Ты под моей кожей (СИ) - Котлярова Екатерина

— Привет, — я села в машину и крепко обняла девушку. — Как твои дела?

— Привет, — девушка искренне мне улыбнулась, выруливая со стоянки. — Всё хорошо. Вчера домой вернулись, я сразу уснула. Даже сказку Нике не дочитала.

— А Мишка сейчас где? — задала волнующий меня вопрос.

— На работе. У них сегодня очередная проверка, поэтому он уехал очень рано. Я даже его не видела сегодня. А что такое?

— Он просто не позвонил вчера вечером, — сжала телефон, который со вчерашнего вечера не выпускала из рук ни на минуту. — Миша всегда звонит мне перед сном. Вот я и подумала… Вдруг что случилось…

— Он вчера, наверное, сказку читала Никусе вместо меня. Забыл, наверное. Мелкая требует читать, пока ты сам не уснёшь рядом с ней.

Забыл. Я отвернулась к окну, рассматривая серый город. Глупая и детская обида поселилась в груди. Я настолько сильно привыкла к тому, что засыпаю под тихий голос Миши, который что-то тихо рассказывает в телефонную трубку, что вчера не могла уснуть, то и дело хватала телефон и норовила позвонить. Но глядя на время, не решалась вызвать абонент «Любимый». И с утра не было смс от него. Тишина. Без привычных пожеланий доброго утра от любимого мужчины было тоскливо. День, не смотря на солнце, казался мне серым. Даже на расстоянии в четыре этажа Мишка умел согревать меня одной своей фразой. Глупой, но до ужаса романтичной. Он умел поднимать настроение с самого утра. Вызывать улыбку и даже смех. Снова включила экран телефона, проверяя, вдруг пропустила от него звонок. Но нет. Ноль пропущенных. Ни одного сообщения.

— Позвони сама, — Лера мимолетно коснулась моего плеча.

— Вдруг он занят. Я не хочу отрывать его от работы. Миша звонит мне вовремя обеда.

Лера кивнула, принимая мой ответ. Глубоко вздохнула и засунула телефон в сумочку. Всё. Даже если я буду гипнотизировать телефон взглядом, Мишка не позвонит. Может, он действительно занят сейчас. А я снова себя накручиваю.

— Ну что, куда пойдём с тобой? — улыбнулась я, отодвигая невеселые мысли на задний план.

— Мне джинсы чёрные купить нужно и жакет на работу. А потом можно в кинотеатр. Там мультфильм новый вышел. Не хочешь посмотреть?

— Я только всеми руками «за», — согласно кивнула.

В торговом центре мы провели больше пяти часов. Настроение после просмотра мультфильма было превосходным. Лерка потащила меня в кафе быстрого питания, где заказала целый поднос вредной еды. Я с удивлением наблюдала за тем, как девушка с поразительной быстротой съедает один бургер за другим. Учитывая её худощавое телосложение, не верилось, что такая хрупкая девушка может кушать в таком количестве. Я же съела только картошку фри и один бургер.

— Блин, уже домой пора, — девушка кинула быстрый взгляд на часы. — Скоро Нику спать укладывать нужно будет. Я тебя до дома подброшу.

— Я могу на автобусе доехать. Тут всего пара остановок, — возразила я.

— Тебе точно нормально будет? Ты не обидишься? — девушка виновато закусила губу и приподняла брови.

— На что обижаться-то? — я улыбнулась. — Я понимаю, что у тебя маленький ребёнок и ты по большей части строишь свой распорядок дня, опираясь на нужды Ники.

— Не все это понимают, — Лера грустно улыбнулась. — У меня и так с подругами всегда туго было, но после того, как я забеременела, исчезли те, с кем можно было раньше погулять. Пройтись по магазинам, сходить в кино или посидеть в кафе. Меня начали интересовать пеленки, памперсы и детские смеси, а моих подруг… В девятнадцать лет больше интересуют клубы, мальчики и социальные сети. Вся моя галерея заполнена фотографиями дочки, а их фотографиями с тусовок. И, как понимаешь, единственная тема, на которую я хотела и хочу разговаривать, это моя дочь. О том, как она растёт, какой звук сегодня издала, как улыбнулась. Постепенно все мои "подружки" окончательно отдалились от меня. А сейчас… сейчас я не хочу с ними общаться. Понимаю, что мы абсолютно разные. Я домашняя девочка, которая силой себя заставляла выходить из дома и ходить на вечеринки с однокурсниками, чтобы не выделяться из общей толпы.

— Почему ты не хотела выделяться из толпы? — тихо спросила я.

