Андрей Анисимов - Краски любви
– Не опускай голову, молодой человек, – попросил Крюков.
– У меня, между прочим, есть имя, – фыркнула Катя.
– Давай познакомимся – меня зовут Виктор Антонович.
– А меня – Костя.
– Очень приятно, – сказал Крюков, – хотя в данной ситуации это банальное замечание выглядит странно.
Катя хотела что-то ответить, но в дверях появился Тарзан.
– Костя, можешь отлучиться. Тебя ждет Злата, а я тут посижу.
Кате совсем не хотелось покидать мансарду. Однако и признаться в этом ни себе, ни художнику она не хотела.
– Я пойду? – сказала она Крюкову и вопросительно поглядела на живописца.
– Давай. Заставлять ждать девушку неприлично. Я немного поработаю по памяти, – согласился Крюков. – Да и солнце ушло.
– Можно взглянуть? – Кате очень хотелось посмотреть холст.
– Вообще-то рано, но, если хочешь, не возражаю, – разрешил Крюков.
Катя вскочила со стула и быстро подбежала к холсту. Увиденное ее поразило. На подрамнике в квадрате холста сидела Катя. Именно Катя, а не Костя. Катя покраснела как рак, но художник ее смущения не заметил, поскольку сидел спиной к девочке.
– Ну как? – поинтересовался он, когда пауза затянулась.
– Здорово. Только у меня просьба, – прошептала Катя.
– Что-нибудь переделать? – предположил Крюков.
– Нет. Я прошу картину никому не показывать. Хорошо?
Крюков улыбнулся и сказал, что картины для того и пишутся, чтобы на них смотрели. Катя объяснила, что не хочет, чтобы холст видели ее друзья, а до остальных ей дела нет. Крюков обещал.
– Постараюсь. Хотя в моем подневольном положении это обещать будет сложно.
Катя благодарно кивнула и спустилась с мансарды. Злата ждала ее в холле.
– Пойдем, я тебя покормлю. Я специально сварила наш польский супчик. Такого вы делать не умеете.
Глава 27
Может, раскрыть тайну Злате?
Катя уселась за стол и сосредоточенно принялась за еду. Протертая мучнистая жижа, названная Златой польским супчиком, давалась нелегко, но Катя добросовестно ее хлебала. За ужином панночка безостановочно щебетала, Катя кивала, но смысл слов до ее сознания не доходил. Мысленно девочка оставалась наверху в мансарде. Перед ее глазами все еще стоял холст с незаконченным портретом. Освещенное с одной стороны лицо взирало на мир удивленными девичьими глазами. Катя себя такой никогда не видела. Смотрясь в зеркало, она воспринимала себя иначе, но в сходстве портрета с оригиналом не сомневалась. Самым поразительным в изображении Крюкова было точно увиденное художником ее настроение. Он поймал именно то, что было на самом деле. Оттого Катя и покраснела, глядя на холст. Человек Крюков не догадывался, что ему позирует девушка, но художник Крюков это прекрасно понял. Катя испугалась, что, глядя на картину, об этом догадаются все.
– Тебе не страшно там? – спросила Злата.
– Чего страшно? – не поняла Катя.
– Сидеть с сумасшедшим. Дядя сказал, что он опасный, – пояснила панночка.
Катя ухмыльнулась и вдруг поняла – да, он и вправду опасен, но только для нее, Кати.
– Страшно, но не очень, – ответила она Злате и, чтобы сменить тему, спросила: – Ты своего дядю хорошо знаешь?
– Несколько дней, пока в Москве, – ответила Злата.
– А раньше ты его не видела? – допытывалась Катя.
– Говорят, он у нас гостил в Закопанах, но мне тогда было полтора года. Я, честно сказать, его вовсе не помню.
Катя кивнула и подумала, что, кроме горбуна, вряд ли кто-нибудь полностью осведомлен о происходящем в доме. А Тарзана не спросишь.
– А как тебе горбун? – поинтересовалась Катя.
– Ой, Тарзанчик – прелесть. Мне кажется, он в меня втюрился. То погладит ласково, то принесет чего-нибудь вкусненького. Такой милый… – защебетала Злата.
Тарзан втюрился?! Такое Кате в голову не приходило.
– Разве калеки могут любить? – спросила она скорее у себя, чем у Златы.
– Ты что, классику не читаешь? Вспомни Квазимодо.
Квазимодо… Что-то знакомое… Но название романа Катя вспомнить не могла. Хотела спросить, но постеснялась. Злата сама сказала:
– «Собор Парижской богоматери». Самое сильное из всего Гюго. Я вообще Гюго – не очень, но эту вещь люблю. И смотри, как в жизни выходит, теперь у меня свой Квазимодо появился. Я не знаю, если бы мое сердце было свободным, я бы, может, и ответила на его чувства…
– Ты могла бы полюбить калеку? – изумилась Катя.
– Полюбить – не знаю, но принять любовь и разделить судьбу – наверное. Представляешь, рядом с тобой мужчина, который будет боготворить тебя всю жизнь? Он всегда тебе благодарен, никогда не изменит. А что такое измена, я знаю. Это очень тяжело пережить. Поэтому, будь мое сердечко свободным, кто знает, как бы поступила панночка…
Катя посмотрела на Злату совсем по-другому. Сперва полячка показалась ей весьма поверхностной, хоть и образованной девицей, а выходит, она человек глубокий и уже кое-что переживший. Хотя Злата всего на год с небольшим старше Кати.
– Кем же занято твое сердечко, если не секрет? – поинтересовалась Катя.
– Пойдем в мою комнату, там я тебе и скажу, – пригласила Злата, и Кате показалось, что панночка смутилась.
Племянница Самсона занимала комнатку для гостей. Хотя Тарзан навел здесь порядок, но все равно казалось, что это номер в дешевой гостинице захолустного городишка. Диван, шкафчик, вешалка, жалкое кресло. На стене фотография, гравюры. С приездом племянницы Самсона комнатка ожила. В рюкзачке, который Злата таскала за спиной во время своих путешествий, основное место занимал плюшевый пес Стефан. Теперь игрушка важно покоилась в кресле. Из Молдавии Злата привезла кукол: молдаванку и молдаванина. Она выпросила их в подарок у кишиневского дяди. Молдавская парочка устроилась на шкафу. Тетрадки, учебники и журналы, живописно разбросанные по комнате, создавали симпатичный студенческий беспорядок. Рогатая шапочка Златы на вешалке очень удачно дополняла впечатление.
Катя оглядела комнатку и улыбнулась. Здесь дышалось гораздо легче, чем в любом другом помещении этого дома. Нарочитый стерильный шик жилища Гнусняка Катю угнетал.
– Можно, я посижу в кресле? – спросила Катя и, не дожидаясь разрешения, пересадила пса Стефана на шкаф к молдавской парочке. После стула, на котором она в одной позе проторчала почти два часа, сидеть в кресле казалось блаженством. Злата прилегла на диван.
– Я тебя сразу полюбила, – без обиняков сообщила Кате Злата. Как увидела, так и полюбила. Ты сильно отличаешься от всех парней, которых я раньше встречала. Ты особенный.
«Надо думать, отличаюсь», – усмехнулась про себя Катя.
– Боюсь, что тебе со мной не повезло, – тихо сказала она Злате.
