Кетрин Распберри - Светская львица
– Бедный Вэл, – посочувствовала Джинджер. – Жертва бесчувственной карьеристки…
Скажи, а ты обратил бы на нее внимание, если бы за ней не увивался весь факультет?
– Меня не волнует, насколько женщина «престижна», – возразил Вэл и, почуяв, что разговор грозит вылиться в длительную полемику, поспешил отшутиться:
– Эй, и вообще что за расспросы с утра пораньше?
– Какое утро… До утра еще далеко. – Джинджер взяла руку Вэла и повернула так, чтобы циферблат часов на его запястье осветился отблесками костра. – Попробую снова заснуть, а то сейчас опять есть захочется.
– Ну вот, зачем напомнила, – вздохнул Вэл. – Скорей бы рассвет – тогда я попытаюсь что-нибудь придумать.
И тут начался дождь.
Он пришел без предупреждения, как невоспитанный гость, даже не постучал, не громыхнул далеким раскатом, не сверкнул в небе зарницей. Пара тяжелых капель – и все, стена воды обрушилась на них. Туча, бегущая с океана, наткнулась на гору и лопнула, как взрываются воздушные шарики с водой, которые с балкона кидают на головы прохожим мальчишки-хулиганы.
Джинджер взвизгнула, сжалась и как черепаха втянула голову в одеяло, которое накинула на плечи, когда вылезала из шалаша.
– Скорее в каюту, – скомандовал Вэл, вскакивая и хватая с земли термос, оставленный ночью у костра.
Оскальзываясь в мокрых шлепанцах, облепленных песком, и путаясь в одеяле, Джинджер на четвереньках проползла по скользкому трамплину накренившегося судна и чуть ли не кубарем скатилась по ступенькам в темноту гондолы, морщась от отвращения при прикосновении к телу мокрой ткани и волос.
Следом за ней Вэл втиснулся в каюту, нажал на кнопку висевшего у входа электрического фонарика и задраил люк, перекрыв дождю все пути.
«Барракуда» не могла похвастаться мощным водоизмещением. Она не являлась трансокеанским лайнером, в ней не было кают первого класса, к которым привыкла Джин. В крохотном чреве тримарана можно было разместиться, но нельзя развернуться. Особенно если там находятся два взрослых человека, один из которых – довольно рослый, хоть и стройный мужчина.
Джинджер занервничала. Ей давно не приходилось испытывать приступов клаустрофобии – достаток подразумевает определенный простор.
Но вот чулан в приюте, куда запирали дерзких учениц, помнился отчетливо. Да и лифты в торговых центрах не вызывали у нее большой любви, если только не были снабжены стеклянными стенами.
Она уговаривала себя: на улице ливень, а здесь так хорошо и уютно… Сухо и есть горячий чай, сохранившийся в термосе с ужина… Кстати об ужине – уж лучше думать о еде.
Но все уловки помогали слабо. Они с Вэлом сидели на койке в каюте и болтали о чем-то маловажном, отжимали мокрые волосы, растирались сухой стороной одеял… Вся эта возня не слишком-то отвлекала Джинджер от главного – отчаянного, панического страха закрытого пространства.
Принимая у Джинджер опустевший стаканчик из-под чая, Вэл переместился и заслонил от нее вход. Джинджер тихонько взвыла и, лихорадочно дыша, отпихнула его, дернулась к люку. Пусть ей в лицо хлещет дождь, пусть она вымокнет до нитки и продрогнет до костей – но только не эта душная теснота!
Ломая ногти, она принялась лихорадочно воевать с защелкой, чтобы пробить себе путь на свободу.
Вэл устремился к ней, протянул руку и открыл задвижку, второй рукой легонько обнимая Джинджер, бормоча успокоительные слова.
Она вдыхала воздух всей грудью, словно эта чудесная способность – дышать – была только-только дарована ей, и девушка спешила насладиться этим долгожданным приобретением.
Наконец тонкие струи, текущие по руке, лицу и одежде, скользящие по плечу и находящие путь к груди, отрезвили ее. А тепло Вэла, которое она ощущала спиной, его ласковые слова, его дыхание, касавшееся ее мокрых волос, успокоили.
Теперь она чувствовала вину за свой срыв, за то, что впустила дождь в их укрытие, за то, что Вэл вымок вместе с ней. Джинджер развернулась к нему лицом – она опиралась ногой о ступеньку, и их глаза оказались на одном уровне.
Они шептали какие-то слова – «Прости меня», «Все хорошо», «Не знаю, что на меня нашло», «Ничего, все, уже все»… Гладили друг друга, чтобы успокоить, и как-то незаметно принялись целовать лица, шеи, плечи, руки друг друга, становясь смятенным клубком жаждущих согреться тел и душ.
9
Она лежала, высунув голову из шалаша, и утренние лучи поспешно сушили ее волосы, влажные после дождя и страсти. Словно солнце просило прощения за то, что недосмотрело за своей подопечной и позволило ей вымокнуть, пока само бродило за морями, за горами.