— Потому что с первого класса в школе я столкнулась с буллингом. Меня отдали слишком рано в школу. Я была самой младшей и самой щуплой в своём классе. Я и сейчас не слишком массивная, как видишь. А всё детство я была ужасно худой. В пять лет мне давали три.

Выходец из Бухенвальда. Так меня назвал врач, когда осматривал меня в больнице. Мама всегда одевала меня в платья, сарафаны и юбки, чтобы хоть как-то скрыть мою худобу. Длинные юбчонки скрывали ножки-спички. И это стало поводом для насмешек. Что я не могу выбрать себе одежду сама. Что меня одевает мама.

Я до сих пор помню чёрные сандалии, которые папа мне привёз из Питера. Он ездил в командировку и купил мне там подарок. Качественная обувь для любимой дочки. Только ножка была слишком худенькая у меня, поэтому босоножки выглядели массивными. Мама говорила, что стоит немного подрасти, а потом уже носить. Но я, как любой маленький ребёнок, хотела поскорее похвастаться своей обновкой. Похвасталась… Надо мной смеялись всем классом. Говорили, что обувь это мальчиковая. Что я за братом донашиваю. Домой я вернулась босая. Мои сандалии я спрятала в рюкзак, не желая позориться. Думала, что лучше уж босиком домой прийти, чем все будут смотреть на мою уродливую обувь и тыкать в меня пальцем. Родителям ничего не сказала. Просто поставила перед фактом, что носить обувь не буду. Папе было обидно, но он не подал виду. Это я сейчас выросла, понимаю его.

— Почему ты родителям не говорила? Почему в другую школу не перешла?

— Я думала, что девочки, которые надо мной смеялись, мои подружки. Я думала, что они самые классные в классе. Я проглатывала молча все их шутки. Знала, что нельзя говорить родителям обо всех обидных словах, потому что они не разрешат мне с ними общаться. А ведь они приходили часто к нам в гости, и мама их кормила. А потом в шестом классе меня впервые побили.

— За что? — я прикусила губу, пытаясь не расплакаться.

— Потому что я призналась своей подруге, что мне нравится один мальчик, который был на год старше и который на тот момент встречался со звездой нашего класса. Та, посчитала, что я хочу отбить у неё парня. И после школы, та самая подруга, позвала меня гулять на заброшенную стройку. Меня били вчетвером.

— Родители заметили? — сиплым голосом спросила я.

Даже живя в детском доме, я не встречала таких зверств.

— Нет, — Лера улыбнулась. — Я была искусной лгуньей. Мама тогда родила Машку и только мимолетно интересовалась моей учёбой. Мной занимался Мишка. Но он тоже тогда начал работать. И работал сутки напролёт. Я не могу сказать, что мои родители в чем-то виноваты. Нет. Ни в коем случае. Я по-прежнему считаю, что они лучшие родители, которые могли мне достаться. И благодарю судьбу за то, что попала именно к ним. За чудесную и крепкую семью. Но иногда родители просто слепы и глухи. Увы. И сейчас, когда я стала мамой, некоторые обиды на родителей ушли. Я просто попытаюсь быть внимательнее к своей доченьке, когда она будет учиться в школе. Разговаривать с неё.

— И чем же это закончилось всё? Тебя обижали до конца школы?

— Нет, — девушка улыбнулась уголком губ. — В седьмом классе Мишка заметил, что мои вещи слишком часто оказываются испорченными. И он всё у меня выпытал. А на следующий день пошёл в школу. Не знаю, что он там говорил директору и учителям, но после этого меня больше не трогал никто. Меня обходили стороной. Перестали замечать. В десятом классе я начала краситься. Рисовать стрелки, чтобы выглядеть старше своего возраста. Вести себя иначе, будто мне плевать на всех. Покупала модные вещи. Они сами стали пытаться водить со мной дружбу. Но стоило мне кого-то подпустить слишком близко, как я тут же обжигалась. В моей жизни было четыре случая, когда мне делали больно те люди, которых я считала лучшими подругами. Я всегда слишком открываю душу. Я хочу отдавать всё самое лучшее тому человеку, которого люблю. Я делаю, делаю, делаю. А потом резко замечаю, что не получаю отдачи. Что я просто удобный человек. Ходячая энциклопедия. Лера всегда поможет. Разочарование с каждым разом всё сильнее. Даже сейчас, я открываю тебе душу, — Лера горько ухмыляется. — Хотя прекрасно знаю, что уже по дороге домой мне станет морально плохо. Потому что я слишком много рассказала о себе. Нагрузила тебя своими проблемами. Не дала тебе и слова вставить.