Девять дней - Хулина Фальк
Люди ходят смотреть восходы и закаты каждый божий день и наслаждаются этим. Я никогда не верила, что они могут быть интересными. Я имею в виду, это просто огромный огненный шар, виднеющийся на другой стороне земного шара. Ничего слишком впечатляющего.
— Лилибаг? — Я слышу мягкий голос Колина.
— Да?
— Расскажи мне о себе что-нибудь такое, чего ты никогда никому раньше не рассказывала.
— Я хочу умереть, — отвечаю я без колебаний. Это правда. Я никогда никому об этом не рассказывала. И я никогда раньше по-настоящему не произносила этого вслух.
— Кое-что, о чём я ещё не знаю.
— У меня есть родимое пятно странной формы.
Его брови приподнимаются, губы поджимаются, когда он ждёт, что я продолжу, но я этого не делаю.
— Ну, если ты не собираешься рассказывать мне какой именно формы, то даже не утруждай себя упоминанием об этом.
— Это слишком неловко. — Он закатывает глаза.
— Отлично. Рано или поздно я это выясню. Тогда расскажи мне что-нибудь ещё.
— Ты первый, — говорю я.
Давайте начистоту. Я понятия не имею, что я должна ему сказать.
— Хорошо. — Он тяжело выдыхает, и, хотя всё ещё темно, я вижу, как туман перед его лицом рассеивается. — Два года назад, когда у Эйры обнаружили лейкемию, я пытался подкупить врача, чтобы тот о ней заботился.
— Тебе было девятнадцать, когда ты пытался подкупить врача, чтобы он нашёл лучшее лекарство от рака? — спрашиваю я. Внезапно я понимаю: у его сестры был рак?
— Честно говоря, я не врач. И мне никогда по-настоящему не приходилось заботиться обо всём этом. Я всегда был здоров. Я никогда не ломал ни одной кости, даже не вывихивал лодыжку. И я играю в хоккей. Так было всегда. Это настоящее чудо. Я никогда не придавал слишком большого значения чему-либо медицинскому. Я был так глуп. А мне ещё было восемнадцать.
— Мне так жаль Эйру, Колин. Она этого не заслуживает. — Он пожимает плечами.
— Да. Но всё в порядке. Её зовут Эйра. Я имею в виду, Эйра мыслит шире всего на свете. Она рада умереть, потому что верит, что Вселенная хочет, чтобы она начала новое приключение. Нет, не просто хочет, а нуждается в ней.
На самом деле это действительно прекрасный способ думать о смерти.
— Она умирает? — спросила я.
— Не-а, — отрицает он. — Сейчас у неё нет рака.
— Ты думал, что она умрёт? — спрашиваю я. Почему я вообще это спрашиваю?
— Конечно, какое-то время. Я никогда не хотел принимать это. Я имею в виду, она ведь моя сестра. Я не хочу, чтобы она умерла. Но я смирился с тем, что ничего не могу с этим поделать. И мои слёзы не дадут ей больше времени, если она всё равно умрёт. — Он вздохнул с болью в голосе. Что-то тут не так. — Хорошо, что у неё нет рака и она ещё не умерла.
Мне нужно сменить тему. Сомневаюсь, что Колин хочет продолжать говорить о смерти своей сестры. И я не уверена, что мне стоит продолжать этот разговор.
— Я думала, что луна сделана из сыра. — Колин хихикает.
— Все в детстве так думали. Расскажи что-нибудь более личное.
Я задумалась о своей жизни на секунду, позволяя каждому событию всплыть в моей голове, прежде чем признать кое-что.
— Был период времени, когда Аарон ненавидел меня.
— Я тебе не верю. — Его голова поворачивается ко мне, его глаза встречаются с моими. Он ни на что не возлагает надежд, но в то же время очень похоже, что он отчаянно хочет, чтобы я просветила его.
Так что я сделаю это.
— Наш папа женился на другой женщине. Её зовут Лиз, но я уверена, что ты это уже знаешь. Я восприняла это не очень хорошо. Но я восприняла это ещё хуже, когда узнала, что у Лиз есть дочь. Ана. Ей было всего три года, когда она стала частью нашей семьи. Нам с Аароном было по восемь. Я так ей завидовала.
— О, я читал эту часть, где ты писала о ревности, милая.
— Да, я знаю, — говорю я, закатывая глаза. — Аарон полюбил Ану с самого начала. Он всё время играл с ней. И что ж, у меня была только моя мама. Она никогда не рожала мне других братьев и сестёр. Когда я ходила навестить своего отца и Аарона, Аарон всегда хотел, чтобы мы играли только с Аной. Что привело к тому, что я разозлилась на него. В конце концов, моя ревность стала настолько сильной, что я даже не хотела больше смотреть на Ану. Я даже поступила жестоко, чтобы привлечь внимание. Я разрезала одеяло Аарона. — Колин ахает.
— Ни за что, Лилибаг. Ты не можешь так поступить. Это настоящая травма, которую ты причинила Аарону!
Я начинаю смеяться. Мне уже много лет не приходилось так смеяться. Я смеюсь так много, что я начинаю хрюкать, как свинья, делая вдох. И это поросячье хрюканье только заставляет меня смеяться ещё больше.
Я не обращаю особого внимания на то, что меня окружает. Но когда я ловлю улыбку Колина, я чувствую странное покалывание в животе. Наверное, это признак того, что меня вот-вот вырвет.
Колин Картер улыбался мне и раньше, но никогда не улыбался так. Никогда не улыбался с восхищением. Я думаю, может быть, он гордится собой за то, что заставил меня так смеяться. Но даже если сейчас я переоцениваю всю эту улыбку, мне всё равно.
Мне всё равно, потому что смеяться приятно.
Почувствовав, как чья-то рука касается моей, я тут же перестаю смеяться и смотрю вниз на Колина и свои руки. Он переплетает наши пальцы, когда прижимает мои руки к себе. Он проводит большим пальцем по моей коже.
Колин не смотрит на меня, но я наблюдаю за его профилем, пока он смотрит прямо на город.
Он действительно красивый. Но это даже не имеет значения. У Колина любящая душа. Даже несмотря на то, что я всё ещё уверена, что Колин Картер — полный засранец и просто хорошо скрывает это от меня.
Он заботится о людях, которых даже не знает. И я начинаю верить, что, возможно, если бы я не собиралась умирать, то он мог бы стать мне кем-то большим, чем просто другом.
Я не должна об этом думать.
Моё время почти на исходе. У меня осталось всего восемь дней. Я не могу сейчас влюбиться. Не
