Подарок для дочери (СИ) - Любимая Татьяна

– Наивная девчонка. Будто на это нужно мое разрешение. Поверь, Павел не в моем вкусе.

– А мне что же, уволиться теперь надо? Я не хочу!

– Зачем увольняться? Я тебя не отпущу.

– Он же сказал позвонить, если…

– Дин, мало ли что он сказал. Позвони просто так. Только не прямо сейчас, дай ему до дома доехать или куда он там собирался. Но учти – он слишком любвеобильный и всегда таким был. Несерьёзный он.

Но Дина, замечтавшись, меня уже не слышит.

---

16. Глеб. Перегнул...

Прекрасное утро!

Почти.

Для полного счастья не хватает любимой женщины под боком, но после вчерашних "съемок" думаю в скором времени этот вопрос решить.

В легких вот уже несколько часов нескончаемый праздник – полюбившийся им несколько лет назад аромат карамели снова поселился внутри каждой клеточки. Руки помнят, как обнимали девушку, прижимали к телу. Кровь с момента близости и тепла женского тела бурлит и пляшет в венах. А голос и смех моей дамы сердца звучат в голове мелодичным колокольным перезвоном. И я сам собираюсь на работу, ловя в отражении зеркала клоунскую улыбку, проживая вновь и вновь секунду за секундой нашу вчерашнюю встречу с Катей и ее забавной маленькой копией. Они обе обалденные девчонки, зря я волновался, что контакт может не состояться. По-моему, все получилось лучше не придумаешь.

Жаль, что не встретились мы с Катериной раньше. До аварии. До Катиного замужества. Яна могла бы быть моей дочерью. Но и тот факт, что она не моя, не отдаляет, а наоборот, кажется сближает меня с ее мамой.

Катя. Катюша. Катенька. Как ни склоняй ее имя, одинаково красиво хоть вслух, хоть про себя. Зазноба моя, не дала сегодня ночью глаз сомкнуть. Все мысли заняла, фантазию раздула размерами с воздушный шар, а то и планету.

И не только фантазию. Холодный душ не помогает. Пацаном себя чувствую, по уши влюбленным и озабоченным. Сделать хочется чего–то такого… отвязного. Например, прийти снова в Карамельку, схватить ее хозяйку и украсть. На плечо и к себе домой. Присваивать. Любить. Влюблять.

И поэтому утром, вместо своей работы я еду к ней, к Екатерине Морозовой на аудиенцию. Вчера мы не договорили. Точнее, не поговорили совсем. Надо исправлять.

Многое хочется сказать, рассказать. Например то, что думал о ней почти семь лет, находясь за тысячи километров. То, что вернулся в этот город по большей части из–за нее, хотя имел и имею возможность найти применение полученному заграничному опыту в мегаполисе. То, что имею серьезные намерения в отношении этой женщины сейчас. В моем спрогнозированном будущем мы вместе – я, Катя, ее маленькая копия Яна. В идеале еще дети, но не обязательно.

О том, что имею непосредственное участие в развитии ее Карамельки, скромно умолчу. Негоже хвастаться. Катя и сама бы добилась таких результатов рано или поздно. Я своим вмешательством только приблизил ее к успеху, а впереди у нее еще много высот.

В салоне стоит густой аромат роз, что лежат на переднем пассажирском. Раз триста уже бросил на них критический взгляд – хорош букет или нет? Понравится ли Кате? Сердцем выбирал – самые лучшие, самые нежные, чтобы ей подходили. Чайные розы кремового цвета. Семь штук. Символично. Не то, чтобы я увлекался эзотерикой, но почему–то остановился именно на этом количестве.

Карамелька вот–вот откроется. Паркую машину передом ко входу, осматриваюсь.

Беру букет и только собираюсь нажать на ручку двери, чтобы выйти из авто, как Катя выходит на крыльцо сама. И не одна.

Воздух от увиденного застрял где–то в глотке. Сердце от кислородного голодания подозрительно больно стукнулось о ребра и замерло. Цветы вернулись на свое место.

Дыши, Глеб, дыши! Ты же не исключал, что у Екатерины кто–то может быть?

Под сжатыми до боли пальцами тихо потрескивает руль, грозя раскрошиться. Моя Катя под ручку с каким–то мужиком! И он явно не посторонний!

Кто такой? Тот самый дядя Вася–кондитер? Нет, не похож он на кондитера.

Любовник? Соперник? Родственник?

