Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Тем не менее, воспоминание крадет долю правды из моего заявления. Это заставляет меня звучать раздраженно, а не уверенно. Это оставляет у Дина нотку сомнения в услышанном.

— Меня это не устраивает, — говорит он. — Я не согласен ни с чем из этого. Кто-то преследует тебя и пытается убить, а я должен вести себя так, будто это нормально? С тобой двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю ходит какой-то телохранитель, как будто ты президент? Это чертовски странно, Риона.

— Мне очень жаль, что кто-то, пытающийся УБИТЬ МЕНЯ, доставляет тебе неудобства, — говорю я едко.

— Это чертово безумие! Ты с этим парнем и…

Внезапно я чувствую себя очень уставшей. Это была долгая ночь и странное утро, после одного из самых травмирующих событий в моей жизни. Дин этого не поймет. Он никогда ничего из этого не поймет.

Я прервала его на полуслове.

— Ты прав, Дин.

— Я… что?

Это последнее, что он ожидал услышать от меня в середине спора.

— Ты прав, — повторила я. — Ты не должен иметь дело ни с чем из этого. Давай сделаем перерыв, и, может быть, когда я не буду в середине бегства из своей жизни, мы сможем снова все обсудить.

На другом конце линии тишина. Затем Дин говорит: — Ты бросаешь меня?

— Да, — говорю я категорично. — Я так думаю.

— Невероятно, блять, — говорит Дин.

Слышу щелчок, а затем тишина.

Он положил трубку.

Кладу трубку, мое сердце бешено колотится.

Я сказала это как бы импульсивно. Но я не думаю, что жалею об этом. Когда я анализирую свои чувства, это гораздо ближе к облегчению. Мне и так приходится со многим справляться, не заботясь при этом о чувствах Дина. Это к лучшему.

Выхожу из номера мотеля и сажусь к Рэйлану в машину.

— Ну что? — говорит он, заводя Эскалейд.

— И что?

Рэйлан колеблется, словно раздумывая, стоит ли ему выпытывать подробности.

— Все в порядке? — говорит он, наконец.

— Да, — говорю я, глядя в окно. — Все замечательно.

Я не знаю, почему я просто не говорю Рэйлану, что мы с Дином расстались. Наверное, потому что это как-то неловко. А еще, возможно, потому, что я предпочитаю сохранить этот барьер между нами, пока что.

Знаю, что Рэйлан, как и я, в курсе, что между нами нет никаких отношений. Его наняли для выполнения работы, которая заключается в том, чтобы защищать меня. Мы не друзья. И уж точно не любовники. Половину времени мы едва можем выносить друг друга.

Тем не менее, время от времени между нами возникает странная энергия.

Как в тот момент в спортзале. Или даже наш вчерашний разговор.

Я не хочу больше иметь дело с этим. Поэтому я думаю, что будет лучше, если Рэйлан будет считать, что у меня есть отношения с кем-то другим. Так будет безопаснее. Для нас обоих.

Мы едем остаток утра и вторую половину дня. В основном в тишине. Рэйлан включает радио, и мы то и дело переключаем местные станции. Я слышу бесконечный поток песен в стиле кантри, изредка рок или поп-музыку, а также старые песни.

Не могу отрицать, что Теннесси удивительно красив. Я и не думала, что он такой зеленый. Поля зеленые и маленькие горы, которые на самом деле больше похожи на холмы. За ними виднеются глубокие синие вершины Дымчатых гор.

Между городами так много открытого пространства. Рэйлан прав, я действительно редко выбираюсь из города. Я не могу поверить, что за один день мы можем доехать до места, которое выглядит настолько по-другому во всех отношениях.

Когда мы спускаемся в долину между двумя высокими зелеными холмами, радио трещит, и звучит новая песня, яркая и чистая. Это Please Mr. Postman группы The Marvelettes.

Моя мама часто слушала эту песню. Она любит ее, понятия не имею почему. Она любит Мотаун4 и ранний рок и блюз.

Песня «Мистер почтальон» такая милая и запоминающаяся, что она была любимой у Нессы, да и у меня тоже. Мама включала ее, и мы вскакивали на диваны, танцевали и пели вместе с ней, представляя, что у нас в руках микрофоны. Представляли, что у нас есть рок-группа и блестящие платья, а мы трио старой школы. Несса, которая даже в юном возрасте всегда заботилась о хореографии, пыталась заставить нас повторять движения и покачиваться в соответствующей манере.

