Серая мышка для босса (СИ) - Саша Кей
— Любой труд должен быть оплачен, — сузив глаза, цедит он сквозь зубы.
Труд? Мать его, труд? Ах, ты гад!
— Так и обращайтесь за специфическим трудом к компетентным людям! Вы же понимаете, что выкручиваете мне руки, так? Понимаете, что добровольно я на это не пойду? Иначе не угрожали бы увольнением!
— Лиза, — попытается угомонить меня Раевский.
— Что «Лиза»? Вы совсем края потеряли, Егор Кириллович! Я не собираюсь с вами спать!
— А я собираюсь, — упрямо возражает Князь.
— И что? Насиловать будете? — театрально закатив глаза, спрашиваю этого непробиваемого тирана.
— А не придется! — он тоже начинает закипать. Но в отличие от меня, уже бегающей по кабинету, Раевский все еще подпирает стол, сложив руки на груди. — Стоит мне тебя за грудь ухватить или юбку задрать, ты уже мокрая. Так чего ты выкобениваешься, Лиза?
По упрямо поджатым губам, понимаю, что он закусил удила. Так мой десятилетний племянник реагирует на любые возражения его желаниям.
— Вы так уверены в своей неотразимости? — поражаюсь я его самомнению.
— Мне еще раз предъявить свои аргументы?
Ах, аргументы! Что ж, Князь, мы еще посмотрим, чьи аргументы весомее!
Я молча подхожу к нему. Он напрягается, когда я осторожно кладу ему руку на щеку. Прижимаюсь к нему всем телом, поднимаю к нему лицо. Другой рукой я провожу по его бедру, поднимаюсь выше, накрываю возбужденный член. «А он не хило разозлился», — проносится у меня в голове. Видимо, очень хочет наказать.
Тянусь к нему губами, и Раевский неосознанно наклоняет ко мне голову, я прикусываю его нижнюю губу, вызывая у него нервный вздох. Он старается теснее вжаться в меня пахом, а я продолжаю наглаживать его живот, бедра.
Наконец, он расплетает руки на груди, когда я начинаю целовать его шею. Он опирается руками на стол позади и откидывает голову, оставляя себя полностью открытым для моих инициатив.
Это позволяет мне с успехом реализовать свой план.
Нежным движением моя рука скользит в карман его брюк и выуживает ключ от кабинета.
— Как вам мои аргументы, Егор Кириллович?
— Ты играешь с огнем, Лиза, — рычит он.
Мгновенно я отскакиваю от него на безопасное расстояние и почему-то показываю ему язык. Детская выходка, но мне надо как-то разрядить обстановку. И впрямь немного помогает, потому что из злого выражение лица Князя превращается удивленно-злое. Так себе победа, но я точно его дезориентировала.
Драпаю к двери. Рука на нервах немного дрожит, но отпереть получается с первой попытки. У меня такое ощущение, что за мной черти гонятся. Оглядываюсь, но Князь стоит там же, где и стоял.
В голову приходит дурная мысль запереть его в приемной с той стороны, но инстинкт самосохранения у меня еще умер не до конца, поэтому эту идею я отбрасываю и оставляю ключ в двери.
Распахнув дверь, я слышу за спиной угрожающее:
— Елизавета Валерьевна!
Но даже не оглядываюсь и покидаю логово дьявола на восьмой космической скорости.
В лифте меня так колотит, что я забегаю в хозяйственную часть и прошу у Марины Викторовны чего-нибудь успокоительного.
— Деточка, да у меня только настойка пустырника… Куда ты весь флакон? Он же накопительным эффектом действует?
— Зато на спирту, — выдыхаю я.
Мне сейчас явно не помешает.
На рабочее место я возвращаюсь все еще взвинченная, но уже морально готовящаяся к увольнению, поиску работы и просьбам одолжить денег на платеж по ипотеке у мамы.
До конца рабочего дня сижу как на иголках.
Без пятнадцати минут шесть мне приносят завязанную папку «Лично в руки». Развязав которую, я обнаруживаю подписанный приказ о моем переводе на должность старшего финансового аналитика начиная с начала следующего месяца, а поверх него — красный комочек. Мои трусики.
Мне объявили войну.
Глава 22. Странные выводы Раевского
По дороге с работы покупаю в ближайшей аптеке пачку афобазола, сердобольная девушка в окошке, видя мои шальные глаза, обещает, что через две недельки приема я буду в порядке. Надеюсь, через две недели, у меня уже не будет постоянного раздражителя перед глазами.
Едва вернувшись домой, я усаживаюсь за ноутбук в поисках подходящих вакансий. Рассылаю резюме и обзваниваю всех приятельниц, попросив свистнуть мне, если они у них в фирмах появятся подходящие вакансии. Успокаивая себя тем, что не может же не быть выхода из этой ситуации, я тем не менее не перестаю нервничать.
Князь раз за разом выкидывает неожиданный фортель, и что придет ему в голову в следующий момент, я понятия не имею.
Последующие два дня отравлены напряженным ожиданием действий со стороны Раевского. Я жду карательных санкций, но ничего не происходит. Словно все, что произошло в понедельник в кабинете Раевского мне померещилось. И вторник, и среда проходят без вмешательства Князя, и я пытаюсь работать и жить, как ни в чем не бывало.
Правда, меня неожиданно заваливают работой по самую макушку. По самым скромным расчетам, начальство от меня одной требует, как от целого отдела. Приходится сильно задерживаться, и у меня просто не хватает сил, даже чтобы дойти до любимой кофейни.
Небольшой отдых я получаю в обеденный перерыв, но оба раза, как только мы усаживаемся за столик, Сергея вызывают обратно в офис. Честно говоря, я не очень расстраиваюсь, потому что с некоторых пор, не понимаю, когда это произошло, но Сергей кажется мне скучным. И я просто весь обед посвящаю все новым и новым поискам вакансий. По-моему, я даже после универа не искала работу так активно.
Затишье со стороны Раевского позволяет мне поверить, что я мирно доработаю до того момента, как найду новое место и со спокойной совестью отнесу в отдел кадров заявление на увольнение. К тому же, кажется, у Князя вот-вот выйдет на работу новая временная секретарша. Может, он на нее переключится?
Хоть бы ему подогнали косую-кривую-хромую-лысую.
Не знаю, реализовались ли мои мстительные мечты, проверить мне так и не доводится.
Но в среду вечером происходит небольшой инцидент, который дает мне понять, что Раевский еще не отступил.
Изрядно задержавшись, еле волоча ноги от усталости и борясь с желанием потереть глаза, в которых рябит от бесконечных рядов цифр, со второго этажа, где находится мой кабинет, я выхожу на лестницу. Вижу, что в холле здания свет уже притушен, и никого уже нет, все давно разошлись. Глядя под ноги, щурю в полутьме усталые глаза: плитка на полу скользкая — оступишься, костей не соберешь.
Я не сразу замечаю, что не одна
