Даниэла Стил - Злой умысел
– О'кей, девочки. – Раздался оглушительный свисток, и шесть вооруженных охранниц выстроились в шеренгу – сейчас они напоминали тренеров женской команды по армрестлингу. – Раздевайтесь. Все вещи сложите в кучу на полу, у ног. Раздеваться догола!
Снова прозвучал свисток, чтобы прекратить болтовню среди новоприбывших. Женщина со свистком представилась сержантом Фримэн. Охранниц было поровну, и темнокожих, и белых. Примерно такое же соотношение рас было и среди заключенных.
Грейс осторожно стянула свитер, аккуратно сложила его и положила на пол, у ног. Одна из женщин-полицейских освободила их от наручников, а теперь двигалась вдоль шеренги заключенных, освобождая их от тонких металлических обручей, надетых на талии, к которым пристегнуты были цепочки кандалов и наручников. Потом с них сняли кандалы, чтобы они смогли вылезти из джинсов. Каким облегчением это было для Грейс! Она тотчас же скинула туфли. Затем прозвучал очередной свисток – и Грейс с изумлением выслушала приказание вытащить из волос заколки, шпильки и резинки. Все повиновались, а когда Грейс стащила резинку, стягивавшую конский хвост у нее на затылке, ее темные рыжеватые волосы рассыпались по спине.
– Роскошная грива, – прошептала женщина, стоящая у Грейс за спиной. Девушка даже не сделала попытки обернуться. Ей было противно оттого, что столько глаз, пусть даже женских, следят за тем, как она раздевается. И вот вся одежда лежит у ног, вместе с побрякушками, очками, заколками и шпильками. Все раздеты донага, а шесть охранниц неспешно прохаживаются, придирчиво их осматривая. Им приказали широко расставить ноги, высоко поднять руки и раскрыть рты. Чужие руки шарили у Грейс в волосах – не спрятано ли там что-то, и эти грубые руки нещадно дергали за длинные пряди, поворачивали ее голову из стороны в сторону. Потом ей в рот засунули палочку и долго шарили там – Грейс чуть было не вырвало. Потом заставили покашлять и попрыгать, внимательно наблюдая, не вывалится ли что-нибудь из потаенных местечек. А затем их одну за другой заставляли улечься на стол с распорками для ног – Грейс уже знала зачем. Поблескивали стерильные инструменты, горела слепящая лампа, при свете которой осматривали влагалища. Грейс, ожидая своей очереди, была словно во сне. Но спорить и противиться было бессмысленно – здесь не принято было обсуждать приказания. Одна девушка в ужасе попыталась отказаться – на нее тут же рыкнули, пригрозив связать, а потом в наказание швырнуть на месяц в темный карцер – прямо так, голышом…
– Добро пожаловать в Волшебную Страну! – хмыкнула одна, явно здешняя старожилка. – Правда, здесь классно?
– Брось выдрючиваться, Валентина, и до тебя доберутся.
– А ты подсоби мне, Гартман. – Эти двое явно были старыми знакомыми.
– С радостью. Хочешь поглазеть, когда дойдет до меня?
Когда Грейс направлялась к столу, сердце ее выскакивало из груди. Но осмотр был чисто медицинским, это было не самым худшим из всего того, что уже выпало на ее долю. Просто подвергаться этому на глазах у других было противно – ведь на нее глядело по крайней мере шесть пар любопытных глаз…
– Ах ты, милашка… ну-ну, рыбонька моя, плыви к мамочке… сейчас поиграем в доктора… а можно мне посмотреть?
Но Грейс, казалось, не слышала ничего – она окаменела. Потом, словно сомнамбула, возвратилась на свое место в ожидании дальнейших приказаний.
Затем их отвели в душ и втолкнули чуть ли не под кипяток… Потом растерли вонючую жидкость от насекомых по волосам и прочим местам, где росли волосы, полили дурно пахнущим шампунем – и снова принялись поливать кипятком. После всех этих процедур – в кожу, казалось, въелся запах химикалий – Грейс чувствовала себя так, будто ее сварили в щелочи.
Их нехитрые пожитки засунули в полиэтиленовые сумки, на каждой из которых написали имя владелицы. Все недозволенное надлежало отослать по месту жительства за их собственный счет или уничтожить на месте. Эта участь постигла джинсы Грейс, которые просто некуда было отсылать, и девушка была почти счастлива, когда ей позволили взять с собой свитер. Им выдали униформу и стопку грубых простыней, на многих из которых виднелись застиранные следы мочи и крови. Потом каждой вручили листок с ее номером и увели на краткий инструктаж, где им сообщили, что распределять их на работы будут завтра утром. В зависимости от вида работ им обещали выплачивать от двух до четырех долларов в месяц, а в случае отказа грозили немедленным заключением в карцер на целый месяц. И вообще неповиновение каралось заточением в камеру-одиночку на полгода, где вообще нечем было заняться и не с кем слова сказать.
– Не создавайте себе проблем, девочки, – сказала в заключение старшая охранница тоном, не терпящим возражений. – Здесь игра идет по нашим правилам. В Дуайте иначе не получится.
– Точно, чертова сука! – прозвучал шепот где-то справа от Грейс. Кто это сказал, нельзя было догадаться. Просто безликий шепот…
В каком-то смысле все казалось достаточно простым. Все, что требовалось, – это вести игру по установленным правилам: ходить на работу, в столовую, не буянить, возвращаться в камеры в точно установленное время. Тогда в срок выйдешь на свободу. А если драться, организовывать банды, угрожать охранницам, нарушать правила – сгниешь в тюрьме. Попытаешься бежать – и ты превратишься в «кусок жареного мяса, болтающийся на колючей проволоке». Все было вроде бы предельно ясно. Но загвоздка все же была. Надо было угодить не только администрации, ведь жить придется вместе с другими заключенными, а они, пожалуй, похуже охранниц, да и правила у них совершенно другие…
– А как насчет школы? – спросила из задних рядов какая-то девушка, и все дружно заржали.
– Сколько тебе лет? – спросила одна из товарок, окидывая ее презрительным взглядом.
– Пятнадцать.
Это была еще одна «салажка» вроде Грейс, которую судили как взрослую, но подобное здесь было редкостью. Дуайт был местом для «больших». И разумеется, для тех, кто совершил «взрослые» преступления. Подобно Грейс, эта девочка-подросток обвинялась в убийстве, но ей посчастливилось быть осужденной за непредумышленное убийство, что позволило ей избежать смертной казни. Она убила брата – после того, как тот надругался над ней. Но теперь она жаждала учиться…
– Походила в школу – и будет, – решительно ответила соседка. – На кой ляд тебе учиться?
– Поговорим через три месяца, если будешь паинькой, – сказала охранница и принялась объяснять, как худо всем им будет, если они отважатся на бунт. Грейс похолодела от одной мысли об этом, а охранница будничным голосом вещала, что когда заключенные взбунтовались в последний раз, то пятьдесят две из них были застрелены как собаки.
