Нас больше нет (СИ) - Вильде Арина

Господи, он же всего несколько часов назад чуть не трахнул меня в примерочной, а теперь вот так просто обнимает и улыбается своей… девушке? Жене? Будущей матери его ребенка?

— Не общались. Но сейчас Лера вернулась обратно, а я работаю на Смоленского и забочусь о ее охране. Так что… — разводит он руками.

— Так что ты решил лично позаботиться о ее безопасности, — подхватывает его слова девушка, хитро улыбаясь. — Правильное решение, Леонов.

— Давай без этих женских штучек, Мила. М-м-м, кажется, я чувствую запах шашлыка. Идем, Лер, иначе останемся голодными.

Он хватает меня за руку, а в следующий момент замирает, понимая, что только что сделал. Это получилось как-то на автомате, что ли. Мы оба пялимся на наши переплетенные пальцы, а вокруг словно все перестало существовать. Только сердце грохочет как сумасшедшее.

Секунда. Две. Три. И я не выдерживаю этого контакта. Выдергиваю свою руку из его захвата.

От Милы не скрывается напряжение между нами.

— А вы двое, смотрю, прямо отлично ладите, — фыркает она, поглаживая свой живот.

— Дядя! Дядя! — из дома вылетает маленькое чудо и бросается к Давиду, разряжая обстановку.

Он подхватывает ребенка на руки, поднимает над головой, словно пушинку, и кружит.

Я зависаю. Наблюдаю за ним и девочкой, за тем, как он улыбается ей, как горят его глаза и с какой любовью он смотрит на нее. Передо мной словно совсем другой человек. Такого Давида я ни разу не видела.

Со мной он всегда был сдержан. Если не считать тех моментов, когда мы оказывались обнаженными. А вот таким беззаботным и открытым — ни разу его не помню.

— Как дела, малыш? Никто не обижает? — Целует девочку в лоб, забыв совсем обо мне и Миле.

— Холошо, — она еще совсем плохо разговаривает. Ей с виду года три, не больше. Совсем кроха, но такая красивая, как ангелочек.

Скорее всего, это дочь Милы.

— Прости, Настюх, в этот раз я без подарков, не планировал к вам ехать. Но обещаю исправиться. Как поживают наши котята? Ты присматриваешь за ними?

— Да, — кивает она.

— Это тетя Лера, она моя… подруга. И Каспер — ее кошка. Покажешь ей малышей? — Переводит на меня взгляд, а потом возвращает все свое внимание малышке.

Настя выглядывает из-за плеча Давида, смотрит на меня совсем недружелюбно. Ревнует Давида — понимаю я. Крепче обнимает его за шею.

— Они спят, — сообщает она. — Когда спят, нельзя смотреть на них. И спать они долго будут. До утра.

— Настя, — строгим голосом отчитывает ее мать. — Не будь злюкой, иначе с папой на выходные ни на какую рыбалку не поедешь. — Она забирает ее из рук Давида, говорит что-то еще, но тихо. — А теперь беги к папе и скажи, что у нас гости. — Подталкивает ее к крыльцу, а я вдруг выдыхаю.

Господи, вот же я дуреха. Это, скорее всего, сестра Давида. Он же говорил что-то о ней и о том, что у нее ребенок есть.

Леонов оглядывается на меня, и я понимаю, что все еще стою на месте, в то время как остальные зашли в дом.

Я скрещиваю руки на груди, чувствую здесь себя некомфортно. О таком нужно предупреждать. Смотрю на ворота, но сбежать отсюда было бы странным поступком с моей стороны. Проявлением слабости.

— Это твоя сестра? — спрашиваю у Давида, поравнявшись с ним.

— Жена брата. Но сестра тоже здесь, судя по припаркованному во дворе автомобилю.

Мы оба бросаем взгляд на черный внедорожник с наклейкой «Ребенок на борту». Молчим. Леонову, кажется, тоже не по себе.

— Ясно.

Давид придерживает для меня дверь, и я проскальзываю в дом.

— Если тебе нужно в уборную, она рядом с кухней. Мил, тебе помощь нужна? — обращается к девушке, которая моет в раковине овощи.

— Если Лера никого кухонным ножом не зарежет, то от ее помощи я бы не отказалась, — стоя к нам спиной, отвечает Мила.

— В отличие от Ольки Лера умеет не только колбасу нарезать, но и хорошо готовит, — усмехается он.

