Любовь вопреки (СИ) - Ти Эллин
— Господи! Дети?!
Глава 21. Маша
Ой… ой-ой-ой…
Ярослав хватает плед с дивана и набрасывает на нас двоих, а я просто сижу, как застывшая статуя, и не знаю, что мне делать.
Быть застуканной мамой во время секса с парнем — не самое приятное, что может случиться в жизни. Быть застуканной со своим сводным братом… Это немного хуже.
Это сильно хуже. Очень сильно.
От мамы веет ужасом, я чувствую его слишком явно, меня сносит этими волнами, пока она пару секунд смотрит на нас, а потом, словно ожив, отворачивается и цепляется пальцами в волосы.
— Что происходит… — шепчет она, а мы все еще не можем пошевелиться. Господи, нам так крышу снесло, что мы даже не закрылись в комнате… Два идиота, прямо в гостиной! Я чувствую тяжелое дыхание Ярослава, а у самой сердце лупит в ребра так сильно, что умереть от этого можно. Мне не то что неловко, мне просто невыносимо! И я просто вжимаюсь в Ярослава, надеясь спрятаться в его объятиях от всего мира.
Мама уходит на кухню и что-то бормочет, и мы в секунду вскакиваем и натягиваем на себя и друг на друга разбросанные по комнате вещи.
Да уж, так себе занятие после секса…
Меня трясет от страха и ужаса, и когда мы наконец одеваемся, я с ужасом смотрю Ярославу в глаза.
— Что будем делать? — шепчу ему.
— Сдаваться пошли, — кивает он на кухню, намекая, что нужно пойти туда за мамой.
Я тут недавно говорила, что взрослая… Так вот, ни капли я не взрослая! Не хочу и не буду! Хочу спрятаться под кровать от того, насколько же мне страшно.
— Не пойду, — говорю почти беззвучно, и делаю пару шагов назад.
— Нет, Маш, надо вместе. Один я там буду выглядеть так, как будто тебя заставил. А я меньше всего хочу думать о том, что так и было. Так же не было? — спрашивает меня, притягивая к себе за шею.
Что? Нет конечно, боже… Я же сама хотела, всегда хотела. Да и не четырнадцать же мне! Что за чушь.
— Пошли, — решаюсь, потому что очень хочу поддержать Ярослава. Да и натворили мы вместе, а значит, и разгребать надо вместе.
Мы идем на кухню держась за руки и застаем маму за столом. Она держит руки в замке, уложив на него подбородок, и смотрит в окно абсолютно пустым взглядом. Мне становится так страшно… И стыдно. Просто от того, что она свидетелем занятий сексом ее дочери.
— Мам… — зову ее, но Ярик меня тут же перебивает.
— Лен, спрашивай с меня, за все готов ответить, — говорит он, и я смотрю на него. Только что же говорил, что оба должны отвечать, а сейчас что? Странный…
— Дети, — говорит она хрипло и поворачивает голову к нам. Взгляд сразу падает на наши сцепленные руки, а через пару секунд возвращается к лицам. У нее в глазах слезы, и мне так стыдно за них, как никогда раньше. — Ну как так, дети? Ну зачем?
— Лен, я ее люблю, — пожимает плечами Ярослав, говоря это так просто, словно он репетировал перед зеркалом по меньшей мере год. Че-го? Любит? О боже… обожеобожеобоже… Я сейчас в обморок упаду.
— И ты любишь? — спрашивает она меня. Киваю. Господи, конечно да! Конечно! Я бы ни за что не поступила бы так, если бы не чувствовала все то, что чувствую сейчас.
— Мам, прости…
— Ну как же так, — она снова начинает плакать. — Ну вы же росли вместе, как брат и сестра росли.
— Да не были мы братом и сестрой, — говорит Ярик, — не общались никогда толком, издевались друг на другом. Мы даже не здоровались. А потом встретились, ну и…
— Это я виновата, — всхлипывает и кивает. — Вы не ладили, а я ничего не делала с этим.
— Виновата в чем? Лен, ну мы же не родственники, не кровные, — говорит Ярослав. Он немного злится, я чувствую это по тому, как сильно он сжимает мою руку.
— Вы сводные брат и сестра! И об этом говорит документ — наше с твоим отцом свидетельство о браке!
— Бумажка и формальность, — закатывает он глаза. — Этот документ не говорит больше ни о чем, кроме вашего брака. Усыновления и удочерения не было, мы оба совершеннолетние, к чему трагедия?
