Спой для меня (СИ) - Рина Старкова
— Я так рада, что ты вернулась. Я берегла твою роль. Я верила, что ты все сможешь и найдешь деньги. — Анфиса Викторовна, наконец, посмотрела на меня, примечая брендовую одежду, укладку и повседневный легкий макияж. — Так-так! Ты нашла деньги не только на обучение.
— Со мной случилось нечто… сказочное, как в книгах о любви. Вы мне не поверите. — Я улыбнулась и помедлила. — Амурский Герман Александрович оплатил мое обучение и… всю эту одежду.
— Амурский? Миллиардер? Тот самый? — кажется, глаза преподавателя сейчас вылезут из орбит и укатятся под рояль. Я невольно посмеиваюсь над ее реакцией.
— Тот самый, — шепотом проговариваю ей на ухо.
— Не хочу знать подробности, Вика. Просто будь с ним осторожна, — предупреждение звучит слишком остро и натужно. Анфиса Викторовна будто знает о нем что-то, чего не знаю я.
А я и не хочу ничего знать. Уверена, рядом с ним столько слухов и грязных сплетен, интриг и скандалов, и лишь немногое из всего этого является правдой.
Заниматься музыкой после перерыва, хоть и недолгого, приятно как никогда. Я наслаждаюсь своим голосом, песня льется из самой глубины души, и я стараюсь выложить все эмоции, полностью вжиться в предстоящую роль. Пою чисто и искренне под сопровождение приятной музыки рояля. Анфиса Викторовна смотрит одобряюще и кивает, ей нравится. Сердце радостно трепещет от каждого звука, и, хоть песня минорная, я все равно улыбаюсь, когда заканчиваю соло.
Занятие подходит к концу. Мы прощаемся, Анфиса Викторовна обещает договориться с театром о повторном прослушивании, и моя душа ликует.
С высоко поднятой головой я полетела к раздевалке. Вернусь домой, и буду еще репетировать!
— Вика? Это ты? — меня останавливают прикосновением к руке. Людмила смотрит на меня ошарашенным взглядом, сканирует с ног до головы, и как только наши глаза встречаются, старается испепелить меня.
— Я тоже рада тебя видеть, — усмехаюсь, складывая руки перед собой.
— Ты… банк ограбила? Откуда эта одежда? И туфли — это Джимми Чу? — голос Людмилы звучит взволнованно.
— Нет, банк не грабила. Откуда одежда, тебя не касается. Иди куда шла, меня не трогай. — Разворачиваюсь, чтобы продолжить движение, но сверлящий взгляд все еще нацелен на меня.
— Ты пожалеешь, что вернулась в академию, — бросает мне вслед, и мое тело невольно покрывается мурашками.
Я не боюсь наглых расфуфыренных девиц, как Людмила, но осадок от ее слов все равно закрадывается в рассудок смутным сомнением. На что способна завистница, чтобы получить желанную роль в мюзикле и спихнуть всех соперниц с пути?
Не хочу сейчас задумываться об этом. Хочу просто приехать домой и еще несколько раз прорепетировать все песни, которые должна буду показать на прослушивании.
5.3
И телом, и душой:
Герман
Бывают такие рабочие дни, после которых взрывается мозг. Мы с партнерами планировали нагнуть этих японцев, быстро выбить из них контракт и улететь домой. Но наши ускоглазые друзья оказались куда упрямее, а их главный, круглолицый мужчина, не вызывал даже капли доверия. Японцы решили отложить контракт и подумать.
Мы выложились на полную, и теперь я чувствовал в своем теле усталое покалывание и желание выгнать дурные мысли. Если контракт сорвется, мы потеряем очень значимые акции, не разоримся, конечно, но и приятного мало. Чтоб хоть как-то расслабиться после чудовищного дня, я решил заехать в японский бар.
Атмосфера тут другая, необычная, утомляющая. Город яркий, всюду неоновые вывески, ослепляющие глаза. Я не любил эту излишнюю яркость, сливающуюся в одно сплошное пятно, у меня уже голова кружилась, будто бухал весь день. Тошнило от вывесок, витрин, огней. Хотелось поскорее вернуться домой, где меня ждала Вика.
Мне хотелось верить, что она меня ждет, что скучает и считает минуты до встречи. За эти два дня милая девочка стала для меня отдушиной, чистым источником, к которому хотелось возвращаться вновь и вновь. В ней хотелось растворяться, заботиться, потакать ее прихотям. А ее голос! Она поет покруче, чем самые популярные звезды эстрады, выкладывая в каждый звук всю себя без остатка. И если у каждого человека в этой жизни есть предназначение, то Малинова точно должна стать изюминкой театра.
В баре, как я и предполагал, слишком много народу и слишком душно. Я занял место за барной стойкой, осматривая лица местных жителей. Женщин в баре больше, чем мужчин. Даже бабы здесь наряжаются в такие яркие цвета, что рябит в глазах.
С огромным удивлением замечаю фигуру знакомой женщины, обтянутую в черное платье, как во вторую кожу. Она улыбается силиконовыми губами и машет мне рукой. Что здесь забыла Валесова Оксана?
— Привет, Герман, — щебечет мне на ухо, топя в своих объятиях. Я ошеломлен ее появлением в японском баре. Какого хрена? Когда эта наглая расфуфыренная кукла сюда приехала и что ей вообще нужно в другой стране?
— Что ты здесь делаешь? — не скрывая раздражения отодвигаю от себя тело девушки.
— Герман, милый! Я узнала, что ты улетаешь в Японию, и сразу купила билет на самолет. Я следила за тобой! Я не могу без тебя! — мурлычет мне на ухо, лапая потными ладошками за плечи.
— Совсем ебанулась, Оксан? Я все сказал тебе! Между нами ничего не может быть, кроме секса! — смотрю в наглые глазищи, пьяные и развращенные, невольно вспоминаю нашу встречу на званном ужине. Все было почти так же, как и сейчас.
— Так я сейчас большего и не прошу. Я соскучилась по нашим встречам, Герман, — продолжает шептать на ухо интимным голосом, обжигая дыханием кожу.
Раз уж эта наивная дурочка приехала ко мне на другой конец материка, то почему бы не воспользоваться ей снова? Когда-то нам было очень даже хорошо вместе, и сейчас, я уверен, будет не хуже. Руки тянут женщину за талию поближе к себе, и та в ответ нарочито громко дышит, стараясь доставить мне удовольствие поцелуями в шею. От ее ласк не вставляет, поэтому нужно скорее переводить ситуации в горизонталь. Выплеснуть всю усталость в сексе — то, что нужно после
