Дебора Смит - Мед и горечь
«Она пьяна, – со свирепостью напомнил он себе. – Ты не можешь позволить ей сделать что-то, о чем завтра она будет сожалеть».
О, но еще минута, и он позволит. Он резко отодвинулся от Бетти, от ее зовущих губ и взял ее руку в свои для самозащиты.
– Мы не хотим заниматься этим сегодня, – сказал он строго, но про себя отметил, что говорит не совсем уверенно.
Ее глаза наполнились слезами разочарования.
– Но некоторые части нашего тела наверняка хотят этого.
– В тех частях нет мозгов. Что случилось с тобой? Ты же была настроена держаться от меня подальше?
Она покраснела от стыда, грустно нахмурилась и вообще выглядела смущенной.
– Я знаю. Я вела себя безответственно. Он нежно встряхнул ее.
– Ты не безответственная. Ты живое существо. Я не хочу оттолкнуть тебя, но я не хочу проснуться завтра утром и слушать, как ты скажешь, что все, что мы делали, было ошибкой.
– Я… я знаю, что ты не прав в отношении меня, – она закрыла глаза, делая очевидные мучительные попытки мыслить четко. Когда она вновь взглянула на него, на ее нижних ресницах дрожали слезы. – Но ты такой обольстительный. Зачем тебе быть таким обольстительным, ты, осел?
Это сочетание разочарования и откровенности чуть не увлекло его.
– Ничем не могу себе помочь, – грубо бросил Макс. Он глубоко вздохнул, пытаясь справиться с собственным смущением и укорами совести.
Было бы легко преодолеть разделявшую их преграду. Все, что нужно было сделать ему – изменить свое мнение о супружестве, все, что ему нужно было сделать – сказать ей, что, да, однажды он, может быть, захочет подписать документ, вручающий его жизнь другому человеку. Не надо говорить даже, что он вручит свою жизнь именно ей. Она будет удовлетворена, если узнает, что в принципе он не против женитьбы.
Он уже хотел сказать, что изменил свое мнение, но его сознание выжгло эти слова раньше, чем они вылетели из глотки. Это ложь. Если бы он сказал, что передумал, он солгал бы и себе, и ей. А она этого не заслужила. Он хотел, чтобы она имела все самое лучшее в жизни, по крайней мере, то, что она считала лучшим. Он хотел видеть ее счастливой. Ему еще никогда так сильно не хотелось защитить чьи-то идеалы от варварства своих потребностей.
Макс отвернулся от Бетти, убрал ноги с кофейного столика, и саркастически улыбнулся.
«Черт возьми это достоинство, – сказал он себе. – Зачем тебе такие страдания?»
Он взялся за голову и уперся взглядом в пол. Бетти медленно повернулась, держась за спинку кушетки до тех пор, пока не заняла прежнего положения лицом к противоположной стене.
– Я чувствую себя, как после пытки, – жалобно прошептала она.
– Это только начало. Ты была готова пойти до конца, детка. Это не было пыткой.
– Тогда зачем же ты все испортил, Джек Николсон с улыбкой дьявола на лице?
– Потому что я думаю, размышляю над своей жизнью.
– Не надо. Это тоже болезненно.
– Я не должен был уходить из флота. Там было легче делать выбор.
– Какой выбор?
– Только правильный.
Он встал, расстроившись от самоанализа, давшего все те же ответы, что и всегда. Он потерял способность перешагивать через обещания. О, он был уступчив в мелочах, в повседневной жизни, но не мог уступить по-крупному. В течение двух десятилетий он был в первых рядах, он встречался с человеческим сумасшествием, и он больше не верил в рай. Счастье для него будет в том, что он сможет видеть, трогать и пользоваться этим каждый день, не спрашивая, будет ли это завтра или нет.
Макс со злостью повернулся к Бетти.
– «Иди в комнату для гостей», – сказал паук мухе, – он старался не замечать ее жалостливого, тоскливого взгляда. – Утром ты сможешь унести свое похмелье в автобус с копченостями и уехать домой. Как твой мутант проживет без тебя одну ночь?
Вздохнув, она покорилась.
– Да. У него много еды и воды. Есть и свежий песок в коробке.
– Ах. Чего еще надо животному? – Он натянуто улыбнулся, думая о других возможных ответах на этот вопрос и глядя на нее сверху вниз.
Она встала на ноги и тут же качнулась в сторону. Макс поймал ее за руку и прижал к себе. Бетти подняла свои большие серебристые глаза и почти растворила его с трудом сдерживаемые эмоции мучительной страстью, которую Макс прочитал в этих глазах.
– Мне нравится куриный салат. А тебе нравится куриный салат?
– Нет. Я ел однажды консервированный куриный салат во Вьетнаме и чуть не умер от пищевого отравления.
– О!
– Ты хочешь сказать, что все еще голодна? Ты сьела два бутерброда с ореховым маслом, и желе, и почти полпачки картофельных чипсов.
Она моргала, как сова.
– Я люблю читать такие большие семейные хроники, где один сюжет переплетается с другим.
– Очень хорошо, – протянул он.
Не было смысла искать логику в их беседе. Бетти была искренней, внушающей любовь, но слишком быстро теряла силы.
– Пойдем и ляжем в постель, и я расскажу тебе на ночь хорошую сказку.
– Я просто стараюсь найти, что же у нас общего. Ты любишь читать?
– Очень, – пошутил он. – «Горилла сражается».
Она рассмеялась:
– Тебе нравятся гориллы. Нам надо сходить в зоопарк в Атланте.
– Я читаю газеты и журналы. Текущие новости и события.
Ее глаза были полны отчаяния.
– А как насчет этого сегодняшнего события? – Она почти повисла на нем, обвив его шею руками и целуя.
Макс отшатнулся от нее, еле сдержав стон.
– Черт возьми! Мы это уже обсудили. У тебя сейчас такие глаза! Я тебя прощаю. Но не ввергни меня в пропасть.
– А может, я не хочу больше слушаться здравого рассудка, – она ухватилась за подол его рубашки. – Может, я так одинока, что не выношу своей собственной компании. А может быть, я сойду с ума, если не избавлюсь от тебя. Тебе надо сделать что-то, Максимилиан.
От «короткого замыкания» он вспыхнул.
– Ты сама попросила об этом, – зло выдавил он. Он так быстро подхватил ее, что Бетти завизжала. Крепко прижимая к груди, он понес ее через гостиную и малый коридор, где пинком открыл дверь в комнату для гостей.
– Макс, Макс. Я использую возможность и пожалею утром, – шептала она прерывисто, пока он пересекал комнату, уставленную все еще приятной, настоящей старинной мебелью, оставленной здесь его отцом. – Ты нужен мне сегодня ночью.
Почти не дыша, что даже причиняло ему боль. Макс уложил Бетти на двуспальную кровать, потом выдернул из-под нее одеяло и простыню и заботливо укрыл.
* * *Деревянная кровать поскрипывала при каждом его движении. Было очень темно, но когда его пальцы нащупали кнопки ее брюк, он легко справился с ними и через несколько секунд уже сорвал с нее одежду.
Макс бросил эти ненужные вещи на пол позади себя и вновь нашел ее тело. Бетти задыхалась, но не от возмущения, а от удовольствия. От прикосновений к ее прекрасному телу у него закружилась голова, он заскрипел зубами от возбуждения и, встав перед ней на колени, положил руки на ее бедра.
