Параллельные (СИ) - Евстигнеева Алиса

К счастью, ехал он медленно, будто бы отступая с минного поля. Я наконец-то сумела ухватить свою соперницу за хвост и повалить её на землю. На самом деле я торопилась, паникуя из-за того, что шестёрка пришла в движение. Пока мы катались по земле, мужик успел отъехать метров на двадцать и… врезался багажником в столб.

— Идиот! — разъярённо заорала я, понимая, что сзади авто сидел Егор.

Удар пришёлся по касательной. И мальчику вроде бы ничего не грозило, но испуг за Кузнечика превратил меня в самую настоящую фурию. Бабёнку я уложила одним ловким хуком справа. И ощущая себя супервумен, подскочила на ноги, чтобы ринуться за парнем, но тот уже оклемался и решил ещё раз попробовать сбежать с места преступления, правда, на этот раз вперёд. В общем, я бежала на него, он летел на меня, заметно прибавив скорость. Наверное, я рассчитывала на то, что он всё-таки затормозит, но парень абсолютно точно был тоже не в себе…

Вопреки тому, что я всё прекрасно видела и осознавала, столкновение тем не менее случилось неожиданно. Ну как столкновение… Шестёрка просто наехала на меня, сбивая с ног. Где-то за секунду до этого я всё же попробовала сманеврировать и увернуться, но меня отбросило в сторону, и я полетела вбок, на пыльную землю, получив грандиозной силы удар в область груди.

Боль была настолько сильной, что болевой шок попросту вырубил моё сознание.

В себя пришла достаточно быстро… или мне так показалась. Лёжа в карете скорой помощи, я смотрела на раскачивающийся потолок и слушала нервный голос Козырева, который без устали ругался с кем-то по телефону.

Глава 7.

Илья

Отец всегда говорил, что от меня одни неприятности. Даже не знаю, что именно изначально сподвигло его сделать такой вывод, но уже годам к восьми я прекрасно усвоил одну простую и неприглядную истину: моему родителю было бы на порядок проще, будь у него другой сын, ну или не было вовсе. К этой информации в разные годы своей жизни я относился неоднозначно. Были дни, когда его ворчание и вечно недовольные речи проходили мимо меня, не вызывая ничего кроме раздражения. Но бывали и такие моменты, когда мне хотелось вывернуться наизнанку, дабы доказать ему, что хоть чего-нибудь да стою.

Впрочем, пока была жива мама, это всё воспринималось не так болезненно. Мама вообще обладала особым даром сглаживать все остроты между нами.

— Илюш, папа устал, — часто говорила она по вечерам, гладя мои лохматые волосы, когда я в очередной раз чем-то не угодил отцу, — не расстраивайся.

— Он всегда устал, — качал я головой.

— Ну, такой у нас папа, — она сама всё прекрасно понимала, но по неведомой мне причине продолжала верить в лучшее. — Однажды он обязательно научится с тобой общаться.

Наверное, она действительно на это надеялась, вот только время шло, а отец и не думал что-либо менять в нашем с ним общении.

Мне доставалось по любому поводу: за сломанные игрушки, за помятые тетради, за порванные штаны, развалившиеся кроссовки… В общем, за всё то, что было свойственно обычным мальчишкам, лазающим через заборы и мечтающим узнать, как работает заводная машинка.

— Щенок! — спьяну плевался он яростью, швыряя меня по дому, пока мамы не было дома, — ты хоть понимаешь, скольких усилий мне стоит тебя содержать?!

Повод тем вечером был серьёзный: моя белая школьная рубашка треснула прямо промеж лопаток. В тот год я пошёл в рост, и многие из вещей попросту стали мне малы.

— Оно само, — едва слышно пробормотал в ответ, уже зная наперёд, что никакие аргументы не спасут меня от отцовского кулака. А он у него был ого-го — шахтёрская жизнь оставила отпечаток на всём.

— Само, — взревел отец не своим голосом. Это были девяностые, когда зарплату не платили месяцами, вынуждая население перебиваться случайными заработками. Шахтёрам тогда выдавали водкой. Часть мать умудрялась продавать у себя в магазине, торгуя из-под полы, пока хозяева не видели. Остатки же выпивал батя, после чего становился буквально невменяемым. — Само! — едкий запах спирта ударил мне в лицо, но я не зажмурился, силой воли заставляя себя не отводить глаза от красной небритой рожи, покрытой испариной. Уже тогда я взял за правило не показывать своего страха, ведь можно было получить и за это.