— Почему ты так говоришь со мной? Ты спал с моей дочерью!
— Да люблю я ее, черт возьми, Лен! — он взрывается. Мне на секунду становится страшно. Ему крышу сносит так, словно он долго носил в себе эти эмоции. Подозреваю, что так и было. — Люблю, понимаешь? И я весь мозг себе уже сожрал за это, с ума сходил. Приехал сюда, чтобы порвать со всем этим, но… Не смог. Не могу я без нее, понимаешь? Дохну просто.
Мама качает головой. Она, может, и верит Ярославу, но понять, наверное, не может.
Я не выдерживаю. Срываюсь с места и обнимаю маму, надеясь, что она меня не оттолкнет.
Пару минут она не двигается, вообще никак, и меня накрывает паникой. А вдруг… Вдруг она перестанет со мной общаться? Боже, а если она будет во мне разочарована? Если скажет, что ей не нужна такая легкомысленная дочь?
Из глаз текут слезы, меня трясет от страха, пока Ярослав стоит недалеко и тоже не понимает, что со всем этим делать.
Но мама… Мама отмирает. Она раскрывает руки и обнимает меня в ответ, и мы как две дурочки плачем, обнимаясь, и, кажется, сходим с ума.
— Нет, ладно ты дурочка мелкая влюбилась, Ярослав у нас красавчик, но ты-то как? Она занозой в заднице тебе всю жизнь была! — внезапно выдает мама, отрывая голову от моего плеча и, видимо, глядя на Ярослава.
— Не смог без своей занозы, — говорит он, почти неслышно усмехаясь, и мне внезапно становится очень спокойно. Мама поймет. Возможно, еще немного поплачет, будет обижаться, какое-то время не сможет принять, но поймет. Я уверена.
— Нужно рассказать Игорю, — отпускает она меня и говорит уверенно. — Я молчать не буду, и вам скрывать не дам. Рано или поздно он узнает, и будет сильно лучше, если он узнает это не так, как узнала я.
— Ма-а-а-ам, — пищу от смущения и прячу в глаза. Господи, а как жить-то после всего этого?!
— Подозреваю, будет непросто, — говорит Лена. И я пока не могу за вас заступаться. Я в ужасе!
— Может, не надо пока? — спрашиваю, чувствуя, как у меня трясется подбородок. Мне Игорь и слова не скажет, но Ярославу достанется, если он психанет. А он психанет, я уверена! У них с Ярославом только-только начали налаживаться отношения, а тут может всё испортиться в одно мгновение.
— Может, не надо было с ума сходить? — злится мама. — И тогда не было бы никаких проблем!
Я отстраняюсь. Мне жутко неловко. И маме тяжело, я понимаю это прекрасно! Мечты о том, что родители примут спокойно разбиваются сразу о мамину реакцию. Возможно, все было бы чуть проще, расскажи мы ей сами, а не застукай она нас во время секса…
— Я звоню отцу, — говорит мама, и меня накрывает паникой. По телефону?! А если он за рулем? Господи, да он же разобьется!
Но мама молчит. Она просит его купить бутылку вина и спрашивает, когда он вернется домой. Боже… У нас есть три часа до его возвращения и она просит на это время убраться нас с глаз долой.
Ярослав обнимает меня за плечи и уводит наверх, но валяться в постели мы не позволяем себе, слишком уж нагло. Выходим на балкон и сидим там, укрывшись пледом.
— Как думаешь, что он скажет? — спрашиваю тихо после получаса молчания. Невыносимо уже просто сидеть и думать, голова просто раскалывается.
— Что я мудак, — усмехается Ярослав. — Ну или че похуже. Не знаю.
— Почему ты так просто об этом говоришь? — хмурюсь. Я не верю, что ему всё равно, это не похоже на него. Да, он часто кажется очень пофигистичным, но на деле он не такой.
— Потому что сложнее того, что я влюбился в тебя, Маш, быть уже ничего не может. Прости меня, ладно? Я правда ехал сюда сказать тебе, что нам надо прекратить все это. Хотел собрать вещи и свалить к себе в квартиру. Ты бы оправилась со временем, завела бы нормального парня, и не влипла бы во все это дерьмо со мной. Но я не смог. Слабак, да?
— Придурок ты, а не слабак, — говорю ему, и снова чувствую на глазах слезы. Они появляются как только я думаю о том, что он мог меня бросить и уйти. Оставить совсем одну, и никогда-никогда не касаться больше… — Расскажи лучше, что было вчера? Почему ты молчал?
