Ложь, которую ты плетешь - Трейси Лоррейн

Качая головой от гнетущих мыслей, я расправляю плечи, когда уличные фонари появляются в поле зрения сквозь деревья, и продолжаю идти вперед.

Я просто скажу остальным, что напилась и уехала домой.

Я останавливаюсь, мысли о моей сумочке, телефоне и бумажнике, лежащих на столе возле бассейна, поражают меня. Но этого недостаточно, чтобы заставить меня повернуть назад.

Я вздрагиваю, выходя на тротуар. Земля может и более ровная, но камни режут так же сильно, как и ветки.

Спешу вниз по улице и, клянусь, не дышу, пока не сворачиваю за угол и не удаляюсь от домов братства, которые стоят вдоль улицы.

Откинув волосы с лица, я высоко держу голову и иду с уверенностью, которой на самом деле не чувствую.

Улица, к счастью, пуста, когда я пробираюсь мимо домов. Я понятия не имею, сколько сейчас времени, но многие окна погружены в темноту. Я оглядываюсь через плечо. Их жители, вероятно, веселятся в доме, который я только что покинула.

Рокот двигателя заставляет мою спину выпрямиться. Мой пульс учащается, но я отказываюсь оглядываться через плечо, не желая наблюдать, как машина останавливается, готовая что-то сделать или сказать.

Я знаю, что в этом районе полно студентов, и найти девушку, совершающую позорную прогулку только в бикини, вероятно, не самая необычная вещь, которую они когда-либо видели, но мне бы действительно не хотелось, чтобы кто-то заметил меня.

К счастью, машина проезжает без какой-либо драмы, хотя я могу только представить, что кто бы ни был внутри, тот показывал пальцем и смеялся.

В следующий раз, когда слышу вдали шум машины, я меньше паникую. Хотя мне действительно следовало быть более бдительной, потому что машина замедляется позади меня.

Предполагая, что это просто пара парней, которые, вероятно, делают все возможное, чтобы глазеть на мое почти голое тело, я продолжаю идти.

Отказываясь поворачивать назад, я ускоряю шаг, когда они не пытаются проехать мимо меня.

Мое дыхание учащается, и все мое тело начинает дрожать, когда мои мысли о том, что меня похитят, возвращаются на передний план моего разума. Но что-то подсказывает мне, что мне не может так повезти. Наверное, это просто Кейн собирается сказать мне, что я выгляжу как шлюха.

Решив, что последний вариант, вероятно, более вероятен, я продолжаю идти. Дверь машины закрывается позади, как выстрел в грудь. Я как раз собираюсь бежать, когда руки обнимают меня, и я снова прижата к сильной груди.

Я кричу, но крик заглушает огромная рука. Рука, которая, как я уже знаю, не принадлежит Кейну.

Я размахиваю руками и ногами, пытаясь ударить того, кто держит меня, но это бессмысленно.

Меня разворачивают и швыряют на заднее сиденье черной «Таун-кар».

В ту секунду, когда взгляд останавливается на машине, мои волосы встают дыбом еще больше. Есть только один человек, который приехал бы на такой машине, чтобы найти меня.

Подняв взгляд, я встречаюсь с самодовольными, но злыми глазами Виктора Харриса.

— Скарлетт, какой сюрприз. Ты даже приоделась по такому случаю.

Я открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю, потому что тупая боль пронзает мою голову и все становится черным.

ГЛАВА 10

ЛЕТТИ

Когда начинаю приходить в себя, все мое тело болит, но не больше, чем голова.

Я пытаюсь открыть глаза, но веки такие тяжелые, что, кажется, будто мои ресницы слиплись.

Я стону, пытаясь бороться с темнотой, которая снова хочет завладеть мной. Но рядом со мной кто-то заговаривает, и я тут же прихожу в себя.

— Папа? — зову я, заставляя себя открыть глаза и глядя направо. — О, боже, папа, — хнычу я, когда смотрю на него.

Оба его глаза потемнели и опухли, со лба стекает засохшая кровь, нос выглядит кривым, как будто он сломан, а губы разбиты.

— Что случилось? Где мы? Что происходит?

У меня кровь стынет в жилах, когда я вспоминаю последнее лицо, которое видела перед тем, как все потемнело.

Виктор Харрис.

Я вспоминаю его слова из машины две недели назад: «У меня есть легкий доступ к людям, которых ты любишь, Скарлетт. Ты никогда не должна забывать об этом».

— О, боже, — всхлипываю я.

Я облажалась, и теперь мой отец заплатит за это.

Я пытаюсь пошевелить руками и вскоре понимаю, что они связаны за спиной. Пальцы онемели, когда я пытаюсь пошевелить ими. Я переставляю одну ногу и обнаруживаю, что тоже не могу этого сделать.

Черт возьми.

Я на секунду опускаю голову, пытаясь заставить свой мозг проснуться, чтобы по-настоящему сосредоточиться на том, что здесь происходит.

Оглядываю комнату, но нет ничего, что могло бы дать мне хоть какой-то намек на то, где мы находимся. Комната пуста, стены серые и покрыты темными пятнами. Пятна, на которые я даже не хочу смотреть, не говоря уже о том, чтобы подумать, что это может быть.

Высоко на стене слева от меня есть одно окно, но оно заколочено досками и не пропускает никакого света. Понятия не имею, на улице все еще ночь, или я пробыла здесь достаточно долго, чтобы взошло солнце.

Воспоминания о том, как я оказалась здесь, заставляют меня посмотреть вниз. И обнаруживаю, что на мне не только купальник, а кто-то натянул на меня грязную рубашку, чтобы прикрыть меня. Хотя не уверена, должна ли быть благодарной или нет, потому что она пахнет так, будто последний человек, который мог ее носить, умер в ней.

Вздрагиваю, впервые осознав, насколько мне чертовски холодно. Яркий прожектор, который освещает нас обоих, излучает немного тепла, но этого недостаточно, и вскоре мои зубы начинают стучать.

— Г-где мы?

— Я не знаю. — Я борюсь со всхлипом, который хочет вырваться из моего горла от холодного тона моего отца.

Я смотрю на него, но он не двигается. Его глаза по-прежнему устремлены в одну точку перед ним, но, когда я смотрю, чтобы увидеть, что привлекает его внимание, я ничего не вижу. Тот конец комнаты погружен в темноту.

— Мне так жаль, — шепчу я, мой голос срывается от эмоций.

— З-за... что? — Он впервые поворачивается ко мне, давая мне первый полный обзор его лица, и я борюсь, чтобы не показать свою реакцию.

— Это все моя вина. — Я чуть не плачу.

— О, милая. Это не так, пожалуйста, не думай