Сплит (ЛП) - Дж. Б. Солсбери
Лукас издает звук, нечто среднее между смешком и раздражением.
— Мое второе имя Голубые Глаза. — Я показываю на свои глаза. — Очевидно. Это немного чересчур, поэтому я отказалась от «глаз» и оставила Шайен Блу (blue — голубой, отсюда и имя Блу).
Он улыбается. Улыбка небольшая, но теплая.
— Если ты думаешь, что это плохо, то имя моего брата еще хуже. Мой отец назвал его Коди. Мама дала ему второе имя. Шайла.
— Что это значит?
— Это брат на языке навахо. Его зовут Коди Брат Дженнингс. — Фыркая от смеха, Лукас переводит взгляд на меня. — Ты, должно быть, думаешь, что мы сумасшедшие.
— Нет. — Он выглядит встревоженным и надвигает кепку пониже, чтобы прикрыть глаза. — Ты скучаешь по ней.
То, как он это говорит, его слова пронизаны детским очарованием, как будто хочет понять меня, заставляет излить свои самые глубокие темные секреты.
— Иногда так плохо, что я не могу дышать.
— Уверен в этом. Я слышу это в твоем голосе, когда ты говоришь о ней.
Жаль, что не помню больше. Как бы я ни старалась вспомнить простые вещи, такие, как выглядели ее руки после утренней прогулки в саду, или как они чувствовались, когда обнимала меня, воспоминания ускользают от меня, как песок сквозь пальцы. Но я никогда не забуду мягкость на лице моего отца, когда он смотрел на нее. И никогда не забуду выражение его лица, когда он смотрел, как она делает свой последний вдох, и, конечно же, то выражение, которое было у него на лице, когда он смотрел на нее, сидя у ее постели в течение нескольких часов после ее смерти.
Еще хуже то, как она выглядела, ее хрупкие руки, прижатые к грудной клетке, были бледнее, чем простыня, покрывающая ее изможденное тело, ее глаза были слегка приоткрыты, как и губы, совершенно лишенные жизни. Души.
Мои глаза горят, и меня охватывает разочарование. Почему каждое мое положительное воспоминание превращается во что-то уродливое? Нет ни единой мысли о ней без упоминания смерти.
Раздражение от того, что у меня отнимают хорошие воспоминания, заставляет меня хотеть выпрыгнуть из своей кожи.
Вдалеке появляется синий знак. Это именно то, что мне нужно. Я уверена, Лукасу это не понравится, но сейчас мне на все плевать, я просто хочу, чтобы боль ушла.
Указываю на вывеску.
— Сверни туда. Мне нужно кое-что сделать. Это займет всего секунду.
Лукас
Это слишком близко.
Когда она спрашивает меня о том, чем я занимался до переезда в Пейсон, на краю периферийного зрения мелькает тьма. Я в ловушке в грузовике и не могу убежать, поэтому сосредотачиваюсь на ней и задаю вопрос о ее имени. Но изучение Шайен — это обоюдоострый меч, потому что чем больше я узнаю, тем больше хочу знать.
Теперь я на чужой территории.
На вывеске впереди написано: «ПРИЮТ МЕРТВЕЦА».
Мы в сорока пяти минутах езды от Пейсона и Финикса, вокруг ничего на мили, и она хочет быстро заехать в «Приют мертвеца»?
— Мы сказали мистеру Дженнингс…
— Я знаю, — ее слова срываются в нетерпении. — Мы доберемся туда на пятнадцать минут позже, чем планировали, и до сих пор мы хорошо провели время. Я не думаю, что это будет иметь большое значение.
— Я…
— Пожалуйста, — шепчет она, ее глаза устремлены в окно.
Я включаю поворотник и выезжаю на улицу.
— Спасибо, — она указывает. — Хорошо, следуй по грунтовой дороге. Я скажу тебе, где остановиться.
Я выполняю ее просьбу, и через пять миль она жестом просит меня остановиться. Прежде чем грузовик полностью останавливается, она выскакивает и мчится через густые заросли леса. Я запираю дверь и бегу за ней. Потеря дочери босса в лесу кажется верным способом добиться своего увольнения, или убийства.
К счастью, она топает, поэтому, следуя за звуком хруста подлеска, ее легко найти. Держусь на приличном расстоянии и надеюсь, что она знает, куда идет и как вернуться, потому что я ни на что не обращаю внимания, кроме как избегаю покачивания ее бедер в обтягивающих джинсов.
Через несколько минут краем глаза вижу вспышку зеленого цвета, как будто бросают ткань. Когда поднимаю глаза, то спотыкаюсь о камень, но ловлю равновесие, глазея на открывающийся передо мной вид.
Шайен снимает рубашку, стоит в черном лифчике и джинсах, прыгая на одной ноге, чтобы снять ботинок.
Она раздевается догола.
Я моргаю, глядя на грязную землю, и заставляю свои глаза оставаться на месте.
— Давай же, Лукас!
При звуке моего имени инстинкт заставляет меня дернуться, взглянуть вверх и… О, Боже, она стягивает джинсы с бедер. Совсем как той ночью у реки.
Я поворачиваюсь спиной, все мое тело напряжено, а одна очень конкретная часть пульсирует.
— Я… я просто… эм…
— О, да ладно тебе! Это будет весело!
Что будет весело? Раздеться догола в лесу? Это что-то вроде игры «Ты Бы Предпочел»? Оказаться голым в пустыне или в…
Она сжимает мое плечо, и я оборачиваюсь. Не моргаю, потому что не могу оторвать глаз от Шайен, стоящей передо мной в одном лифчике и трусиках. У меня пересыхает во рту, но это потому, что моя челюсть широко раскрыта. Захлопываю ее.
Я запоминаю, что находится под этими полосками ткани. У меня тяжесть и покалывание между ног, и, если она посмотрит, то заметит это, хотя, слава богу, этого не происходит.
— Но эм… — я киваю на ее плоский, мягкий живот.
Она берет меня за руку.
— Эй…
Мои глаза устремляются к ней.
— Тебе не нужно прыгать, если ты не хочешь.
— Хорошо. — Я облизываю губы и надеюсь, что она не чувствует, как сильно меня трясет.
— Но ты должен это увидеть. — Она поворачивается и тащит меня несколько ярдов через лес, пока не останавливается и не указывает. — Вот.
Я подхожу ближе, и деревья расступаются, открывая приличных размеров бассейн у подножия скалы.
— Ух ты…
— Это «Приют Мертвеца». Я все время приезжала сюда летом…
Она говорит, но мой разум замирает от близости ее тела.
— … остаться на весь день и поплавать…
Я чувствую тепло ее кожи на своем предплечье.
— … и Сэм бы…
Я моргаю и сосредотачиваюсь на ней.
— Сэм?
— Да, подруга…
— Ты сказала, что у тебя нет друзей.
— Я не знаю. Уже нет. Она работает в «Пистолс Питс», и хотя мы расстались в плохих отношениях… — она моргает и качает головой. — В любом случае, мы хорошо провели здесь время.
— Нет. — Я делаю шаг назад, увлекая ее за собой. — Ты не можешь прыгнуть.
Она прищуривается, глядя на меня.
— Конечно,
