Даниэла Стил - Только раз в жизни
– Это такое замечательное чувство, Джон. Я не знаю, мне трудно объяснить. Все это, знаешь, как будто всегда во мне было, а я об этом не знала.
– Может, тебе следует написать книгу? – Он произнес это совершенно серьезно.
– Не шути, О чем?
– Не знаю. Посмотри, что получится. Я знаю, что она у тебя внутри.
– Не знаю, не знаю. Рассказы – это совсем другое дело.
– Но это не значит, что тебе не под силу книга. Попробуй. Почему бы и нет? Время у тебя есть. Что тут еще делать зимой?
Он был прав, оставалось только посещать Эндрю. Она ездила к нему во второй половине дня по два раза в неделю, и каждый уик-энд они ездили туда с Джоном. К Рождеству стало очевидно, что Эндрю совершенно счастлив, он подружился с Джоном, которому показывал жестами что-то смешное, а Джон к тому времени уже выучил его язык. Они затевали на улице возню, и чаще всего Эндрю оказывался у Джона на одном плече, а кто-нибудь из его друзей – на другом. Он полюбил малыша, и Дафна смотрела на них с гордостью, восторгаясь дарами, которые ей подносила жизнь. Получалось так, словно вся боль прошлого наконец ушла. Теперь воспоминания о Джеффе не мешали ей жить. Единственное, что по-прежнему доставляло ей сильную боль, – это видеть девочек, ровесниц Эми. Но и с этим она научилась справляться. Джон умел смягчать всякую боль и сделал все, чтобы она была спокойна и счастлива.
Иногда они даже привозили Эндрю на несколько часов домой. Джон давал ему с дюжину мелких заданий, которые надо было сделать по дому. Они вместе носили дрова, и Джон вырезал ему маленьких зверюшек из щепок. Вместе с Дафной они пекли печенье и покрасили старое плетеное кресло-качалку, которое Джон нашел за сараем-. Было очевидно, что Эндрю становится более самостоятельным, и ему уже легче с ними общаться. Дафна овладела азбукой глухонемых, и напряженность между ними ослабла. Эндрю не сердился на нее за ошибки: только пару раз хихикнул, когда она неправильно показала слово, а потом жестами объяснил Джону, что мама сказала, что собирается на ужин приготовить лягушку. Но его молчаливое общение с Джоном оставалось таким же глубоко трогательным. Они подружились, словно всегда были частью одной жизни, гуляли вместе молча по полям, останавливаясь, чтобы проследить бег зайца или оленя, их глаза встречались, словно и не нужно было слов. А когда наступало время возвращаться в школу. Эндрю садился на колени Джону в грузовике и брался своими ладошками за руль рядом с большими ладонями Джона, а Дафна с улыбкой смотрела, как они вместе рулили. Он всегда радовался возвращению в школу. И разлука с ним уже не была такой болезненной. У нее с Джоном была своя жизнь. Дафна считала, что никогда ей не приходилось испытывать такое удовлетворение. И это отразилось на ее творчестве.
В феврале она наконец набралась храбрости начать книгу и работала над ней тяжело и подолгу каждый день, пока Джон был на работе, а вечером он читал дневную порцию, оценивал и комментировал, и, казалось, он ни минуты не сомневается, что это ей под силу.
– Знаешь, если бы не ты, я бы не смогла этого сделать.
Она лежала, развалившись, на диване в джинсах и ботинках со стопкой исписанных листов, а он в это время ломтиками нарезал для них обоих яблоки.
– Смогла бы. Я тут ни при чем, ты же знаешь. Это все у тебя внутри, вот тут. И никто не сможет это у тебя отнять.
– Не знаю... Я все еще не понимаю, откуда это все берется.
– Это не важно. Просто знай, что оно там, внутри тебя. Никто больше не может на это повлиять.
– Нет. – Она взяла ломтик яблока и наклонилась, чтобы поцеловать его. Ей очень нравилось прикасаться губами к его лицу, особенно к вечеру, когда оно было уже немного шершавым, небритым. Все в нем было таким мужественным и удивительно сексапильным. – Я все-таки думаю, что это благодаря тебе. Если бы не ты, я бы никогда не написала и строчки.
Они оба с улыбкой вспомнили, что Дафна написала свой первый рассказ после их первой ночи. В начале нового года она послала его в «Коллинз» так, на всякий случай, и все еще ждала ответа.
Ответ пришел в марте, от ее бывшей начальницы Аллисон Баер. Они предлагали ей гонорар в пятьсот долларов.
– Ты видишь это, Джон? Они купили мой рассказ! Они спятили! – Дафна ждала его в этот вечер с бутылкой шампанского, чеком и письмом Аллисон.
– Поздравляю! – Он был рад не меньше ее, и они отмечали это в постели до самого рассвета. Он подтрунивал над ней, что она не дает ему спать, но было более чем очевидно, что обоим это доставляло наслаждение.
Покупка «Коллинз» ее рассказа ободрила Дафну, она стала работать еще упорнее, писала всю весну и окончательно закончила работу в июле. Она сидела, глядя на увесистую рукопись, несколько испуганная проделанной работой, и в то же время сожалея о прощании с персонажами, которые стали так реальны за эти долгие месяцы.
– Что же делать теперь?
Работы больше не было, и Дафна почти сожалела, что закончила.
– Это, радость моя, интересный вопрос. – Он посмотрел на нее, преисполненный гордости, с обнаженным торсом, с загорелым лицом и руками, потягивая пиво после долгого трудового дня. Стояло прекрасное лето. – Я не знаю, но мне кажется, тебе надо нанять агента. Почему бы тебе не посоветоваться с твоей бывшей начальницей из «Коллинз»? Позвони ей завтра.
Но Дафна всегда терпеть не могла с ней говорить. Та вечно твердила, какая у Дафны необычная жизнь. Дафна не сказала ей про Джона, и Аллисон решила, что Дафна живет в Нью-Гемпшире, чтобы быть поближе к Эндрю. Она все настаивала на том, что Дафне следует вернуться в Нью-Йорк и начать работать. Дафна возражала, ссылаясь на то, что сняла жилье до сентября. А потом она бы нашла другие отговорки.
Сейчас в ее планы не входило уезжать отсюда. Она была счастлива с Джоном и хотела остаться в Нью-Гемпшире навсегда. Но Джон никогда с этим не соглашался, считая, что ее место в Нью-Йорке, среди «своих», за интересной работой. Он думал, что ей не следует проводить остаток жизни с дровосеком. Но на самом деле он не хотел, чтобы она уезжала, да и у нее не было намерения бросать его, ни сейчас, ни вообще когда-либо.
– А где берут агентов?
– Может, отвезти книгу в Нью-Йорк и искать там?
– Только если ты поедешь со мной.
– Это глупо, дорогая. Я тебе для этого не нужен.
– Ошибаешься. – Она выглядела, словно счастливая девочка, сидя рядом с ним. – Ты нужен мне для всего. Разве ты этого до сих пор не уяснил?
Он уяснил, но оба они знали, что многое ей под силу сделать самой. И это было действительно так.
– Что мне делать в Нью-Йорке? – Он не был там двадцать лет и не имел особого желания туда ехать. Он был счастлив в горах Новой Англии. – И все-таки почему бы тебе не позвонить завтра Аллисон и не послушать, что она скажет?
