Верю-не-верю. Я тебя люблю - Зоя Анишкина
Кажется, Сафронов после нашего с ним разговора и впрямь стал реагировать на его имя немного спокойнее. По крайней мере, он даже не попытался сломать руль руками.
– Нет, не только. Мы поэтому и поехали в этот промежуток времени. Недавно случилось ещё одно событие. Мэр был найден мертвым в своём доме.
Мои брови поползли вверх. А этого как угораздило? Точнее… Вот, должно быть, отец обрадовался…
В моей голове пазл из событий не хотел складываться. Словно я участник какого-то очень сложного детектива и никак не могу собрать кусочки вместе. Что-то постоянно ускользало.
А ещё заметила, как при этом почернел Игорь. Сколько ещё они с Ирой обсуждали, не считая нужным делиться со мной. Я спросила его:
– Это очень плохо? Или это что-то значит?
– Просто этот человек много лет держал на крючке одного из моих лучших друзей. Я думаю, что это мог сделать он. А значит, его в городе уже нет.
Пальцы снова стали холодными, и я переспросила:
– Ты думаешь, что сын мэра мог убить собственного отца?
Такое не укладывалось в моей голове. Конечно, за годы противостояния отца и высшей власти я многого наслушалась про градоначальника.
Но все равно не представляю, как тот высокий светловолосый красавчик мог бы прибить своего папу. Я видела его пару раз от силы, а все девочки нашего потока дружно пускали слюни на этого смазливого парня.
Ещё и сын мера! Не помню, как его звали… В любом случае моя картина мира ещё раз пополнилась новыми подробностями. Не совсем радужными.
– Поверь мне, если это действительно сделал он, то никто, кто в курсе их ситуации, не стал бы его осуждать.
Ком застрял в горле. «Кто в курсе ситуации». Что же это за ситуация должна быть такая, чтобы желать смерти собственному отцу? Но я не стала развивать этот вопрос.
Потому что ещё недавно сама боготворила родного папу, а уже сегодня готова навсегда отказаться от общения с ним. Боюсь зарекаться и строить из себя праведницу.
Кто знает, что я сделаю через неделю, две, месяц? Быть может, я тоже настолько изменюсь и зачерствею, что подниму на него руку. Из раздумий меня вырвал голос Игоря:
– Я, кстати, думал над тем, что ты отправила отцу сообщение по якобы защищённой связи. У меня крайне мало вариантов на этот счёт. Но, может, ты знаешь его друзей или тех, с кем бы он проводил время?
Резкая смена темы разговора заставила меня отвлечься от тёмных мыслей. Я нахмурилась, действительно пытаясь вспомнить, кто захаживал к отцу чаще других. Но на ум никто не приходил.
В итоге минут через пять размышлений я удивленно ответила:
– А ведь я не знаю, Игорь… У него реально не было никогда ни закадычных друзей, ни тех, кого бы он приводил в дом. В последние годы он только по четвергам все время ходил куда-то. Но я не знаю куда.
Игорь невесело усмехнулся. Мы скользили по пустырным улицам, словно разрезая Гродный поперёк. Ехали в противоположную часть города?
– Ну, тут помочь с раскрытием его местоположения могу я. Все просто. По четвергам обычно открывался особняк пряток. Даже странно, что ты не знала.
Я сжала руки в кулаки. Вот тебе и развлечения у папочки. Вспомнила, что четверги он не пропускал никогда, в эти дни всегда максимально нагружая меня всем тем, что я так любила.
Как он говорил, сирыми и убогими. Мол, на тебе денег, займись страждущими. Да только нигде не забывай упомянуть, что ты дочка прокурора.
Я и не забыла, занималась и посвящала себя благотворительности. Возможно, даже на подсознательном уровне я чувствовала, что мне нужно как-то компенсировать тот ужас, что творился в нашей семье за закрытыми дверьми.
– Приехали, Ева. Порассуждаем позже.
Машина резко со скрипом затормозила возле обычной обветшалой двухэтажки. На вид ей было лет сто. А ещё она находилась на отшибе, и рядом я не видела ни одного дома.
Глава 30. Ева
– Где это мы?
Удивленно озиралась по сторонам. Я была в разных частях города, но здесь находилась впервые. Хотя думала, что знаю все злачные места.
Игорь выходил спокойно, не рассматривая обстановку вокруг и не проявляя излишнюю бдительность. Что странно. Он открыл багажник раза с третьего и передал мне мою сумку.
Сам же нагрузился пакетами и чемоданом. А потом поманил вперёд, всем своим видом намекая, что я получу ответы на свои вопросы внутри. Мы зашли в обшарпанный подъезд.
Тут было очень холодно. Вообще, в Гродном всегда холодно. Север есть север. Но когда мы оказались внутри, я поняла, что вижу очень странную картину.
Да, место было очень потрёпанное временем. Облезлая краска, покосившиеся перила. Хулительные надписи и следы от пуль. Или мне уже кажется…
Но при этом вокруг царила чистота. Словно кто-то приходил сюда и смахивал пыль. А потом вдыхал жизнь в пустующее гиблое место. Игорь уверенно направился к первой двери справа.
К ещё большему моему удивлению, достал ключ, отпер дверь и жестом пригласил внутрь. Я в немом изумлении зашла. И снова попала в прошлое.
Должно быть, так полагалось выглядеть квартире лет двадцать пять назад. Ковёр на стене, старый сервант и расставленный сервиз за стёклами шведской стенки.
В углу стоял ламповый телевизор, бережно накрытий белоснежным кружевом, а на нем устроился фотоснимок со слегка пожелтевшими краями. На нем темноволосый мужчина с уставшим, но ясным взглядом одной рукой держит девчонку лет пяти, а другой обнимает женщину.
Женщину, которая до боли напоминала мне мужчину, что копошился позади. Я осмотрелась. И снова идеальная чистота. Нигде не пылинки, словно нас тут ждали. А может, и правда…
Повернулась к нему, собираясь задать вопрос, но Игорь с отсутствующим взглядом отрицательно покачал головой:
– Никого из людей на фото не осталось. Про Машу ты знаешь, а родители не пережили ее потери. Как-то так.
