Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина
Я вскрикнула.
Акулов отлетел к стене, держась за нос, из которого хлестала кровь, а в номер ворвался Дубравин. Злой, как тысяча чертей. С каким-то очумелым, полностью безумным взглядом. Весь напружиненный, взлохмаченный и раскрасневшийся.
Я даже испугаться успела, потому как никогда еще собственного мужа таким не видела.
– Ну здравствуй, дорогая жена, – процедил Кеша, запирая за собой дверь. – Нагулялась?
Телохранителей рядом с ним не было, видимо, супруг оставил их в коридоре или у лифта.
Я отлично прочувствовала, что на языке у Дубравина крутились слова покрепче, но он сдержался, не озвучил их. Зато посмотрел красноречивее, чем тысяча ругательств, отчего я вжала голову в плечи. Но почти сразу же заставила себя выпрямить спину и вскинуть подбородок.
– А что? Не думал же ты, что только тебе все дозволено? – вопреки желаниям, мой голос все же дрогнул, и получилось не так смело, как звучало у меня в голове.
Кеша дернулся, будто бы я его ударила, а потом потемнел лицом.
– Ну ты и…
Он ринулся ко мне, но ни договорить, ни дотянуться не успел. Акулов сбил его с ног и хорошенько двинул несколько раз под дых. Дубравин закашлялся.
– Ответочка, – выдал Сергей, от души приложив моего мужа в глаз, когда тот попытался подняться. – Депутатская неприкосновенность здесь не действует.
– Не нуждаюсь, – сплюнул Кеша и ударил Акулова в ответ.
Они покатились по ковру.
– Прекратите! – заверещала я, но меня предсказуемо проигнорировали, поэтому и ринулась в самую гущу событий.
И ведь знала, что в мужицкие разборки лучше не лезть, а в тот момент все из моей головы вылетело. Я даже не поняла, кто меня оттолкнул, только вскрикнула, когда стала терять равновесие.
– Вася! – взревел мой муж.
В попытке удержать меня он схватился за одеяло и… сдернул его.
Я приложилась боком о тумбочку и осела на пол. Но не боль от удара так сильно меня задела, а взгляд Дубравина.
Впервые Кеша смотрел на меня как… на грязь под его ногами. Я подтянула колени к груди и закрылась руками.
– Убью, – выдохнул он.
– Между нами ничего не было, – я даже не успела подумать, как вдруг стала оправдываться, на что Дубравин скривился в какой-то дикой гримасе.
Не поверил.
Передо мной был форменный предатель. Тот, кто осквернил нашу семью связью на стороне. Но именно он сейчас вел себя так, будто это я растоптала его доверие.
И почему-то я даже почувствовала себя виноватой…
– Ты в порядке? – подскочил ко мне Акулов. – Сильно ушиблась?
У Дубравина заходили желваки. Он сжал кулаки, но в драку больше не полез. Вместо этого встал, оттряхнул костюм, вытер рукавом кровь из уголка рта…
В его глазах читался приговор. Он вынес мне его без суда и следствия, даже не выслушав. Поступил со мной так же, как и я накануне…
– Кеша, – позвала я.
– В дом можешь не возвращаться, – сказал он безжизненным голосом. – Развод получишь, когда я займу пост мэра и укреплюсь в новой должности. По-тихому, Василиса. А если только посмеешь взбрыкнуть, то я сделаю так, чтобы ты горько об этом пожалела.
– Попридержи коней, мужик, – нахмурился Акулов. – За угрозы можно и присесть.
Он протянул мне покрывало, но, даже когда я укуталась в него, меня продолжало трясти.
– Никогда бы не подумал, что у моей жены такая тварья натура. Долго же ты ее скрывала, Вася, – хмыкнул супруг. – И как давно я рогатый слепец?
– Не перекладывай с больной головы на здоровую, Дубравин! – выкрикнула я. – Это ты мне изменял!
– Теперь мы квиты, да? – склонил голову набок он. – Можешь считать, что отомстила.
С этими словами он направился к выходу.
– Кеша!
– Только не рассчитывай, что ты что-то от меня получишь после развода, – обернулся Дубравин через плечо. – Можешь начинать обрабатывать нового идиота. Дает она хорошо, мужик, с огоньком. В остальном же – так, ничего особенного.
Он ушел. А я горько разрыдалась.
Акулов выругался. Потом он попытался достучаться до меня и успокоить, но тщетно.
Я захлебывалась слезами и соплями – то еще зрелище, словно плотину эмоций прорвало. Уже и икать начала, а остановить истерику не получалось.
Сергей укутал меня в одеяло и усадил на кровать, а сам отправился в ванную комнату, где смыл кровь с лица.
– Эй, ну хватит уже, – через какое-то время вернулся мужчина. – И пусть ты привлекательна, а я чертовски привлекателен, но видно же, что между нами ничего не было.
Я рассмеялась сквозь слезы, вышло словно хрюканье.
– Бегущая. Строка. На лбу? – выдавила из себя.
– Этот идиот не стоит твоих слез, раз даже разбираться не стал, что к чему.
– Я. Тоже. Не. Стала, – опять всхлипывала я. – Но. Ведь. Люблю. Его!
Акулов поджал губы и покачал головой, не став ничего отвечать на такое заявление.
Даже для меня оно прозвучало глупее некуда, но от этого не переставало быть правдой. Горькой и моей.
Любовь нельзя выключить по щелчку пальцев, и даже сейчас она, когда корчилась в агонии боли, продолжала жить.
«…в остальном – ничего особенного», – продолжали звучать в моей голове жестокие слова мужа.
Все детство я пыталась равняться на старших братьев, потом доказать отцу, что способна самостоятельно выбрать профессию, дальше преподавателям в универе, что имею талант и тоже чего-то стою. В театре – что не зря занимаю место примы, спонсорам фонда – что могу по-умному распорядиться их деньгами, мужу – что соответствую образу
