Пленница Вепря (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
— Я же тебе говорила, что смертью пахнет, — кивает она. И я, вспомнив ее странную реплику, сказанную на участке Канской, морщусь, словно от боли. Майя замолкает на минуту, уставившись взглядом в перегородку, а потом, придвинувшись ко мне поближе, жарко шепчет на ухо. — Тебя эта смерть не коснется. Ну, в смысле, посидишь дома под подпиской о невыезде, а там и настоящего убийцу найдут. Зато будет время подготовиться…
— Это еще к чему? — удивленно рыкаю я. — Мне твои прогнозы по барабану. А красть ребенка из Штатов я не нанимался. Ищи дурака…
— Никого я искать не собираюсь. Уже нашла, — фыркает Майя и осекается, явно сболтнув лишнее.
А меня разбирает смех. Я силюсь подавить его и закашливаюсь. А добрая женушка хорошенько прикладывается кулачком к моему хребту.
— Достаточно, — отмахиваюсь я. — Иди лучше ко мне, чижик. Согрей меня, а? — ухмыляюсь я, обнимая жену. Руки привычно скользят по ее телу, надолго задерживаясь на самых сладких и мягких местечках. — Майя… — шепчу я.
— Не хочу тебя расстраивать, Родичка, — воркует она, — но тебе придется мне помочь. Ты же согласился исполнить одно мое желание и даже сам расписался в этом.
— Обойдешься, — заявляю, поморщившись, — киднеппинг — не моя стихия, детка, — бросаю мимоходом, и когда строптивая женщина пытается меня оттолкнуть, привлекаю ее к себе. — Не рыпайся, — шепчу глухо.
Уже подъезжая к дому, я узнаю, что на комбинате и в «Пантере» проходят обыски. Да и во дворе моего дома уже толкутся ребятки из Следственного комитета.
— Родион Александрович, — сипло здороваются они и как по команде протягивают мне красные ксивы. — Что заставило вас вернуться? — очень вежливо осведомляется один из них.
— Жене стало плохо, — киваю я на Майю, бледную и слегка взъерошенную. — Подумали, что аппендицит прихватил. Вот и отменили поездку. А чем обязан, ребята?
— Вчера с половины девятого до двадцати трех часов где вы находились? Не припомните?
— Да тут и был, — пожимаю плечами. — Вот, женился вчера на давней подружке. Мы с Маечкой в одной школе учились, — сообщаю я доверчиво. — А вчера днем поженились, а в указанное вами время, товарищ майор, вместе с друзьями и близкими отмечали это радостное событие.
— Свидетели? — напрягается второй из СК.
— Да сколько угодно: обслуживающий персонал, мои друзья и родственники. Давайте пройдем в мой кабинет, и я вам все расскажу, — добавляю с показным радушием и поворачиваюсь к Майе. — Как ты, милая?
— Мне лучше прилечь, Родичка, — трагическим голосом шепчет она. — Спасибо, что дал таблетки. Но если они не помогут, придется вызвать скорую.
— Конечно, — киваю скупо и недовольно ворчу. — Нужно было сразу ехать в больницу…
— Я боюсь врачей, — надувает губки жена. — Ты же знаешь…
Сцена полна драматизма. Но ни я, ни Майка не переигрываем. Оба наших зрителя смотрят во все глаза, позабыв закрыть рты.
— Я сама дойду, — бросает жена напоследок и гордо удаляется вверх по лестнице.
А мне ничего не остается, как в сопровождении двух служителей закона пройти в кабинет. Попадись мне сейчас боксерская груша или та мразь, что ввергла меня в эту канитель, вдарил бы, не подумав. Яростно сжимаю кулаки.
— Чем обязан, ребята, может, скажете? — рыкаю и, даже не сняв куртку, опускаюсь за стол. — Чай, кофе не предлагаю, все равно откажетесь, — хмыкаю я. — Давайте ближе к делу. Мне еще жену к доктору везти… — вхожу я в роль заботливого супруга.
— В каких отношениях вы состояли с Маргаритой Семеновной Канской? — пытливо интересуется тот, что помладше.
— Мы были любовниками, — широко улыбаюсь, беспечно наблюдая, как вытягиваются лица полицейских. — Помню, как увидел ее в первый раз на балу у государя-императора, так сердце и защемило от любви, — я изгаляюсь, прекрасно понимая, что без протокола могу болтать все, что угодно.
— Шутите, Родион Александрович? — хладнокровно осведомляется второй. Он немного старше и солиднее.
— Каков вопрос, таков и ответ, — развожу руками. — Какие еще отношения? Она выставила участок на продажу, я его купил. Все. Точка.
