Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена

— В каком смысле? — нахмурился Марк.

— В самом прямом. Если разобраться в этих умышленных хитросплетениях, то окажется, что твоему отцу по факту, мягко говоря, не так много и принадлежит. Так обычно ведут бухгалтерию бандиты или мафия. Где дон человек влиятельный, но нищий. Если что: вот бумажка, я честный предприниматель, у меня маленький свечной заводик и вообще я тут примус починяю и никого не трогаю. В случае чего у него и отобрать нечего. Здесь я вижу в точности ту же схему. Твой отец был как-то связан с криминалом?

— Сейчас я могу это лишь предполагать, ведь он не стал посвящать меня ни во что.

— Но меня ты нанял именно поэтому? Знал, что у отца тут не всё чисто, и мой опыт ведения криминальный бухгалтерии тебе как никогда пригодится?

— И не только этот опыт, — улыбнулся Марк, выразительно скользнув взглядом по её длинной ноге под слегка распахнутым халатиком. — Насколько я знаю, дело было так, — упёрся он спиной в стену. — Когда-то давно, в те самые пресловутые девяностые, когда шла война между Криминалом и Властью, условно назовём их так, в этом городе верх одержала Власть. Но соседний регион и его столица полностью легли под бандитов. Проблема в том, что соседний регион географически полностью изолирован нашим. Иначе как через нас к ним не попадёшь, и от них в сторону центра страны кроме как через нас не проедешь. А город ещё и был блокирован рекой, только железнодорожное сообщение — подземный тоннель, паромная переправа летом и по льду — зимой.

— Рискну предположить, что соседний регион с вашим тогда не сильно дружили.

— Их Криминалу приходилось пресмыкаться перед нашей Властью, иначе никак. Им это, конечно, сильно не нравилось. И они решили…

— Взять под контроль порт?

— Построить мост, свою дорогу и нагнуть Власть. Пути поставок и сбыта товара одни из самых важных в любой криминальной сети, чем бы она ни промышляла. А это были времена приватизации, когда можно было купить что угодно: землю, дороги, аэропорты, реки, порты.

— А твой отец?

— Был директором порта.

— Вопросов больше не имею, — развела Стелла руками.

— А зря, — улыбнулся Марк. — Мой отец был хитрым, умным и дальновидным. Он понимал, что однажды всё станет единым, общей властью: бандиты — депутатами, депутаты — бандитами. И уже тогда он не хотел портить отношения ни с теми, ни с другими. Честно, я не знаю, как ему это удалось, но раз его не закопали одни и не посадили другие, значит, и тем и другим он был нужен. Значит, ни с той ни с другой стороны у руля были не дураки. И мост построили, и движение наладили.

— Так может твой отец был тем атлантом, что всё это и держал в равновесии?

— Скорее, он был атлантом, у которого, как и у них, не было выбора — небо надо держать.

— А ты никогда не думал, что смерть твоей сестры и вот это всё связано?

— Всегда так думал. Особенно после того, как мой отец не стал ни во что ввязываться, словно ему пригрозил или приказали. Но я не нашёл ни одной зацепки, ни одной ниточки, что вели бы сюда, поэтому смирился, что дерьмо случается. Порой без всякой видимой причины.

— А то, что твой отец отправил вас подальше, да ещё с фальшивыми документами?

— Это было в тот год, когда мост всё же открыли. Он нажил себе этим столько врагов, что решил: так будет безопаснее для нас. Если захотят, если получится — пусть разбираются с ним. Когда открыли мост и автомобильное движение, некоторые сильные мира сего очень остро ощутили, как много они потеряли и были очень, очень на него злы.

— Но всё обошлось?

— Более-менее. Видимо, мой отец всё же был мастер сглаживать конфликты. А теперь ты мне скажи: то, что ты нашла в документах, это хорошая новость или плохая? — приподнял одну бровь Марк.

— Как по мне, это отличная новость. Ведь это значит, что на тебя где сядешь, там и слезешь. Подозреваю, ты не сможешь подписать ни одного важного документа сам, Гриша.

— Марк, — уже привычно поправил он, отметив по себя, что на Гришу уже и не откликается. — У тебя здесь эти документы?

— Нет, мой сладкий. Здесь у меня губернатор и его дряблая задница. А документы у тебя в сейфе. И это ещё один козырь к твоему хорошему плану. Потому что это значит, что надавить на твоё слабое место: Веру и сына — у них не получится.