Джинджер блаженно потянулась и откинула одеяло, которым заботливо укрыл ее Вэл. Вчера, отдыхая после первого прилива страсти, они обнаружили, что ливень закончился так же внезапно, как и начался: холодные струи уже не рвались в люк и не стучали в маленький иллюминатор, больше напоминающий амбразуру.
Тогда они выбрались наружу и долго плескались в черной воде, смеясь и обдавая друг друга потоками брызг, целовались и недоверчиво прикасались к коже партнера, боясь, что все это – фокусы утомленного разума и они просто мерещатся друг другу, а поутру растают, как призраки.
Вэл реанимировал костерок, и они, обнявшись, посидели немного на берегу, наблюдая, как отблески светятся на их лицах, делая их загадочными и оттого еще более привлекательными. А потом он легко поднял подругу на руки и отнес в построенный для нее шалаш, где их нежность и ласки плавно перетекли в устало-счастливый сон, в котором не было места для волнений и тревог.
Когда Джинджер открыла глаза, Вэл уже приготовил для нее сюрприз. Не вставая со своей импровизированной постели, она почувствовала, что от костра тянет аппетитным дымком.
Джин металась между двумя противоречивыми чувствами: она была донельзя смущена вчерашней близостью и в то же время сожалела, что Вэл успел выпорхнуть из гнезда раньше, чем она проснулась, и они не продолжили занятия любовью. Она была так долго лишена мужских объятий, что теперь все ее существо протестовало против того, чтобы прожить без ласкового прикосновения хотя бы минуту.
– С добрым утром, милая, – улыбнулся Вэл, когда она выбралась из их ночного укрытия и, потирая заспанные глаза кулачками, вышла к костру.
– С добрым утром. – Она подошла, наклонилась и ласково потерлась носом о его шею в качестве приветствия. – А чем это так вкусно пахнет?
– Рыба, копченная в фольге на углях, – с гордостью сообщил Вэл. – Соли у нас, правда, нет, но на фольге осталось немного соуса и специй от сандвичей, которые в нее были завернуты.
– Ото! Ты и рыбы наловить успел? – изумилась Джинджер. – Как тебе это удалось?
– Нашел небольшую удочку в загашнике у Рикки и воспользовался крошками от вчерашнего обеда. Кстати, дождь набрался в контейнер от салата, так что наши запасы пресной воды пополнились. Я уверен, нас уже ищут, но на всякий случай не помешает.
– Да, с тобой не пропадешь… – с уважением протянула Джинджер. – Но должна сказать, что такого экстремального отдыха у меня не было никогда в жизни.
– Ничего. Вот выйдешь за меня – мы с тобой еще и не такое устроим, – многообещающе подмигнул Вэл.
Джинджер поперхнулась остатками вчерашнего чая, который решила пригубить в ожидании завтрака.
– Это предложение? – растерянно спросила она, не зная, что и думать.
– Предположение, – лукаво скаламбурил Вэл и принялся двумя палочками вытягивать с раскаленных углей потемневшую фольгу.
Рыба оказалась вкусной, хотя недостаток соли с непривычки мешал насладиться едой в полной мере. Двух рыбин, которых поймал Вэл, хватило, чтобы заморить червячка и отложить по кусочку про запас.
Вэл что-то рассказывал об особенностях местной рыбалки и пытался произвести на Джинджер впечатление, пугая ее тем, что ловил рыбу без лицензии и теперь они настоящие браконьеры… Джин пыталась что-то мычать впопад и вонзала зубки в горячую пищу, пахнущую дымком, размышляя об его странной обмолвке.
Неужели Вэл и вправду думает, что они могут связать свои судьбы? Для него произошедшее этой ночью не было только зовом природы, естественным разрешением ситуации, когда мужчина и женщина остаются ночью наедине, она напугана, а он стремится ее утешить?
А она сама – готова ли она рассматривать их близость как эпизод, случайность, приключение?
Если это не так, если все серьезно, если это любовь? За эти несколько дней Вэл раскрылся перед ней полнее, чем за все предыдущие годы.
И раскрылся с лучшей стороны. Не без недостатков, конечно… Он ревнив, ребячлив, порой излишком самоуверен, но с этим Джинджер как-нибудь справится. Куда важнее, что она увидела в нем надежного, понимающего, заботливого мужчину, притом – неглупого, красивого и сексапильного…
И прекрасного любовника. Даже если эта их ночь станет единственной, она никогда ее не забудет, сколько бы времени ни прошло. Алекс никогда не чувствовал ее настолько тонко, не умел так предугадывать ее желания, и самое главное – никогда не любовался каждой частичкой ее тела, не ловил каждый вздох, не упивался ею, как самым дорогим сокровищем своей жизни. Так, как это делал Вэл.