Я не могу не постукивать пальцами по дверце машины, кивая в такт песне.

Рэйлан смотрит на меня, вздернув густую черную бровь. Он протягивает руку и увеличивает громкость.

Так больше никто не делает, никто не ждет письма от почтальона. Но веселый, мечтательный мотив песни так же легко узнаваем, как и раньше. Это заставляет меня пожимать плечами, как это делали мы с Нессой. Особенно когда Рэйлан делает музыку еще громче и барабанит в такт по рулю.

Я не могу удержаться от улыбки. Я подпеваю пару строк, не заботясь о том, что у меня никудышный голос. Рэйлан смеется и делает музыку еще громче. Он не знает слов песни, но подпевает Ва-у-у, как будто он мой бэк-вокалист.

Это длится всего две минуты. Эти старые песни Мотаун короткие. Песня переключается на что-то другое, чего я не узнаю, и Рэйлан снова убавляет громкость.

Мы снова едем в тишине.

Но мы оба улыбаемся.

Мы добрались до Сильвер Ран незадолго до обеда, проехав почти весь день с короткой остановкой в Лексингтоне, чтобы пописать и купить немного закусок. Никому из нас не нужен был полноценный обед, не после плотного завтрака, который мы съели в закусочной.

Я могу сказать, когда мы подъезжаем ближе, потому что в плечах Рэйлана появляется напряжение. Он сидит немного прямее, оглядывая поля и леса, которые он, очевидно, узнал. Я знаю, не спрашивая, что здесь он вырос. Это его дом.

— Как близко мы находимся? — спрашиваю я все равно, просто чтобы убедиться.

— Близко, — говорит Рэйлан. — Вокруг нас 228 акров. Эта дорога ведет только в одно место.

Мы проезжаем через открытые ворота с железной аркой. Заглавными буквами написано название «Березовая гавань». Я думаю, это уместно, это именно то, что мы с Рэйланом ищем. Безопасное убежище.

Мы уверенно едем вверх по извилистой дороге. Склон небольшой и пологий, но вскоре под нами открывается прекрасный вид. Дом на ранчо был построен на самой высокой точке на многие мили вокруг.

Я вижу несколько больших сараев и конюшен по обе стороны, но извилистая дорога ведет нас прямо к самому дому на ранчо. Дом трехэтажный, с высокой остроконечной крышей и большими окнами из зеркального стекла по всему фасаду, что позволяет использовать преимущества его расположения в виде воздушного шара. Он построен из досок глубокого красновато-коричневого цвета, которые мало чем отличаются от тех, что лежат на боковой стороне сарая. Однако дом намного больше по форме и масштабу, с высокими дверными проемами, широкими окнами, открывающими вид во все стороны, и обширными верандами, окружающими дом на всех трех уровнях.

Большие лиственные деревья затеняют окна и веранды. На древнем дубе, ближайшем к входной двери, висят старомодные качели.

Я не слышала разговора Рэйлана с его семьей, полагаю, он позвонил им, пока я была в душе. Но он сказал, что предупредил их о нашем приезде.

В каком-то смысле это еще хуже. Когда мы подъезжаем к дому, я вижу еще несколько машин, припаркованных на подъездной дорожке, как будто все они собрались на ужин. Я знаю, они, должно быть, рады видеть Рэйлана дома. Он сказал мне, что не навещал их больше трех лет.

Я чувствую, что мне не следует быть здесь на этой семейной встрече. Это слишком личное, слишком интимное.

Но теперь уже слишком поздно. Дверь распахивается, и невысокая, сильно загорелая женщина в джинсах и рубашке на пуговицах, очень похожей на ту, что надета на мне, хотя и гораздо более выцветшей, выбегает из дома. Она хромает, но на самом деле это не так уж сильно ее замедляет.

Она обнимает Рэйлана и крепко прижимает к себе. Ростом она ему всего по грудь, но выглядит сильной и подтянутой, ее седеющие волосы собраны сзади в аккуратный низкий хвост. Ее ногти коротко подстрижены и не накрашены, а ее маленькие ручки выглядят очень умелыми, когда она хватает Рэйлана за руки и отстраняется, чтобы заглянуть ему в лицо. Я вижу, что ее глаза такого же ярко-голубого цвета, как у ее сына.