила:
— Если что, ты вообще вчера ушел, поэтому не нарушай ход событий и сегодня не забудь про то, что мы живем раздельно, — заметила холодно я.
— Вообще-то я присматриваю за тобой, — выпятил вперед грудь муж, и я сложила руки на груди.
— Я тебя об этом не просила и уж точно не была бы тебе за это благодарна, потому что ты только хуже делаешь. Вместо того, чтобы понять, что мне плохо, ты стараешься добить, — произнесла я и, обогнув мужа, пошла к спальням. Я ему ещё покажу открытый брак, пусть теперь бегает закрывает. Хоть это ничего и не изменит в наших с ним отношениях, но само злорадство грело душу. Я словно чувствовала возмездие за те его брошенные слова.
— Лера, ты ведёшь себя… — начал муж, но я перебила.
— Как бы я себя не вела, не тебе это осуждать, — холодно заметила и закрыла дверь спальни. Альберт какое-то время простоял на пороге, а потом с ворчанием ушел в зал. Я не расстроилась, а просто снова легла в постель и постаралась отключиться. Не выходило. Поэтому спустя час я все ещё лежала злая на весь мир и прислушивалась к шорохам в квартире. Альберт никуда походу так и не собирался уезжать, потому что гремел посудой, что-то ходил по коридору, заставляя меня каждый рад вздрагивать, а потом совсем от наглев, открыл дверь спальни и принес мне горячий напиток с лекарством. Я вскинула бровь, когда началась мужская наглость. Муж поставил кружку на тумбочку и, обойдя кровать, лег на своей половине.
— Ты сейчас что это делаешь? — спросила я, искоса наблюдая за мужем, который откинул одеяло и лег на постель.
— Провожу с тобой время… — спокойно ответил Альберт, и я фыркнула.
А потом родилась тишина.
Сотканная из десятков мыслей и приписанная сотнями образов. Она звенела и переливалась как роса на луговом колокольчике. Она пахла немного летом, тем самым, в конца которого мы встретились. С запахом речной ряски или тины, которая осела на дне фонтана. С привкусом сахарной ваты, его сигарет и моего блеска для губ.
— Знаешь о чем я жалею? — спросил тихо Альберт, глядя перед собой.
— Что женился? — прикинула я, вспоминая нашу первую с ним квартиру и окна во двор, где цвели по весне яблони с такими мелкими яблоками, из которых бабушка соседка с нижнего этажа варила варенье. Вкус был такой отвратительный, словно застывший мед с горечью яблочных косточек, но пенсионерку никто не хотел расстраивать, поэтому и не признавались в том, что варенье угодило в основном в мусорку.
— Глупости, — сказал Альберт, поправляя под спиной подушку. — Я жалею, что вообще начал этот разговор. Не сегодня, а тогда. После дня рождения…
— Жалость самое отвратительное чувство, — заметила я печально и развернулась на бок.
— Но она только мне и осталась, — усмехнулся Альберт. И тоже развернулся ко мне. Я лежала и смотрела на супруга, не понимая, как он мог все разрушить. Муж не понимал, как я ничего не видела, но мы оба прекрасно осознавали одно.
Мы на краю.
— Мы же разведемся? — спросила я тихо и почему-то шмыгнула носом.
Альберт отвел мне волосы с лица и спросил:
— А сама как думаешь?
Глава 30
Альберт не остался в спальне на ночь. Он ушел как только я стала дремать и закрыл дверь, а все так же осталась лежать, глядя на его половину. А утро принесло аромат кофе и почему-то чесночных гренок. У меня заурчал живот, и я, сходив в душ, быстрой трусцой прискакала на кухню. Муж был занят завтраком и отчаянно старался на спалить тосты. Я проскользнула между Альбертом и столешницей, задев мужа, и украла один кусочек свежего хлеба.
Тишина снова была неправильной и я обернулась к мужу, уточнить почему он замер. Но Альберт даже не понял, что я собиралась что-то спросить, потому что смотрел на мои ноги без штанов.
— Я торопилась к столу, — сказала я и дернула полу ночной рубашки от шелковой пижамы пониже, чтобы не светить трусами. — А у тебя там сейчас все сгорит.
Альберт вскинул брось и быстро скинул со сковороды хлеб.
— Куда ты собралась? — спросил муж старательно, глядя перед собой, а не на меня.
— В салон. Надо проверить все ли хорошо, а та сам же знаешь, то расходники кончатся, то клиент капризный… — протянула я, ощущая какую-то хмельную радость от интереса Альберта, который он не имел права проявлять. Муж обернулся ко мне, а я в этот момент как раз взбивала молоко в капучинаторе. Да, с кофе надо аккуратно, но я для чая. Пышная пена выросла над кружкой, и я, обмакнув в неё кончик указательного пальца слизала следом пенку. — Альберт, плита.
Это я сказала контрастно холодным тоном, чтобы муж наконец-то посмотрел, что у него сковорода скоро начнет дымиться. Муж дрогнул и выключил подачу жара.
— Я бы не хотел, чтобы ты выбиралась куда-то… — произнёс он и поставил передо мной многослойный тост из яйца, овощей и ветчины. Я впилась зубами в еду и простонала от удовольствия. То ли моя простуда пошла на спад и у меня появился аппетит, то ли я просто немного успокоилась. — Ты болеешь, вдруг еще подхватишь что-нибудь.
— Например знойного красавца на своей ламбе… — протянула я, мечтательно закатив глаза к потолку. Альберт выронил из рук тарелку со своим тостом, хорошо, что это было уже над столешницей.
— Лера, не ходи по острию… — сурово произнес он, заставляя меня внутренне зайтись смехом от злорадства. Я же для него соседка. Я же…
— Альберт, не указывай, что мне делать… — заметила я и отхлебнула чай. Молоко размазалось по губам и мне пришлось вытереть пенку пальцами. Мне казалось муж сейчас все кофе себе на штаны выльет, но все же сдержался.
— Ты не выйдешь из дома, — произнёс муж нервно и я оперлась локтями о столешницу. В вырезе рубашки показалась грудь, и я спросила:
— Неужели ты считаешь, что мне нужно твоё разрешение? — я встала из-за стола и загрузила тарелку в посудомойку. Чай унесла с собой допивать в гардеробной. Из вредности я собрала еще вещей Альберта и сложила их стопкой, поэтому когда муж появился на пороге, я заметила: — Если мне не изменяет память ,то ты вроде как съехал… Не затягивай процесс.
У Альберта аж вены на шее взбугрились. Я склонила голову к плечу, рассматривая супруга в момент злости. Это было отчасти красиво. Сильный зверь, сильное тело, а вот дух…
— Ты не смеешь говорить так со мной, — заметил он пока что ровным голосом.
— А ты не смел говорить мне всей той дряни на днях, — припомнила я разговор… Он, возможно с Наташей даже будет спать. — Так что мы квиты. И не заставляй меня выкидывать твои вещи. Лучше просто забери. Как и ключи от студии. Тебе же надо где-то жить.
Альберт заскрипел зубами, но я не собиралась сейчас сдаваться, я в конце концов что я теряла? Мужа? Я его давно потеряла.
— Лер, ты избегаешь диалога, — сказал Альберт, выйдя за мной из гардеробной.
