Греховный соблазн ночи - Люсинда Миллер
"И это маленький эпизод из преподавательской жизни Тариева. Сколько вот таких назойливых девиц к нему липнет?"
За этими невеселыми мыслями незаметно преодолели путь до аудитории. Большая часть участников спектакля собралась и ждала преподавателя. При появлении незнакомки модельной внешности, нетипичной для основной этнической группы, присутствующие удивленно замерли. Джафар приветствовал всех на азери, мужчинам пожал руку, кого-то хлопнул по плечу. Обернулся к Анне, шедшей следом.
— Познакомьтесь с новым персонажем. Это моя…, — запнувшись, не зная как обозначить ее статус, — Анна. И она будет играть Зухру.
— Но любимую жену Абдуллы должна играть я, — неуверенно прозвучал голос из толпы актеров.
Все переводили взгляд с одной девушки на другую и ждали, что решит Тариев.
— Диана, у басмача сколько жен было?
— Девять, — выдала, хлопая глазами студентка.
— А мы сократили до пяти. Одной больше, одной меньше.
Девушка лишь кивнула в знак согласия, зыркнув на незнакомку, которой отвели ее роль. Вторая студентка, что радостно встречала преподавателя с открытым ртом слушала новость, резко меняясь в лице. От удивления и неприятия, до агрессии и печали. Анна, заметив ее эмоции, едва сдержалась, чтобы не показать девице средний палец, лишь выше вздернула подбородок и так возвышаясь на полголовы студентки.
Джафар зашел на сцену, проверяя местоположения импровизированных предметов. Общаясь с мужчиной чуть старше его жестикулировал и раздавал указания. Как поняла Анна, тот играл основную роль — красноармейца Сухова. Так как репетиция последняя, то решили в костюмах играть, дабы вжиться в роль более натурально. Женский состав отправился переодеваться в комнату за кулисы.
Анна, раздевшись до нижнего белья, как и другие участницы спектакля, не задумывалась, что ее положение может не укрыться от чужих глаз, хотя живот едва ли намечался. Женщины, где бы они не находились: на улице или в хамаме, всегда будут сравнивать себя с потенциальной соперницей за мужское внимание. Кто-то не замечал ее присутствия, занимаясь собою, кто-то поглядывал незаметно, разговаривая на родном языке. Анна переводила отдельные слова, что успела запомнить за время проживания. Уловив более пристальный взгляд и перешептывания двух девушек, не выдержала, заговорила с ними.
— У меня что: три молочных железы или сильно развитый рудимент копчика, что вы так пялитесь на меня? — встала, уперев руку в бок и бросив завязывать тесемки на шальварах.
Надетая лишь в штанишки, что скорее подчеркивали округлость растущего животика, чем скрывали, в бюстгальтере являла образ амазонки — накинь лишь колчан на спину и копье в руку: истинная воительница, но никак не покорная женщина гарема. Кто-то из девушек засмеялся, показав большой палец вверх на выпад Анны.
— Н-нет, — заикнулась от неожиданной нападки одна из девушек и, переглянувшись с подругой, робко продолжила. — Наида предположила, что ты беременная, — и, опустив взгляд на область талии, замолкла.
Анна охнула и автоматически подтянула за резинку штаны, интуитивно пытаясь спрятать предмет спора. Наступила тишина. Все женщины разом остановили процесс переодевания, с любопытством всматриваясь в незнакомку. А девушка, что высказала замечание продолжила речь.
— Джафар Сабирович не знает, наверное, про положение, иначе бы не разрешил играть, — и искренне улыбнулась Анне. — Скрыла?
Анна нахмурилась, досадуя на свое положение и злясь на мужской шовинизм. Да, в России мужья с радостью отпускают жен на работу до самых родов. А тут видишь ли участие в эпизоде оказывается преступление!
— А кто мнение его будет спрашивать? Поставила перед фактом, что хочу играть и все, он не смог отказать, — пожала плечами, скидывая напряжение и продолжая надевать тунику.
— А твой муж или парень, ну от кого ребенок, разве не против? — допытывалась студентка.
— Я не замужем, — сухо ответила Анна, отводя взгляд и давая понять, что разговор окончен.
— Извини, — прошептала собеседница.
***
С появлением женской части актеров разговор прервался, Тариев смолк, первым вглядываясь в костюм Романовой, в образ, что она создала благодаря восточному наряду.
"Какая притягательная чертовка! Так бы подхватил на руки и унес с глаз людских. Красивая и непокорная, что мне делать с тобой?!" — терзал себя вопросом Джафар.
Смахнув дурман, отвернулся, вновь вживаясь в образ ведущего театром. Указывал кому где стоять, двигаться на сцене с учетом атрибутов спектакля. Анна подчинялась, не роптала и не спорила, боясь вызвать негодование режиссера и удаление со сцены. И все чаще ловила следящий, излишне внимательный взгляд мужчины. А остальные участники действия наблюдали за парой, открывая для себя преподавателя и коллегу в новой роли. В роли мужчины-ухажера. По окончанию репетиции Анну никто не расспрашивал, но судя по перешептыванию девушек и проскакивающих их имен, поняла, что выстраивают версию о главном участнике интересного положения Анны. Не нужно обладать дедукцией Шерлока, чтобы понять, кто отец ее ребенка.
— Фэйшя (шлюха) — грубо кинула в сторону Анны девушка, что играла Зарину, и вышла за дверь, громко ею хлопнув.
Кто-то охнул, возмутился, поглядывая на славянку сочувственно. Анна, поняла, что ее обозвали нехорошим словом, но устраивать разборки со студенткой, да еще в своем положении верх безрассудства.
— Анна, не бери в голову слова Аминки, не ожидала она твое наличие в жизни нашего преподавателя, — похлопала ее по руке другая девушка, чье имя Анна не запомнила.
— Уже забыла, — наигранно рассмеялась Анна, в душе раздираемая противоречиями.
Ведь сама не желала иметь ничего общего с Тариевым, а тут вдруг спазм ревности скрутил вновь, портя настроение. Но, причислив себя к знаменитому роду, заставила не обращать внимание на грубость, напустив уверенность.
"Еще не понятно, кто тут сука текучая. Тариев при любом раскладе больше мой, уже только из-за ребенка, что живет внутри", — успокаивала себя Анна.
Глава 22. Фиксик
По дороге домой оба молчали, лишь перекинувшись несколькими незначительными фразами. Стоило Джафару заглушить мотор машины у ворот, как Анна повернулась к водителю и задала вопрос:
— Они все поняли про нас, да?
— А что, всё? — Джафар обернулся к пассажирке. — Что у нас была одна единственная ночь, которая нас связала? Или что-то иное увидели? — спросил не без злости.
Анна даже растерялась от непривычного тона, будто басмач, коего он играл на сцене, вселился в тело Джавара наяву. А Тариев продолжал отповедь:
— Вместо того, чтобы открыто признаться, что ты моя невеста, супруга или любимая женщина, я вынужден увиливать, лгать и прятать глаза.
— Что ты несешь, Тариев? Какая любимая женщина? — Анна саркастично рассмеялась, качая головой. — Хоть себе не ври.
— А я и не вру, — и послал такой серьезный взгляд возмущенной девушке, что та смолкла и
