Я буду первым (СИ) - Натали Лав
Я вообще ничего не поняла. Для чего и кому нужна эта трагедия? Какой век на дворе?
Самир, видимо, понял больше.
Он усмехается и роняет тихо:
— Кирилл…
Я замечаю, что он разглядывает мои ноги, затем перемещается выше и встречается со мной глазами. В них читается неприкрытый животный интерес. Я упрямо вскидываю голову. Я у себя дома. А они… Их никто не звал.
— Что ж вы все в этом Кирилле нашли? Может ты мне расскажешь, Ле-е-на, раз уж моя невеста не может четко сформулировать это?
Я встряхиваю головой и бросаю ему в лицо, не задумываясь о последствиях:
— Шел бы ты на хрен, дядь.
Наградой мне служит изумление, мелькнувшее на холеном, властном лице.
Я помню про его двух верных псов. Да и сам он выглядит внушительно. То ли бывший боксер. То ли бывший борец. Зачем я впустила эту страдалицу?
— Самир! — раздается вдруг насмешливое, — Ты чего девчонкам спать не даешь? Ни своей, ни моей…
В коридоре объявляется Хромов, вроде бы пытающийся всё перевести в шутку. Но ровно до того момента, когда он замечает, как на мои голые ноги пялится Дзагоев. Тогда он сразу же меняется. С лица пропадает расслабленность, взгляд делается колким. Он как будто становится сразу старше. И опаснее.
Теперь он выглядит ровней Дзагоеву. И я бы еще поспорила, кого стоит опасаться сильнее — Платона или Самира.
В голове звучат слова отчима, что я привыкла вертеть ровесниками. А эти двое — другого поля ягоды. Просто обычно Платон ведет себя легко и непринужденно, и я забываю, что он старше на восемь лет.
Дзагоев явно не ждал такого сюрприза. Но справляется хорошо.
Саша тоже не ожидала. На ее лице расцветает возмущенная растеренность. Она-то мне от всей души Кирилла предложила, а он мне, неблагодарной, не нужен.
— Лен, иди спать, я гостей сам провожу, — голос Платона звучит обманчиво мягко.
Он соизволил натянуть спортивки. И больше ничего. Спасибо, хоть не в трусах вышел.
Дзагоев мажет взглядом по обнаженному торсу Хромова. А когда возвращает свое внимание мне, то в глазах плещется пренебрежение. Но мне плевать, что он обо мне подумал.
Платон же тем временем аккуратно тянет меня за запястье и подталкивает в сторону спальни. Решаю, что так будет лучше. А он кивает Дзагоеву в сторону выхода, цепляет свою куртку с вешалки и ключницу с полки.
Видя, что я задержалась, повторяет чуть резче:
— Иди спать, Лена.
Я ухожу и уже в комнате слышу, как захлопнулась входная дверь. Но о том, чтобы уснуть и речи быть не может.
Я жду возвращения Платона.
Платон
Я вышел из квартиры последним. Саша испуганно оглядывалась на нас с Самиром, но молчала. Дзагоев тоже хранил молчание.
На улице порыв ледяного ветра пробрал до костей. Пришлось застегнуть куртку.
Охрана отвела Сашу в машину и назад не вернулась.
Я закурил.
— Самир, не надо сюда больше приезжать.
Мне не понравилось, как он разглядывал Еленку. Совсем.
— Платон, я так и не понял, чья же она девчонка.
На этот счет у меня не было сомнений.
— Моя. Тебе-то какая разница?
— Странные вы русские. Женщина должна принадлежать одному мужчине. Иначе это… — он предусмотрительно не стал договаривать свою мысль.
Я покачал головой.
— Вай, вай, дорогой. Так ты Лену глазами только что чуть не сожрал. И дай тебе волю, тебе бы было плевать, сколько у нее до тебя было мужиков. Ни одного. Или двадцать. Самир, мы с тобой вроде всегда друг друга понимали хорошо. Не крутись возле нее. Ты ж меня знаешь. Хочешь гарем организовать, из своего аула приведи еще кого-нибудь. И наслаждайся. Саша — старшая жена, та — младшая. Кайф.
Он усмехается.
— Да я и не собирался. Просто ты насчет этой девочки заблуждаешься. Такие, как она, коллекционируют мужчин. И это не ты ее заарканил. А она тебя заманила в свои сети. При том, что маловероятно, что ты останешься единственным уловом.
При каждом его следующем слове у меня увеличивается желание съездить ему по наглой роже. Останавливает меня лишь то, что так я лишь подогрею его интерес к Лене и желание мне насолить.
— Самир, прежде чем разбираться в моей жизни, лучше наведи порядок в собственной. Зачем тебе Саша? Ни ее брата, ни твоей сестры уже нет в живых. Какая месть? Кому?
Дзагоев окидывает меня ледяным взглядом.
— Не твоего ума дело.
Сейчас за показным спокойствием бушуют нешуточные страсти. Я в этом уверен.
— Как и Лена.
Он хмыкает и идет в сторону машины. Я же возвращаюсь в квартиру. Сомневаюсь, что Лена послушалась и улеглась спать. И точно, я нахожу ее на кухне с чашкой чая. По помещению витает тонкий аромат лимона.
— Будешь? — спрашивает она у меня, кивая на чайник.
В голове у меня звучат слова Дзагоева: " Такие, как она, коллекционируют мужчин". Быть этого не может. Чтобы и я, и Гордеев были подопытными кроликами? Она же всегда говорит то, что думает. И интерес к ней — это желание подчинить, завоевать и присвоить.
Только вот… Что если я — не охотник, а — дичь?
И что будет, если после секса с ней всё станет еще хуже? Я итак уже обезумел из-за своего влечения к этой девочке. Что будет, если крышу сорвет окончательно?
Однако сейчас, вдохнув ее запах, ощутив тепло кожи, способность логически думать испаряется, оставляя лишь желание обладать. Припадаю губами к шее, ловлю ими учащающееся биение ее пульса. Невозможно так притворяться. Она на меня реагирует, расслабляется в моих руках, готовая принять всё, что я ей могу дать.
— Лена-а, — хриплю я сипло, потому что во рту пересохло.
Она кладет мне обе ладошки на лицо и сама тянется губами к губам. Целует сначала нерешительно, потом со все возрастающим пылом. Я же забываю обо всем.
В чувство меня приводит ее встревоженное:
— Платон!
Я держу ее под попу на весу, а стояком трусь о промежность. Отпускать ее не хочется, но как-то нужно вернуть себе контроль над самим собой. Ей пока нельзя. Отстраняюсь. Становится пусто и холодно. Ладно, я почти уже привык к воздержанию, поэтому притягиваю девушку
