Елена Чалова - Пустите меня в Рим

И в мамки-няньки я тоже не гожусь. Вместо желания обиходить наших нестандартных гениев у меня порой руки чешутся выпороть их как следует. Глядишь, дури поменьше стало бы. Ой, с ума сойти, вот брюзжу сейчас точно как моя собственная соседка тетя Галя. Она живет над нашей с мамой квартирой и вечером вечно высовывается из окна и начинает грозиться, ворчать:

– Молодежь какая пошла, одеты черт-те как, музыка дурацкая орет, тискаются, тьфу, хоть бы людей постеснялись. Вот выпороть бы вас!

Ходили вчера на ужин к маме Дима. Вот не могу сказать, как она ко мне относится. Впрочем, думаю, не нравлюсь я ей. Как интеллигентная дама, она мне улыбается, говорит о своей работе, интересуется моей... но при этом я постоянно чувствую себя несколько... глуповатой. Или не на своем месте? Вот она рассказывает о своей работе, а трудится Людмила Игоревна в кадрах какого-то министерства. И в речи ее сплетаются сюжеты о людях с должностями, деньгами, положением, создается впечатление, что она горит на каком-то жизненно важном участке. Потом приветливо смотрит на меня и вопрошает:

– Ну а как у вас на работе, Танечка? Что интересного?

И что я должна рассказывать? Как мы с Геной ездим за покупками в «Метро»? Как по недосмотру взяли пиццу с грибами и у одного из программеров начался отек Квинке? Это тоже своего рода впечатляющая история, но почему-то мне не хочется ее рассказывать Людмиле Игоревне. И ведь самое обидное, что сама-то она никакой важной должности не занимает – так, бумажки подшивает и личные дела заполняет. Потом Людмила Игоревна уговаривает съесть еще кусочек вот этого и еще штучку того и как бы между прочим говорит: «Знаю, что на полуфабрикатах сидите, так хоть здесь покушайте как следует». Или я ошибаюсь, или это намек, что я плохо забочусь о Диме? Пока я ходила мыть руки, она тревожилась, что мальчик похудел, плохо выглядит, и спросила, откуда он взял этот свитер. Ведь это синтетика, почему не шерсть? Ну не стану же я объяснять, что свитер куплен в приличном магазине и это, между прочим, полушерсть. Не стану – но про себя-то все равно объясняю, а потому такое впечатление, что весь вечер мысленно за что-то оправдываюсь.

Единственное утешение: мой толстокожий друг программер на все мамины выпады и намеки не реагирует совершенно, иной раз хмыкает и, когда она не видит, мне подмигивает. Так что будем считать, что он на моей стороне, а это главное.

Вот вчера я вернулась с работы усталая как собака и злая как черт, потому что наши гении такое учудили. Конец рабочего дня приближается, я с нетерпением поглядываю на часы, а тут звонит снизу охранник и говорит:

– К вам посетитель. К Борису Алексеевичу по личному вопросу.

Я к Борису (начальнику). Он глазами похлопал:

– Узнай, кто там.

Но не успела я снять трубку, как дверь распахнулась и в офис влетела дюжая дама. На ее плечах висел Николай Иванович – один из наших охранников, сухой и худющий, как осенний лист. Он мается язвой, печенью и еще чем-то, а потому справиться со здоровенной теткой у него не было никакой возможности.

– Я разгоню этот вертеп, – визжала тетка. – Я на вас милицию натравлю! По судам затаскаю!

Мы с Борисом, вытаращив глаза, смотрели на бушевавшую даму. Сотрудники, даже самые индифферентные к внешним раздражителям, потихоньку подтягивались в коридор, привлеченные скандалом. Борис смекнул, что выдворить тетку так просто не удастся, и церемонно сказал:

– Пройдите в мой кабинет. Не стоит отрывать людей от работы.

– От работы? Знаю я теперь, как вы тут работаете! Да я вас... – И она завела по новой про милицию, суды и прочее.

Борис, будучи мужиком крупным, подхватил скандалистку под локоть и потащил за собой. Я шла замыкающей. Видно, начальство решило, что в случае чего ему нужен свидетель, потому что, добуксировав тетку до кабинета, Борис кивнул мне:

– Иди сюда. – Он вернулся за стол, я села на диванчик у стены, а дама стояла посреди кабинета как памятник. – Садитесь, прошу вас. – Борис указал тетке на кресло для посетителей.

Кресло, надо сказать, кожаное, очень удобное – высокое и жесткое. Поэтому с него просто вставать даже самым неспортивным людям. И вообще, у нашего шефа очень приличный кабинет: темного дерева мебель, ковровое покрытие, стены крашеные, как во всем офисе, но на них какие-то фото в рамочках и пара акварелей. В общем, приличный офис. Тетка оглядела кресло, словно это был ящик на помойке. Потом все же осторожно присела. У меня создалось впечатление, что она боится лишний раз прикоснуться к чему-нибудь.

– Будьте добры, объясните мне, что именно случилось и в чем вы обвиняете нашу компанию, – попросил Борис.

– Это не компания – это вертеп! – выпалила тетка, напрягаясь и покрываясь некрасивыми красными пятнами.

– Вы так не нервничайте, иначе наш разговор вряд ли будет внятным и конструктивным, – спокойно произнес шеф. – Может быть, вам сделать чаю или кофе?

– Нет! – Баба буквально взвизгнула и испуганно оглянулась на меня, словно я уже готова была этот чай в нее насильно влить. Дура какая-то.

– Так в чем же дело?

– С виду приличная компания, все люди с высшим образованием и такое себе позволяете! – выпалила тетка. – И не думайте, что я мою девочку отпущу в какой-нибудь районный диспансер! Будете оплачивать лечение в частной клинике, и чтобы все анонимно!

Теперь уже Борис покрылся пятнами.

– Какую девочку? – рявкнул он. – Вы о ком?

– О Мурочке... Марина Вешкина... я-то думала, здесь приличные люди...

– Минутку. – Борис опять повысил голос. – Вы ее родственница?

– Я ее мать! И, как мать, я вам все скажу – это позор совращать детей и заниматься тут таким распутством!

Я сидела ни жива ни мертва. Судя по виду Бори, инфаркт был близок. Мужик стал красным аж в синеву.

– Я? Вы обвиняете меня в том, что я совратил вашу дочь?

– Ну, я не знаю кто. Но это не важно! Раз все заразились, то тут у вас оргии, наверное! Содомский грех! Надо было сразу в милицию... – Тетка заозиралась.

Борис сжал край стола так, что побелели костяшки на кулаках. Потом очень медленно спросил:

– Вы обвиняете нашу фирму в том, что мы здесь... занимаемся бог знает чем? На каком основании?

– Так если она заразилась!

– Ваша дочь подцепила... какую-то болячку?

– Вирус!

– И почему вы решили, что она заразилась на работе? Если не ошибаюсь, Марине двадцать шесть лет, она могла вести... активную жизнь и за пределами офиса. При чем здесь мы?

– Ну уж нет, вы у меня не отвертитесь! Я точно знаю, что это все здесь, здесь источник заразы!

– Почему?

– Да кто-то из ваших же звонил: у нас телефон с определителем. Мурочка мне сказала, что на работу к обеду пойдет, и уехала по делам... а тут звонит телефон. Я смотрю, номер офиса. Спросили Марину.