Заучка для Бунтаря - Екатерина Котлярова
— З-з-здрав-в-в-ствуйте ещё раз, — здороваюсь с Алексеем.
— Цветы для нежной выпускницы, — слова мужчины холодком проходят по распаренной коже.
Он не улыбается. Смотрит цепко в лицо. Отслеживает каждую эмоцию.
— М-м-мне? — заикаюсь.
— Девочке, у которой не задался день, — кивает и протягивает мне букет.
Вкладывает в ладони, и я тут же охаю, когда он оттягивает руки. Мужчина перехватывает цветы обратно, шагает в квартиру и кладёт букет на комод. А потом застывает, как каменная статуя, смотря мне за спину. Оборачиваюсь и вижу мамулю, которая вышла в коридор в лёгком халатике.
— Спасибо большое за цветы, — благодарю мужчину.
Он кивает, переводит на меня взгляд. А потом уходит. Когда я поворачиваюсь к маме, родительницы нет. Я хлопаю глазами, хочу закрыть дверь на щеколду, но в дверь снова стучат. Когда открываю деревянное полотно, тут же вижу Артура.
Глава 14
Ульяна
Артур осматривает меня с ног до головы. Задерживает взгляд на скуле. Шагает вперёд, ставит рюкзак на порог. Я не успеваю издать ни единого звука, как Артур обеими руками обвивает мою талию, вздёргивает в воздух и выносит в подъезд. Я пальцами вцепляюсь в плечи парня, боясь упасть. Но он держит крепко. Поднимается на несколько ступеней наверх, ставит меня и замирает. Смотрит сверху вниз.
— Ты моя, — хрипит, резко вскинув руку и сжав распущенные волосы.
— Да. Я помню. Твоя игрушка, — устало прикрываю глаза.
Артур рычит. Пальцами левой руки с нажимом проводит по губам. Я морщусь от боли, но глаз не открываю.
— Да. Именно, Заучка. Ты моя игрушка. Моя. Ты моя Заучка. Моя.
Говорит, как заведённый, пальцами водя по губам. Уже без прежнего нажима. С какой-то осторожностью и даже нежностью, несвойственной ему. Правая рука массирует затылок.
— Что болит, Заучка? — он стоит на две ступени ниже, поэтому носом касается скулы.
— Кроме души и сердца? — звенящим от слёз голосом спрашиваю я. — Голова и копчик.
В тот же миг рука из волос исчезает. И оказывается на моём копчике. Я жду боли. Смеживаю веки ещё сильнее. Но пальцы Артура проникают под резинку домашних шортиков и начинают поглаживать саднящее место.
— Ч-ч-что ты делаешь? — сиплым голосом интересуюсь я.
— Т-ш-ш-ш, Ульяна.
Разворачивает к себе спиной. Задирает футболку. И ввергает меня в шок, когда губами прижимается к позвонкам. Я дёргаюсь. Мне кажется, что меня ударили дефибриллятором. Что у меня на коже спины остался ожог от губ Артура. Я распахиваю широко рот и жадно глотаю вязкий воздух. А губы Артура скользят всё ниже и ниже. К кромке трусиков.
— Ар-р-р-ту-у-у-р, — всхлипываю.
На что слышу за спиной сдавленный стон. Руки ложатся на животик. Касаются оголённой кожи. Обжигают. Ступени кружатся перед глазами. Я цепляюсь пальцами за перила. Мне кажется, что я сейчас рухну назад. Кубарем скачусь по лестнице.
Особенно в момент, когда губы Артура прикасаются к копчику. Мне больно. И сладко. Так сладко, что с губ срывается стон. Руки сминают кожу живота. Артур носом проезжается по позвоночнику вверх. Подтягивает шортики и поправляет футболку, так и оставив руки на животе. А носом утыкается в заднюю поверхность шеи. Часто и с хрипом дыша.
В таком странном положении мы стоим безумно долго, пока дверь моей квартиры не открывается.
— Ульяша, иди домой, — строго говорит мама.
Я полагаю, что Артур будет удерживать меня на месте, но парень разжимает ладони. Позволяет мне вернуться в квартиру. Даже не окликнув. Мама запирает дверь и смотрит на меня. Сейчас её взгляд строг.
— Ульяна, этот парень обижает тебя?
— С чего ты взяла? — я кусаю нижнюю губу.
Тут же чувствуя на языке вкус Артура. Вкус его кожи. Запах его одеколона. И никотина.
— Он тебя ударил сегодня? — мама складывает руки на груди.
— Он случайно, мамуль. Я хотела их разнять.
Родительница качает головой, с досадой поджимая губы. Я замечаю, что букета на комоде уже нет.
— Очень красивые цветы, правда? — спешу сменить тему разговора.
— Обычный веник, — как-то зло говорит мама. — Иди спать, Ульяна. Сейчас! Тебе нужно лежать и набираться сил, а не с мальчиками в подъезде целоваться.
— Я не целовалась! — обиженно всхлипываю я. — Я ещё ни разу не целовалась. Ни с кем!
Мама улыбается, качает головой.
— Ещё нацелуешься! До конца недели посидишь дома. У тебя постельный режим.
— Но, мамуль! Начало учебного года. Будут важные самостоятельные. Я никак не могу пропустить.
— Завтра утром решим, — обрубает строго родительница. — Иди спать!
— Доброй ночи, мамуля, — целую гладкую щёку.
Забравшись под одеяло, долго лежу и смотрю в окно. Там ещё светло. И спать не хочется совершенно. Я переворачиваюсь на другой бок. Пальчиками прикасаюсь к губам. Мне всё ещё кажется, что Артур проводит по ним пальцами. Что он по-прежнему рычит над головой, что я принадлежу ему. Кожа спины всё ещё пылает от странных жадных поцелуев. Мне кажется, что Артур заклеймил меня. Оставил тысячу горящих, пылающих следов на коже, кричащих о том, что я его.
За своими переживаниями не заметила, как провалилась в сон. Проснулась от звонка будильника. Взглянув на часы, поняла, что спала больше двенадцати часов.
Сползла с кровати и направилась на кухню, где мама вновь суетилась у плиты.
— Доброе утро, — я тихо здороваюсь с родительницей.
— Привет. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Голова не кружится, ничего не болит, — честно отвечаю я.
— А вот лицо припухло. Как и губы. Точно хочешь идти в школу?
— Не хочу, — отвечаю максимально честно. — Но пропускать контрольные я не хочу. Последний год самый важный. Сейчас важно учиться. Чтобы в конце года полностью погрузиться в подготовку к экзаменам.
— Контрольную можно позже написать, — мама с неодобрением качает головой.
— Не все учителя позволят, — я обхватываю чашку с тёплой водой обеими руками. — Мамуль, и так многие учителя недовольны тем, что я учусь в этой школе бесплатно. Я не отличница. Твёрдая хорошистка. Не больше.
— Кто недоволен,
