Игра начнется в понедельник - Виктория Осадчая
А соображает ли? Вроде! Буду ли я жалеть? Возможно! Но сейчас мне это нужно. И Сеня нужен. И его губы, чужие и непривычные, и руки, немного не смелые, но волнующие, и его тело, которое подмяло меня под себя…
— Что же ты творишь, дурочка? — целует он скулы, шею — Ты жалеть будешь.
— Не буду! Молчи, просто молчи.
И он молчал, подчиняясь зову природы, нежно, аккуратно, словно я не девушка, а хрупкое хрустальное создание, с которым нужно обращаться осторожно. И голову заставлял терять, и плавиться от удовольствия, и впиваться ногтями в кожу. И засыпать на его плече было приятно.
Проснулась от копошения рядом. Голова раскалывалась, но желания сдохнуть пока не чувствовала.
— Уходишь? — уточнила, когда его немного расцарапанная спина скрывается за тканью рубашки.
— Нужно на работу. Ничего, что я воспользовался твоим душем?
А разве только душем моим ты сегодня воспользовался?
— Да, пожалуйста — приняла я позу «звезды». И как себя сейчас с ним вести. Я же себе обещала не жалеть. И делать вид, что ничего не случилось, как-то было не правильно.
— Сегодня Максим Викторович прилетает, нужно кучу работы переделать до его возвращения.
А! Вот оно что! Фохтина просто не было в городе. А ты, дура, сразу вешаешься на других мужиков. Или дать нам ещё один шанс?
— На свидание пригласишь? — делаю свой выбор, предоставляя решать мужику.
— Я позвоню, хорошо? — увиливает он от ответа, целует в щеку и сваливает восвояси.
Ладно, лапуля, смотри сам. Мне пока не до этого. Мне пока тяжело сейчас думать о чем-то кроме того, на сколько мне сейчас плохо.
Ближе к вечеру звонит Марина, которая, видимо, тоже только оклемалась.
— И как я оказалась в гостинице?
— Давай поужинаем и я тебе все-все расскажу.
— Добро! Только давай, ты ко мне. У меня никогда такого похмелья не было.
— Ой, не говори. У меня тоже. Даже совет твой понадобится.
Муки совести не отступали, как и ощущение, что я натворила что-то не хорошее. Хотя почему не хорошее, мне, например, было очень даже. И когда Маринка услышала мою историю, даже немного присвистнула.
— Нормально так-то. Наш пострел везде поспел.
— Вот только издеваться не надо. У меня тут судьба решается — вздохнула я, ковыряясь в своей тарелке.
— Ну, а что ты хотела? Он потерян. С одной стороны Максим, которого он боготворит. С другой — ты, вся такая аппетитная и волнующая. Его тоже понять можно.
— Но я уже давно не с Фохтиным.
— А в его сознании ты навсегда останешься, как женщина его шефа. И если он спит с тобой, он считает, что предает его.
— Психологиня хренова вспомнилась мне фраза Маринки — А мне-то что делать?
— Жди! Позвонит, хорошо, нет, может, тоже хорошо! Это, как карта ляжет.
И вибрация телефона, лежащего на столе, заставила меня напрячься. Сеня…Ну, Арсений, давай всё решим!
АВГУСТ, 2016 г. (II)
Впервые в жизни Арсений себя чувствовал виноватым. А все из-за этой девушки. Надо же было так вляпаться. Если Фохтин узнает, он не простит. Мало того, что попрет с работы, так ещё и волчий билет закажет в приличные компании.
Знал ведь, что рискует, и один чёрт набрал ее.
Не сказал бы, что в постели с ней испытал нечто особенное, чтобы зацепило, да и вообще, она в этот момент была все ещё пьяна. А его тянуло. Даже скулы сводило от желания снова с ней встретиться.
А ведь зарекался же когда-то не иметь ничего общего с ней. Дарина ещё тогда, в торговом центре в день вынужденного их знакомства, ему понравилась. Даже не задавался вопросом, чем она заманила Максима Викторовича. Там энергетика бешеная, и девушка красивая. Даже если кто-то думает по-другому, то просто с ней не общался. Не похожая на других. И сорвался. Вот так легко поддался на ее чары. А что теперь делать?
И уже ругал себя за это свидание, которое сам же назначил, и даже попытался вести себя нейтрально отчуждённо. Но возможно ли это с ней, когда глазки горящие пожирают тебя взглядом? Когда каждый жест вызывает вибрацию во всем теле? Когда просто хочется ее слушать.
А ещё хочется просыпаться рядом. Вот так вот, сонно, нежно, кутаясь в одно на двоих одеяло. И это ни с чем не сравнимое чувство уюта и дома. А рядом девушка, которая вполне гармонично впишется ролью хозяйки в его квартире. Какие-то далёкие отголоски детства, которые постепенно въедаются в память, возвращая на несколько лет назад…
Мама с папой, которых он уже совсем не помнил, бабушка с морщинистыми руками и лицом, ее спокойный голос и добрые глаза. А потом детский дом. А этих воспоминаний он боялся. Родители погибли, когда ему было всего шесть, через пять лет умерла бабушка, и он вынужден был попасть в среду, где такие же одинокие озлобленные подростки пытаются занять свою нишу в этой жизни. И они идут по головам, чтобы достичь своей цели. Вот и столкнулся маленький Сеня с жестокой реальностью. Лучше бы он сам умер. Но нет. Ему просто пришлось стать таким же, как и окружающие его люди, иначе ты просто становишься для них кормом.
Именно поэтому он старательно это пытался стереть из своей памяти, да и не рассказывал никому. Но вот с Дариночкой поделился. Нет. Не для того, чтобы его пожалели, ведь жалость он ненавидел. Скорее всего, чтобы она поняла, почему он именно такой. Хотел найти родную душу. Только могла ли его понять девочка, выросшая в любящей семье? Наверное. Это же Дарина. Или ему просто хотелось в это верить.
Из-за своими метаниями сам не понял, как она начала завоевывать территорию: зубная щетка в ванной, пиджак в комнате на вешалке, постельное белье в цветочек. А еще хоть и редкие, но вкусные ужины, которыми она иногда встречала его с работы. И он, Арсений, снова таял. Настоящий дом.
Тяжелее свои эмоции было скрывать на работе. Не хотелось рушить то ощущение внутреннего удовлетворения, которое он себе создавал. Да и проблем с Фохтиным не хотелось. Почему? Боялся! Боялся быть уволенным. За работу, как и за Mаксима, Сеня держался двумя руками, ногами и вообще всеми частями тела.
— Что-то вы, Арсений, в последнее время нерасторопный. Неужели влюбились? — поинтересовалась Милена. В своей компании женщин Фохтин не держал. Это был его принцип, которым он поступился ради одной. Милена Войтенко попала к ним, как говорится, по знакомству, нарушив тем самым и второй фохтиновский принцип. Но юристом она
