Ирина Ульянина - Жена моего любовника
— Сереженька!
— Какой такой Сереженька? — удивилась Гаевая.
— А, это ты, Лидия…
— Представь себе, я! Ты где шастала? Мы с Евгением Павловичем после работы приезжали тебя проведать, апельсины и вино «Шепот монаха» принесли. Женя переживал, что напустился на тебя утром, был чересчур…
— Да уж, он чересчур!.. — Я с трудом подавила разочарование, хотя, если мыслить логически, Сережка и не должен был звонить. По его расчетам, мы с Лялькой и детьми в это время должны подъезжать к Колыме, вернее, к дремучему Красноярскому краю.
Лидка поймала меня на слове:
— Евгений Павлович, может, и суров, но справедлив! Ты сама, Катерина, виновата — разозлила его… Ах, если бы ты знала, какой это человек… Женечка такой хороший — и чуткий, и образованный, в рок-музыке прекрасно разбирается, и вообще…
— Это тебе монах нашептал?
— Какой монах?
— Из бутылки! Поди-ка, в моем подъезде вино выхлестали, и все стало вокруг голубым и зеленым, да?
— Ой, Макеева, откуда ты знаешь?! И вообще, оставь свои неуместные шуточки! Вот не прикалывают!.. Между прочим, я сегодня познакомила Женю с мамой. — Интонации Гаевой исполнились гипертрофированной важности. — Было офигительно!.. Ну, то есть маме он очень понравился. Она так и сказала: «Повезло тебе, Лидочка, с начальником! До чего же обходительный, интеллигентный мужчина». Я уж не стала ей сообщать, что Буренко женат… Тем более он скоро разведется… Кать, как ты думаешь, Евгений Павлович бросит жену или нет?
— Не исключено, — сказала я и подумала: если совсем забуреет, то бросит. При упоминании о генеральном директоре меня неудержимо пробивает на сарказм. Но, уважая увлечение подруги, свое мнение я придержала при себе. Впрочем, Лидию оно мало волновало.
— Подумай только, зачем ему старая, надоевшая образина, если он влюбился в меня — юную и зажигательную?
Насчет юности девушка сильно загнула — она была примерно моего возраста — если не за тридцать, то немногим моложе. Но мне не жалко, пусть обольщается. Я сказала: ага.
— Дочь они, считай, уже вырастили, ей скоро восемнадцать лет исполнится. Зачем Женечке терпеть постылую старуху, если у нас с ним такая редкая гармония во взглядах. Ой, Катька, он так классно целуется!.. Я все выяснила, между ним и женой давно уже нет физической близости, Женя к этой фефеле давно охладел. А она держится за совместно нажитое имущество и его положение в обществе.
И правильно делает, заключила я, перелезая через спящую Ксюшу. С телефонной трубкой перекочевала в кухню, чтобы не мешать ребятишкам, поскольку Гаевая не унималась, не думала сворачивать разговор, напротив, вошла во вкус. На полном серьезе планировала, как Буренко уйдет от жены, разменяет квартиру, возьмет ипотечный кредит и… Пришлось ее перебить:
— Лидочек, а сколько сейчас времени?
— Полпервого ночи.
Порядочный человек обязательно бы извинился за то, что разбудил своими бреднями другого порядочного, более того, больного человека. Или хотя бы ради приличия спросил, как его здоровье. А Лидии, как говорится, был по хрен ветер. Одни женихи, точнее, не годившийся ни в женихи, ни в любовники Негений Падлович! Она стрекотала и стрекотала, а мне выслушивать эту ненаучную фантастику настолько надоело, что положила трубку на стол, попила воды из чайника. Привстав на цыпочки, потянулась, сделала дыхательные упражнения — считается, что они успокаивают. Наверное, добрых десять минут уделила разминке, а даже на расстоянии слышалось, что Лидкина трескотня не смолкла. Леший ее дери, не дала досмотреть животрепещущий сон!
— Гаевая, давай спать. Утро вечера мудренее, завтра дорасскажешь, — прервала я поток ее сознания. Вернее, воображения.
— Вот ты какая, Катька!.. Так я и думала, Макеева, что ты станешь мне завидовать, — заявила она без всяких на то оснований, а далее выдала пренеприятнейшее известие: — Кстати, можешь меня поздравить: твоих клиентов я сегодня обработала, сделки на мази. Пеняй на себя за прогул, проценты достанутся мне!
Нисколько это не кстати, взгрустнула я над жирной точкой нашего диалога. Деньги мне бы сейчас совсем не повредили… Спать резко расхотелось. Сидела на кухне и разглядывала трещину в углу над мойкой. Что за жизнь? Всюду подвохи и мерзости, сплошное расстройство! Лидка увела клиентов, а маляры, которых я кормила-поила, авансами заранее возблагодарила, настолько халтурно положили штукатурку, что… Сплошное расстройство!
В окно заглядывала полная луна. С улицы доносился собачий лай, похожий на пьяную ругань. Я задернула шторы и впотьмах пробралась в комнату, освещенную лишь полоской света, падавшей из коридора. Попугай сидел на жердочке, повернувшись ко мне в профиль, и осуждающе пучил глаз. Сережкины отпрыски разметались по тахте, только нежные босые пяточки розовели и носики сопели… Такие хорошенькие! И тут меня словно молния шарахнула: час ночи! дети! А их мать — жена моего любовника — до сих пор не знает, где они!.. Эта шлендра наверняка уже нагулялась, теперь в пустой квартире пятый угол ищет, круги нарезает, икру мечет от беспокойства за малышастиков!
На сей раз я с трубкой радиотелефона удалилась в ванную, где на зеркале висела записка с Лялькиным телефоном, оставленным Сергеем утром. Сначала подумала: а почему я должна ей звонить, успокаивать?.. Нам с Волковым так славно было здесь вчера… Сидели поджав ноги, как кузнечики, брызгались из лейки душа и целовались. Этой мочалкой он намыливал мои плечи, этим полотенцем вытирал мою ногу, а еще трогал этот флакончик с шампунем, касался этих вентилей кранов… Прямо наваждение!.. И ведь еще вчера я вполне могла бы избежать контактов с его отвратительной женой — коломенской верстой, вертихвосткой, стрекозой, альбиноской. Кем еще? Да полным сборищем пороков и недостатков!.. Да, могла, если бы оказалась немного дальновиднее, более несговорчивой… Может, оставить детей себе? Но вряд ли подобное самоуправство придется по душе их отцу, да и правоохранительным органам…
Я набрала номер квартиры Волковых.
— Алло-о. Аллоу?! — откликнулась жантильным голоском каланча.
— Нагулялась?
Грозным, прокурорским тоном я желала пригвоздить блудную мать к позорному столбу. Не тут-то было, она себя в обиду не дала.
— Ос-споди, блин, объявилась! — на той же обвинительной ноте откликнулась Лялька. — Куда ты дела Ксению и Артема, слон в беретке?
— Это кто слон в беретке?!
— Угадай с трех раз!
— Хм, самая остроумная, что ли? Я тоже обзываться умею…
— Отвечай, куда ты дела моих детей?
— Я их в баньке вымыла-выпарила, в печи изжарила и съела.
Стало необычайно тихо, даже дыхание стрекозы не прослушивалось. Я подула в мембрану. Что это с ней? