Свобода (СИ) - Татьяна Владимировна Бессонная
А ещё — возбуждение. Дикое. Острое. Скопившееся за всё то время, что прошло с момента нашего расставания. Все мысли — внизу живота, и ничего, кроме них.
В тот момент я не вспоминала ни про Женю, ни про его любовь. Хотелось только одного — чтобы мастер взял меня сейчас же, немедленно и пожёстче! Что если он этого не сделает, я просто умру!
— Я…
— Молчать. Не усугубляй.
Я вздрогнула. «Не усугубляй». Значит, он уже решил меня наказать.
Мастер встал сзади. Начал растирать лопатки, поясницу, ягодицы. Подготовка. К порке.
Помню, тяжело дышала. Был ужас перед болью — я знала, я чувствовала, наказание будет жестоким — и одновременно предвкушение. Жажда принадлежать мастеру, выполнять любые его желания. И эта порка, эта боль, эта несвобода, верёвка, ошейник — как символы.
Прикосновение хвостов флоггера. По спине, ниже. Мягкие, замшевые — господин милосердно решил начать с чего-то лайтового.
Удар — перерыв в несколько секунд.
Удар — перерыв.
Удар — перерыв.
Потом два удара — перерыв. Потом перерыв всё короче. А потом и вовсе без перерыва. Потом не замшевый флоггер, а стэк. Чёткие ритмичные шлепки по плечам, спине, ягодицам.
Боль, переходящая в возбуждение, в удовольствие. Оттеняющая, усиливающая его.
Но это всё был разогрев. Подготовка к главному — самому любимому у мастера.
Хлыст. Длинный, гладкий, как змея. При желании можно одним ударом вспороть кожу, но мастеру нужно не это. Ему нравится бить сбоку — и смотреть, как хлыст обвивает моё тело.
Очень больно. Очень. И сладко. Каждый удар обжигает — и ласкает. Такое чувство, что внутри тела, под кожей, не кровь, а кипящий мёд.
А ещё освобождение. Можно позволить себе быть слабой, отдать всю власть, весь контроль. Кричать, вырываться, умолять, плакать — и знать, что всё это бесполезно, что мастер неумолим. Он остановится только тогда, когда сочтёт нужным. И это… господи, это прекрасно!
Потом удары прекратились. Прикосновения к горящей после наказания коже. Лёгкие, но ощутимые. По спине, бёдрам.
И вдруг — пальцы между ног.
Ох, я думала, что умру прямо там, на этом крюке!
— Моя девочка как всегда. Водопад.
Всего несколько скользких прикосновений — и всё. Оргазм, и какой! Оглушающий, прошёлся по всему телу, аж колени подкосились!
Мастер милосердно дал немного прийти в себя — но глаза не развязывал. А потом вдруг голос в самое ухо:
— Я разрешал?
И новая волна по телу — на этот раз ужаса. Кончать без позволения нельзя. Ни в коем случае! Мастеру это очень не нравится.
— Н-нет…
Чувствительный шлепок пониже спины.
— Нет, господин! — Скулила, как сучка. — Простите! Я… не удержалась… так долго…
— Ты всё это время хотела меня?
— П-пожалуйста…
— Отвечай!
— Да, господин…
— А что же твой жених? Кстати, ты и впрямь собралась за него замуж?
— Н-нет, господин… я…
— Ты мне солгала. — Ещё несколько шлепков — и моих криков-стонов. — Так что с ним? Тебе нравилось?
— С ним… не получалось…
— Ну разумеется. — Мастер коснулся губ, начал водить по ним пальцем. На этот раз об укусе не могло быть и речи. — Он же не порол тебя, да? А ведь моя девочка так это любит.
Вдруг рукоять хлыста — во мне. Внезапно, резко! И двигается!
И новый оргазм. Быстро, остро — и снова без разрешения мастера.
— Плохо, Натали. Очень плохо.
— П-простите, мастер… пожалуйста, я не…
— Молчи. Сегодня я больше не стану тебя наказывать.
Пальцы в волосах заставили запрокинуть голову. Поцелуй. Долгий, горячий. Жадный. Словно мой мастер… тоже изголодался. По мне. Тоже соскучился по своей нижней.
Я поддавалась. Отвечала. Так хорошо, так сладко! Снова возбуждение. Так хочется обнять, прижаться. И чтобы взял. И уже не пальцами, не хлыстом. Чтобы овладел. Снова сделал своей.
Поцелуй закончился. Я потянулась следом за губами мастера, но тот лишь снова положил на них палец.
— Жди.
Верёвки ослабли. Тело свободно. Но глаза всё ещё под маской — мастер не разрешал её снимать. Поднял меня на руки, куда-то понёс. Я обняла, прижалась. Уткнувшись носом в шею, вдыхала его запах. Господи, как же хорошо было!
— Любимый мой… — вырвалось против воли. Просто не могла больше молчать.
Но в ответ тишина.
Мастер положил меня на кровать. Хотел снова привязать, но я взмолилась:
— Пожалуйста, господин, пожалуйста! Не надо!..
— Я так хочу.
— Умоляю! Я… мне нужно чувствовать вас… обнять… пожалуйста!..
Молчание. Но руки и ноги остались свободны.
Позвякивание ремня — его расстёгивали. Шорох снимаемой одежды — я так хорошо его знала! Тяжесть тела. На мне. Горячего. Обнажённого. Мой мастер, мой господин, мой любимый! Я так тебя хотела! Жаждала! И ты тоже меня хотел. Я чувствовала это — и ликовала. Была счастлива, что могу утолить его