— И никаких дополнительных условий или пожеланий к договору не было?
— Я немного не понимаю, — морщусь я, включая дурака, — мы у нотариуса договор заключали. Спросите у него. Может, я чего-то не заметил.
— Просто кажется странным, что вы в день регистрации брака умудрились заключить сделку.
— Я бизнесмен, — пожимаю я плечами, — не хотел упустить выгодный контракт. Дел-то на полчаса, — хмыкаю и, озабоченно оглядывая непрошенных гостей, интересуюсь: — А что с Канской? Она жива?
— А будто ты не знаешь, Вепрь? — нехорошо усмехается солидняк. — Замочили бабку по твоему приказу…
— Я понял, господа офицеры, — равнодушно киваю. — На этом мы беседу временно прекращаем и ждем моего адвоката.
Я демонстративно звоню Гене Алтуфьеву. Естественно, я связался с ним еще из машины, как только узнал про Канскую. И пока я развлекаю полицейских дурацкими байками, он должен уже подъехать.
* * *Дача показаний много времени не занимает. У меня стопроцентное алиби, да и у моих подчиненных тоже. После довольно-таки унылого свадебного обеда большая часть гостей отправилась дальше гулять в «Пантеру», а там везде установлены камеры наблюдения.
— Мне кажется, — добавляю я, провожая полицейских до двери, — со мной вы только потеряли время. А настоящий преступник разгуливает на свободе.
— У нас свои методы, — бурчит солидняк, выходя за дверь.
«Ну конечно, — сержусь я. — Методы у вас! Опять повесите “глухаря”. Вам бы первого попавшегося засадить», — хмыкаю негодующе и быстро взбегаю по лестнице, желая убедиться, что с Майей все в порядке. За последние несколько суток мы с ней почти не расставались. И, честно говоря, мне гораздо спокойнее, когда она рядом. У самой двери я ловлю себя на мысли, что именно сейчас не хочу ничего выяснять. Не желаю еще раз объяснять, почему категорически против похищения. Да и смерть Маргариты Семеновны в одночасье сделала наши разборки глупыми и бессмысленными.
«Может, и не стоило покупать эту землю, — тяжко вздыхаю, входя в спальню. — Осталась бы старуха жива. Добрый и солнечный человек. Пусть бы Фигнищев строил на этом дурацком участке храм или бордель… Какая разница?!» — мысленно рыкаю и еле сдерживаюсь, чтобы не вдарить кулаком в стену. Но Майя, кажется, спит. Лежит, будто сиротка, на краю кровати, сжавшись калачиком. Даже одеялом не накрылась.
Я, как дурак, пялюсь на тонкие белые носочки на ногах Майи. Ее ступни с высоким подъемом кажутся мне идеальными. И, поддавшись внезапному порыву, собираюсь накрыть жену одеялом. Пусть поспит. Может, мозги встанут на место, и она поймет, что вопрос об опеке над ребенком лучше решить цивилизованно.
«Я, конечно, могу помочь…» — подавляю очередной вздох и, достав из комода плед, подхожу к кровати. На тумбочке жены стоит небольшая бутылочка из-под воды и валяется небольшой флакончик с таблетками. Силюсь прочесть название, но лишь тупо вглядываюсь в арабскую вязь.
— Ну ничего ж себе! — рыкаю я и тут же хватаю жену за руку, пытаясь нащупать пульс. — Майя, твою мать! — тереблю лежащую на кровати женщину.
Но рука безвольно падает вниз, а жена даже не шевелится.
Что это за таблетки и сколько она их выпила, я знать не знаю… Но если эта дура решила в моем доме свести счеты с жизнью…
— Валера, — шиплю, набрав номер Марьинского, — срочно приезжай. У меня опять проблемы с Майей.
— Сейчас буду, Родя, — тут же соглашается мой старый друг и действительно приезжает минут через десять. Стремительно входит в комнату и, встревоженно глядя на меня, интересуется: — Что случилось?
— Кажется, Майка наглоталась таблеток, — бурчу, моментально позабыв о Канской, Феднищиве и прочих неприятностях. — Ее нужно откачать, — равнодушным тоном велю я, а в глубине души пытаюсь справиться с нахлынувшей паникой.
Если Майя умрет…От этой мысли в жилах стынет кровь и останавливается сердце. «Ты ее знаешь несколько дней, — напоминаю я сам себе и тут же ужасаюсь от догадки: — Этот маленький чижик пробрался к тебе в душу, Родя! Да никогда!» — мысленно рыкаю, сжимая кулаки, и в упор смотрю на Валеру. Он меряет пульс, потом смотрит на таблетки и изрекает задумчиво:
