Кайса Ингемарсон - Проще некуда
Анника протиснулась со своими сумками в метро. Пока она ждала поезда на платформе, ее не покидали мысли о Бигге и Челле. И о той неизвестной ей женщине, которая ждала дома с двумя детьми, пока ее муж проводил выходные в пансионате с любовницей. Аннике стало больно, когда она представила себе все это, и она попыталась отвлечься на рекламные щиты, но не слишком преуспела.
Том и дети ходили в бассейн и вернулись почти одновременно с Анникой. По случаю рождественских каникул там было полно народа, но Микаэль пришел в восторг от водяной горки, а Андреа, которая летом научилась плавать, рискнула прыгнуть с трамплина. Анника слушала, как дети наперебой восхищенно рассказывают о бассейне, отмечала про себя, что они то и дело оборачиваются к отцу, чтобы тот подтвердил их слова, смотрела, как Том достает продукты из пакета и выкладывает их на стол. Вот он нарезал колбасу и положил ее на сковородку. На подоконнике стоит подсвечник с рождественскими свечами и цветы, которые не мешало бы полить, под столом хлебные крошки. Дом. Семья. Все настолько привычное и само собой разумеющееся, что Аннике ни разу не приходила в голову мысль, что это может исчезнуть. Что Том может когда-нибудь прийти домой и сказать, что он встретил другую женщину.
Анника вдруг встала из-за стола и подошла к Тому, стоявшему у плиты. Она обняла его и поймала на себе его удивленный взгляд.
– Я люблю тебя, – громко сказала она.
Они смотрели друг на друга.
– Я тоже люблю тебя, папа! – Андреа бросилась к отцу и тоже обняла его.
Микаэль поднялся с пола и обхватил ногу Тома.
– Я тоже! Я тоже люблю папу!
Том рассмеялся.
– И маму, – сказала Андреа и прижалась к Аннике.
– И маму! – повторил Микаэль.
На глаза Аннике навернулись слезы. Том посмотрел на нее и сказал:
– И я тебя люблю.
Милла и Фредрик пригласили их к себе на Новый год, сказав, что все будет запросто и по-семейному, по крайней мере поначалу, пока они не уложат детей. Найти на 31 декабря няню было, конечно, нереально.
Анника пыталась отыскать в корзине с бельем колготы Андреа и думала о том, что домой придется возвращаться на такси, со спящими детьми, но все же замечательно, что они выберутся в гости. Все рождественские каникулы они просидели дома, если не считать поездки к родителям Тома. Детей невозможно было угомонить, Анника и Том все чаще огрызались друг на друга, и в квартире стало еще теснее, чем обычно. И Анника, стыдясь своих мыслей, уже мечтала о том, чтобы каникулы наконец закончились. Она твердила себе, что надо радоваться времени, проведенному вместе с детьми, а не раздражаться на них, желая, чтобы скорее открылись школа и детский сад и можно было снова вздохнуть спокойно. Как ни абсурдно, но вообще-то единственное место, где она бывает наедине с собой, – это работа. Только там у нее есть возможность закрыть за собой дверь и остаться в одиночестве. А это, считала Анника после недели, проведенной дома с семьей, поистине роскошь.
– Ты скоро? – спросил Том, заглянув к ней в ванную. – Нам пора выходить, если мы хотим прийти вовремя.
Анника оторвалась от корзины и тоном, в котором сквозило обвинение, бросила:
– Нет, не скоро, я еще не приняла душ. Но ты можешь одеть детей, пока я собираюсь.
Она бросила Тому свернутые комом сиреневые с блестками колготы, он поймал их и обиженно ответил:
– Ладно.
Он вышел, и Анника быстро приняла душ, вымыла голову, вытерлась и достала фен. Она так и не успела постричься. Наклонив голову, Анника принялась сушить волосы, пытаясь придать хоть какой-то объем прическе. Тушь, немного румян и блеск для губ – увы, результат оказался не так хорош, как она рассчитывала. Заранее выглаженная блузка висела на плечиках здесь же, в ванной. Надев ее и взглянув на себя в зеркало, Анника констатировала, что цвет – не ее. Светло-зеленый шелк делал цвет лица еще бледнее. Она сняла блузку и задумалась, что же надеть, прошла в спальню и открыла дверь шкафа, как будто не знала наизусть, что там увидит. Вытащила наугад первую попавшуюся вещь – конечно же снова черный джемпер. И черные брюки. О, как празднично и нарядно… Может быть, накрасить губы более яркой помадой? Анника вернулась в ванную и достала из косметички золотистый тюбик. Уже лучше. Не то чтобы хорошо, но лучше, чем было. Серьги? Она снова зашла в спальню и начала рыться в шкатулке. Тут зашел Том.
– Нам действительно пора, – сказал он. – Дети одеты, и мы ждем только тебя.
Анника со вздохом закрыла крышку. Ну что ж, придется обойтись без сережек. Хватит и нового браслета – того самого, что она получила в подарок на Рождество. Том помог ей его застегнуть.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он.
– Спасибо.
Мило с его стороны, но Анника ему не поверила. Да и какая, в сущности, разница, они же всего лишь едут к Милле и Фредрику И это всего лишь Новый год.
– Антон, Филипп! Спуститесь и поздоровайтесь! – оглушительно прокричала Милла.
Анника и Том уже сняли с себя куртки и раздели детей и теперь прошли на кухню. Чтобы успеть вовремя, им пришлось взять такси, и, как оказалось, совершенно напрасно, потому что обед еще не был готов, а Милла, открыв дверь, предстала перед ними в тренировочном костюме и с мокрыми волосами, обернутыми полотенцем. Фредрик залез в подвал, чтобы попытаться наладить термостат, который, похоже, сломался, – в доме, по словам Миллы, стоит тропическая жара.
– Последите, пожалуйста, за духовкой, а я пока быстренько переоденусь.
И, извинившись, Милла скрылась за дверью.
– Налейте себе что-нибудь выпить! – крикнула она с лестницы. – В буфете есть джин и водка, а в холодильнике тоник.
В этот момент как раз вернулся Фредрик, который, в отличие от Миллы, уже был при параде, в явно свежевыглаженной рубашке.
– Всем привет! Рад, что вы выбрались.
Он обнял Аннику, пожал руку Тому и погладил Микаэля по голове.
– И вы тоже молодцы, что пришли. Как вы выросли! Красивые колготы. – Фредрик кивнул Андреа, и она, покраснев, спряталась за Аннику.
– Милла налила вам выпить?
– Нет, но мы получили от нее исчерпывающие инструкции, где что стоит.
– Весь день какие-то стрессы, если можно так выразиться, – сказал Фредрик, доставая бутылки с верхней полки. – У Антона сегодня днем был хоккей. Представляете? Вот кто додумался поставить матч на тридцать первое число?.. Водку или джин?
На лестнице раздался топот, и на кухню вбежали мальчики. Старший, Антон, поднял над головой "Геймбой", который у него пытался отнять Филипп.
– Я же сказал: потом! – крикнул он младшему брату.
Филипп был на год старше Андреа, но казался младше. Она выглядела спокойной, рассудительной и общительной, а он вел себя настырно, упрямо и шумно. Мальчик и девочка, подумала Анника. Надо же, а какая разница.
