Украденная семья (СИ) - Дали Мила

Блондинка, цокая, закатывает глаза в потолок и вальяжно откидывается на спинку дивана, постукивая наманикюренными пальчиками.

— Решила познакомиться с гадиной, посмотреть в ее бесстыжие глаза!

— Почему вы меня оскорбляете?

И тут напрягаюсь я, инстинктивно упираюсь руками в бока, приобретая главенствующую стойку. Женщина корчит гримасу и клонит голову.

— Ну как же? Мы с Адамом уже долгое время вместе, а здесь ты нарисовываешься. Хотя не думаю, что Лютольф относится к тебе серьезно, простая интрижка. Я из Парижа прилетела, живу в роскошном особняке с прислугой, а ты в клоповнике, но, — медленно поднимается, — не рассчитывай, что так легко заполучишь обеспеченного мужчину.

Она пялится и змеюкой шипит.

Сначала я честное слово огорошилась и даже потеряла дар речи. Как обухом по голове стукнули. Потом во мне взыграло правосудие, и язык чуть не проболтался о нашей с Адамом тайне. Я не уверена в личности незнакомки. Вдруг ее подослали враги, чтобы скомпрометировать Лютольфа? Буду хитрее, насколько это получится.

— Вы говорите чушь. Я жена Вадима Синицына и никакого Адама не знаю!

Вроде убедительно отвечаю, однако голос дрожит. Не от страха вовсе, а от чего-то другого. Полагаю, именно это испытывал Адам, когда я его просила не убивать Вадика. Ревность. Ладошки мои потеют, значения им не придаю, выше тяну подбородок.

— Дворняга курносая. И как вообще Лютольф запал на тебя? Ни рожи ни кожи.

Блондинка будто не слышит сказанное, а продолжает лить оскорбления, испытывая мои последние две нервные клетки на прочность. И без нее тошно.

— Кто обзывается тот сам так и называется. Поняла меня?

Чтобы не ругаться бранью, использую сленг Алиски. Дипломат из меня отвратительный. Это перед Лютольфом я дребезжу, а гостью терпеть не собираюсь.

Блондинка точно нарывается, сгущая погоду в доме конфликтом, останавливается близко, нарушая границы моего личного пространства. Душит своим слащавым французским ароматом духов и сопит прямо в лицо.

— Советую тебе убраться по-хорошему и не мешать нашему счастью. Ты всего лишь любовница. Развлечение на одну ночь, а у нас с Лютольфом почти семья. И замуж за него выйду я. Если не хочешь проблем, собирай вещички и проваливай к чертовой матери!

Ну, это уже откровенное хамство. Не по своей воле я сюда попала, однако мне больно. Неприятно. А действовать приходится согласно правилам, которые написал все тот же Лютольф.

Прожигаю глазами блондинку и на секунду представляю, что действительно лишилась Адама. Сердце сжимается и ноет, подтверждая чувства, о которых раньше я и в кошмарах подумать не могла. Мне стал дорог Лютольф. По-настоящему и уже непритворно. Я привыкла к нему и впустила Адама в душу.

— Вы меня перепутали.

Теперь вдвойне я должна быть собранной. Получается с натяжкой.

— Ах ты дрянь!

До этого момента считала себя истеричкой, но нет предела совершенству. Блондинка замахивается. Я успеваю отстраниться, избежать удара.

— Рехнулась?

— Со свету тебя изживу. Отравлю! Машиной перееду!

Ангел и демон уже расселись на моих плечах, нашептывая разные варианты событий. В отличие от блондинки, у меня точно связаны руки. Я не могу позволить себе выпустить эмоции.

— Меня зовут Кристина. Запомни это имя! — тычет пальцем мне в грудь.

Делаю глубокий вдох, осознавая, что лимит моего гостеприимства иссяк, вычерпан до капельки. Крепко стискиваю зубы и беру загривок неуважаемой Кристины. Выталкиваю к двери. Повторюсь, лишнего не болтаю просто вытуриваю нахалку.

— Всего доброго, надеюсь, мы больше не встретимся.

Кристина до красных борозд царапает мою руку. Преимущество на моей стороне, ведь я в носках, а женщина на шатких каблуках. Не составляет труда выставить скандалистку вон и захлопнуть створку. Жуткое начинается после.

Я провожаю Кристину взглядом, замечая как она, пнув бордюр от злости, скрывается за воротами, потом усаживается в машину и давит по газам.