Его взгляд встретился с моим. Зрачки были расширены, а капилляры покрасневшими от вечной работы под землёй и систематических возлияний беленькой.

— Само, — повторил батя и… схватил меня за шею, от души сжимая загривок. В голове моментально потемнело, и я рефлекторно задёргался, хотя знал, что нельзя. — Я тебя научу как САМОМУ начать ценить чужие труды!

Я упирался руками и ногами, но одним рывком меня подняли с пола и потащили в зал, где на диване лежала та злосчастная рубашка.

— Научу, научу, — пьяно повторял отец, после чего кинул меня на диван. Больно ударился лопаткой о спинку и попытался отползти, но родитель успел перехватить меня за лодыжку и потянуть на себя. — Научу…

Его огромная фигура была настолько угрожающей, что я невольно закричал, и это послужило последней каплей. Отец схватил рубашку и начал пихать мне в рот, приговаривая:

— Жри, сука, жри.

Мать появилась на пороге дома в тот момент, когда меня уже натурально рвало. Наверное, промедли она хоть на пару минут, то я вряд ли бы выжил, ведь отец, уделанный моей рвотой, уже занёс свой стальной кулак.

— Не смей! — не своим голосом закричала мама, повиснув на отцовской шее. — Коля, отпусти его…

Что было потом, я уже не помнил.

От отца мы съехали. Правда, решительности мамы хватило всего лишь на пару месяцев, на протяжении которых отец обивал порог нашего дома, клянясь ей, что всё случившееся было ошибкой и больше никогда не повторится. Я не верил, а вот мама…

— Илюш, понимаешь, — утирая скупые слёзы, одни зимним вечером пояснила она мне. — Человеку всегда нужен человек…

Я промолчал, поражаясь тому, где она там человека увидела.

Мать сдалась весной, собрав наши чемоданы и сбивчиво пояснив:

— Вдвоём мы с тобой не выживем. Моей зарплаты едва хватает на квартплату.

Спорить я не собирался, уже давно уяснив, что в этих отношениях от меня ничего не зависело.

Впрочем, наш с мамой побег всё же дал свои плоды: отец действительно бросил пить и даже поднимал на меня руку только по особо выдающимся поводам, стараясь большую часть времени попросту меня не замечать.

Моя жизнь стала вполне сносной, пока судьба-злодейка не подкинула нам следующий сюрприз. Но когда мы о нём узнали, было уже критически поздно.

Диагноз онкология поставили матери, когда мне едва исполнилось двенадцать. В то время я вытянулся в росте и больше напоминал ходячую жердь, чем подростка в самом разгаре пубертата. Мама никому не распространялась о своей болезни, стараясь держать при себе безрадостные новости. И лишь однажды потеряв сознание на наших глазах, она приоткрыла страшную тайну, под названием рак.

Мы сидели на нашей тесной кухоньке; мать была бледная и измождённая (а я до этого и не сознавал, насколько она постарела за последние месяцы), отец нервно курил в форточку, а я… А я просто пытался осознать, что для меня означает полученная информация.

— Я не хотела вас расстраивать, — мягко повторила мама и коснулась моей руки в успокаивающем жесте.

Нервно вздрогнул и выпалил вопрос, который пугал меня больше всего:

— Ты умрёшь?

Мама печально вздохнула, но ничего не успела сказать — тяжёлая отцовская ладонь прилетела мне по затылку.

— Ты что такое говоришь?! За словами следи! Накаркаешь!

— Коля! — угрожающе сверкнула глазами родительница, на какое-то мгновение став по-прежнему молодой и сильной. — Нравится вам это или нет, но вы должны быть готовы и к такому повороту событий. Вам придётся научиться справляться вдвоём, — после чего слабо улыбнулась.

Болезнь прогрессировала со страшной скоростью — мама буквально сгорала на наших глазах, с каждым днём всё больше напоминая бледную тень, а потом и вовсе высохшую мумию. Лечение не помогало, да и не было в те годы в маленьком шахтёрском городке таких возможностей. По иронии судьбы это был рак лёгких, и я часто негодовал по этому поводу. Ведь если по-честному, то это отец ежедневно дышал тяжёлой угольной пылью, оседавшей у него в лёгких, а в итоге… заболела мама. Не то чтобы я желал ему зла, но дай мне тогда кто-нибудь такой шанс, я бы не задумываясь поменял их местами.