От его слов мне отчего-то становится тепло. Надо же, хоть что-то обо мне знает и помнит.

— Тогда не откажусь. А ты к парням иди, там за детьми присмотреть нужно. Они тебя всю неделю ждали. И огурчики отнеси. — Мила вручает ему тарелку и подмигивает.

Я топчусь на месте, не зная, за что взяться. Я вот не люблю, когда на моей кухне хозяйничает кто-то еще. Лучше уж пусть в гостиной ждут или рядом на стуле сидят и развлекают болтовней.

Но Мила не я, она быстро находит мне дело. Достает из холодильника сыр, кладет передо мной на стол нож, доску и командует:

— Нарезай, как нравится.

Она вообще очень располагающий человек. У нее глаза горят от счастья, она постоянно поглаживает свой выступающий животик, что-то напевает под нос.

В кухне панорамное окно, которое выходит на задний двор. Я стараюсь не смотреть туда, но взгляд то и дело цепляется за Давида, который играет с двумя малышками. На вид они ровесницы. Не знала, что он любит детей, мы с ним на эту тему ни разу нормально и не говорили.

Когда у меня перед нашей свадьбой случилась задержка, он вел себя сдержанно, не выступал против возможного отцовства, но когда беременность не подтвердилась — больше этой темы мы не касались.

— Вы двое снова вместе? — от внезапного вопроса Милы у меня нож соскользнул, и я порезала палец.

— Черт. — Подхожу к раковине и включаю воду, промывая рану.

— Сильно порезалась? — взволнованно спрашивает она.

— Ерунда, — отмахиваюсь от нее.

— Достанется мне от Давида, что травмировала его девушку. Но ничего, он все раны залижет на тебе, — звонко смеется она. — И не только раны.

От ее шутки я становлюсь пунцовой.

— Мы не встречаемся, — резко произношу я.

— Нет? — Ее брови ползут вверх, она смотрит на меня прищуренным взглядом, полным недоверия. — А я уж было решила, что этот идиот наконец-то что-то понял и решил сделать все правильно.

— Я его бывшая жена. — Смотрю на нее прямо, но реакция на мои слова у Милы совсем не та, что я ожидала.

— Я в курсе. И о том, что твой отец надавил на него с женитьбой, тоже знаю.

Она открывает верхний шкафчик и достает аптечку. Я вся напрягаюсь от ее слов. Он всю свою семью посвятил в подробности наших отношений?

— Но вместо того чтобы раскрыть свои глаза и разглядеть прекрасную девушку перед собой, он сокрушался о несправедливости и шел на поводу у гордости, — с чувством продолжает она. Ее голос звенит от раздражения. Словно она недовольна поведением Давида. — Даже не познакомил тебя со своей семьей. Хотя у нас, конечно, тогда был не лучший период в жизни. Мой муж был серьезно болен, мы все безумно переживали за него. Вот, держи. — Мила находит пластырь и протягивает его мне.

— Спасибо.

— Я тебя, конечно, впервые в жизни вижу, но и так могу сказать, что вы очень красивая пара. Может, дашь ему второй шанс?

— Разве он ему нужен? — фыркаю я, поднимая на нее взгляд. — Наши жизни разошлись в разные стороны еще три года назад.

— Но вы ведь сейчас здесь. Вдвоем. В одном доме. Это не соответствует твоим словам, — снисходительно улыбается Мила, становится рядом со мной, прислоняясь бедрами к столешнице.

— В любом случае это уже в прошлом, — пожимаю плечами я, стараясь казаться безразличной. Не понимаю, почему мы вообще обсуждаем с ней это.

— Знаешь, мы с мужем ненавидели друг друга до трясучки. Столько всего было, что и не припомнить. А сколько раз я ревела в школьном туалете из-за него.

Ее голос пропитан любовью и легкой грустью.

— А спустя десять лет мы проснулись в одной постели. Решили сделать вид, что ничего не произошло, и жить как прежде, но этот идиот умудрился заделать мне ребенка. Мне пришлось пожертвовать своей карьерой, всем, к чему я стремилась столько лет, изменить взгляды, принципы, научиться заново жить, даже есть! Я ведь моделью была, питалась одними смузи и травкой. Но это того стоило. Я сейчас не представляю, как жила без них. — Она поворачивает голову в сторону окна. — А тогда ненавидела его ужасно. Да и он вел себя частенько словно мудак.