— Именно на это мне и намекают, на моё слабое место?  Что надавят, и я сделаю что угодно, да?

— Конечно, а ещё рассчитывают на твою неосведомлённость и оторванность от местной жизни. Ведь ты мальчик мажор, который, если верить твоим страничкам в соцсетях, пятнадцать лет слонялся по заграницам, трахал красивых тёлочек на шикарных яхтах, тусил в клубах, проедал папины денежки или жил на деньги тех баб, что были с тобой «не против». Так, пустышка. Даже школу не закончил. Бросил девчонку. Даже не так. Пудрил, пудрил ей мозги, а потом обрюхатил и бросил. Что с тебя взять? Одно слово — спортсмен.   

Марк засмеялся. О, да! Эти фальшивые странички были прямо его гордостью. Хотя о «его девчонке» там, конечно, ничего нет. А про ребёнка он и сам узнал три месяца назад. Но Стелла явно озвучила мнение о нём в родном городе. Мнение Белкиной мамы, например, что всегда считала его эгоистичным и легкомысленным.   

— Это маленький город, Марк, — подтвердила Стелла. — Здесь все всё знают. И знают, что она тебя любит. Ну а ты... Ты пошарахался, помотался как говно в проруби, а как отца не стало, всё равно вернулся. И давай права заявлять и на «Реку», и на бабу. Но ведь ты всегда можешь забрать их с ребёнком и увезти, — улыбнулась она.

— Это тоже посоветовал мне добрый дяденька губернатор? — усмехнулся Марк.

Да, ему пока как бы только намекают, чтобы он именно так и сделал. Но всё же это лишь домыслы, Стеллы ли, губернатора. В них никак не вписывалась Ваан, которая тоже ввязалась в эту игру, и Марк пока не понимал зачем и на чьей стороне, потому что она хочет противоположного: чтобы Марк остался. Не понимал, какого хера здесь делает Вестлинг и чьи интересы представляет. А что он тоже по его душу, тут и к бабке не ходи. Возникало много вопросов. 

— С чего ты взял, что губернатор? — усмехнулась Стелла.

— С того, что именно так когда-то и сделал мой отец: отправил нас от греха подальше. Подозреваю, уж не с подачи ли Геннадия Валентиновича, который всю жизнь волочился за моей матерью. И что отец получил в итоге? — Марк развёл руками.

— М-да, — поджала губы Стелла. — Но ты можешь уехать вместе с ними.

— Это предложила бы женщина.

— От этом просила отца твоя мама?

— Да, — мотнул головой Марк. — И знаешь, может, хорошо, что пока моя женщина не хочет меня ни видеть, ни слышать. Иначе мне пришлось бы поступить именно так.

— Если она тебе это предложит, тогда это не твоя женщина, Марк, — покачала головой Стелла.

— Может быть, и не моя, — вздохнул он. — Не я решил, кого мне любить. Но я решил, что мне с этим делать. Сбежать, поджав хвост, не мой вариант.

— Ну что ж, тогда иди и сражайся, мой мальчик, — вытянула Стелла одну руку в сторону двери, а другую прижала к груди, как богиня, благословляющая рыцаря перед походом. — И пусть она узнает, что руки твои по локоть в крови, но на войне иначе никак: там или ты, или тебя. Если она брезгливо отвернётся, ты будешь точно знать, что это не твоя женщина. И как бы плохо тебе ни было, отпустишь уже её и успокоишься.

— Ну что ж, только ради этого, пожалуй, пойду и сражусь, — улыбнулся Марк. — Где мой меч?

Пойду отрублю письку господину Вестлингу, чтобы не поднимал её в ту сторону, где ему ничего не светит.  Подумал он про себя.

Сообщение, что Вестлинг тёрся возле Веры, даже два сообщения: от людей, что присматривали за Вестлингом и за Верой, Марк получил по дороге из больницы и они ему совсем не понравились.

И пусть, раздумывая над тем, кого бы из адвокатов озаботить её разводом, он позвонил именно Вестлингу и узнал, что Ваан уже его об этом попросила. Пусть не знал, о чём они говорили с Верой (ему прислали фото), то, что Вестлинг смотрел на Белку как на десерт, трудно было не заметить. Даже хуже: она явно им заинтригована.