Мне он не знаком, зато с Катей, чувствую, их связывает многое.

Под ребрами громко застучало и неприятно завибрировало.

Не моргая, изучаю конкурента.

Представительный тип. Костюм с иголочки. Сам весь лощеный, колоритный. Лысина бликует солнечными зайчиками в козырек над крылечком. Отбеленные зубы сверкают как у кинозвезды.

О чем–то живо щебечут, смеются. Он целует ее в щеку, нескромно прижимая к себе за талию. И не отпускает.

Я взрываюсь и... оседаю. Оглушенный, ослепленный, в момент отупевший.

Какой же я дурак! С цветами притащился в любви признаваться, а она с лысым обнимается!

Красивая такая, улыбчивая. Костюм на ней стильный, бирюзовый – зауженные брючки, блузка с гипюровыми крылышками. Туфли черные с острым носком и тонким каблуком. Волосы аккуратно уложены набок и в косу заплетены. Очень. Очень–очень хороша.

И с ним, млять. С гориллой лысой! Не смотрит по сторонам, на него только!

Салон авто разрывает трель телефона. На дисплее высвечивается входящий от Романа Вертинского. Сдвигаю вверх зеленый кругляш, а сам не отрываясь, пялюсь на сладкую, мать ее, парочку.

– Да? – несдержанно рявкаю в трубку.

– Оу. Ты чего, Глеб? Не узнал?

– Сорян, Ромыч. В пробке стою. Бесит.

Реально бесит видеть лысого рядом с Катей. Слишком он уверено себя ведет. Держит ее лапищей за талию, скользит вверх до лопаток, поглаживает скрюченными пальцами в месте линии лифчика.

– А–а, понял, – Ромка не особо верит моему рыку. – А мы тебя потеряли. Нужен ты нам позарез.

– Что случилось?

– Миха напартачил, не знаем что делать, а установка на послезавтра назначена.

– Еду.

Все равно сил нет смотреть на НЕЕ с НИМ.

Взревев мотором, шлифуя резиной, срываю автомобиль с места. Боковым зрением вижу, что привлек внимание этой воркующей парочки. Плевать.

Выезжаю с парковки, сворачиваю на проезжую часть.

Пока стою на красном, остываю. Карамелька еще в поле видимости.

Катя с лысым, попрощавшись, расходятся. Она, одарив его улыбкой и махнув рукой, скрывается внутри. Он, довольный, идет к своей машине. Секунд через двадцать от кондитерской отъезжает черный мерседес. Горилла, скалясь, с кем–то разговаривает по телефону.

– Так–так, – нервно усмехаюсь собственной вспыльчивости и барабаню пальцами по рулю. – А не перегибаешь ли ты палку, Полежаев? Ты даже не знаешь кто он такой и что их связывает. Ревнивый глупец!

Остывая, смотрю по сторонам. Цветы!

– Еще и Катерину оставил без букета. Единица тебе, поклонник недоделанный, – с досадой выговариваю сам себе.

Мечусь в раздумьях вернуться в Карамельку или ехать на работу, разбираться с Мишкиными косяками. Все-таки сначала на работу. Боюсь, разговор с Катей может получиться не таким дружественным, как я планировал ранее. Оказывается, я жутко ревнив и вспыльчив.

А розы…

Цветы грустно лежат на сиденье, будто сами расстроились, что их не подарили красивой женщине.

Букет отправлю с курьером, а потом позвоню, договорюсь об аудиенции.

16.1

На работу приезжаю через сорок минут.

Заглушив авто на стоянке, на мгновение задерживаю взгляд на вывеске "Дизайн–Мебель". Ромка не прогадал, когда отдал мне свое бесхозное здание на окраине города под мебельную мастерскую. В выигрыше оказались оба – он, как совладелец и помощник, и я с рабочей площадью и опытом. Обороты мы набрали быстро за счет изготовления радиусной мебели. До нас ни этом в городе, ни в ближайших никто этим не занимался, а спрос есть и неплохой.

В кабинет вхожу с букетом в руках. Не смог оставить их вянуть в машине, потому что знаю – переступлю порог мастерской и на несколько часов выпаду из жизни, увлекшись любимым делом. Забуду отправить цветы – пропадут. Через час солнце поднимется высоко и в салоне будет пекло.

– Оу, это мне? – Ромка расплывается улыбкой Чеширского кота. – Не стоило, – театрально хлопает ресницами и прижимает руки к груди в районе сердца. – Но я тронут. До глубины души. Спасибо!