Не выдерживаю и падаю задницей на пол.

Опустевшая гостиная буквально пропитывается моим горем. Горячие капли слез стекают по щекам, подтверждая грусть и обиду. Я вновь ощущаю себя не человеком — вещью, которой попользовались в личных целях. Неужели Адам обманул меня? Решил показаться галантным и, так сказать, подстраховаться, до момента пока не закончится банкет? А я идиотка поверила, душу ему открыла. Радовалась.

Жалею себя, тихонько скулю в одиночестве, но пострадать как следует, мне опять не удается.

— Мам?

Обязательно найду время и проревусь вдоволь. Сейчас же шмыгаю носом и тороплюсь утереть слезы, лишь бы Алиска не успела заметить.

— Все хорошо. Соринка в глаз попала. Давно стоишь?

Смотрю на лестницу, где притаилась дочь.

— Только вышла, — подозрительно твердо отвечает.

Внезапно за моей спиной распахивается дверь и громко бьет об стену, сотрясая дом. Я вздрагиваю, вижу, Алиска насупилась. Оборачиваюсь.

Адам как черт из табакерки залетает в дом, разъяренный, бешеный. Скорым шагом он движется к лестнице, не обращает внимание ни на меня, ни на дочь.

Я хватаюсь за сердце, забывая о чокнутой Кристине, и тут же встаю с пола. Маленькая Алиска машет кулачком вслед Адаму, и мы снова слышим хлопок, но уже двери в кабинете. Спешно иду к дочери, зову, но Алиса сердится.

— Я ему покажу! — по-детски тоненько кричит и кидается за Лютольфом.

— А ну-ка стоять! Не смей! — бегу за дочкой.

Глава 18

Адам.

Собачье отродье.

Чертов Вадим.

Выскользнул из моих рук в последний момент как моллюск, опустившийся на самое дно. Я узнал от преданных людей, что Вадик был кинут Робертом Мэйзером, человеком, который много лет пытается вести со мной войну. Мерзкий тип. Вам, конечно же, это неинтересно, но добавлю, Вадим сам угодил в яму, выкопанную им же. Он больше не может устроиться на нормальную работу или податься в органы правосудия.

Не успеет, потому что я сразу вычислю его и тогда, правосудие будет совершено мною. Не в законном понимании естественно. Вадик теперь бомжует и прожигает лучшие годы в стеклянной бутылке. Он всегда был слабаком, не в состоянии выдернуть себя из трясины проблем.

Мне доложили, где сейчас прячется Вадик. Под теплотрассой и кажется, у него почти завязалась личная жизнь. Незамедлительно я поехал в это злачное, обоссаное место, однако бродяги предупредили Синицына и тот сбежал.

Не сегодня, так завтра, я обязательно найду Вадима. Он просто не может постоянно скрываться.

В кабинете наверху я вымещаю ярость на двери. С размаха захлопываю ее и подхожу к столу. Не щадя резко отодвигаю эксклюзивное кресло, усаживаюсь и хватаюсь за голову.

— Нельзя! — ору.

Редко можно застать меня в подобном состоянии, но когда оно случается, лучше не трогать. Я специально решил уединиться, чтобы перебороть внутренний гнев. Делаю глубокий вдох и молниеносно перевожу взгляд на дверь. Деревянная сворка открывается.

— Папа!

— Я сказал, выйди, — немного спокойнее говорю.

— Неть!

Алиса прошмыгивает внутрь. Фоном доносятся вопли Синицыной-старшей. Юлия заполошно пытается остановить дочь, но Алиска закрывает дверь прямо перед матерью, ловко дотягивается и щелкает замком.

А это уже интригует.

Юля что-то причитает и скребется по ту сторону полотна.

Я облокачиваюсь на стол.

— Весь во внимание юная леди.

Алиска настроена недружелюбно, скорее, воинственно. Ее песочные волосы растрепались, намагнитились и теперь больше походят на шапку одуванчика. Малышка скрещивает руки и демонстративно топает вязаным носком по полу, намекая о своем недовольстве.

— Папа, ты же говорил, что нехорошо обижать девочек!

— Да…

Наваливаюсь сильнее на стол, показывая Алисе всю серьезность ответа.

— В новом доме смеются все, — вытягивает ладошку и начинает загибать пальцы, — ты, Хельга и даже Каин с Авелем. Только моя мама плачет!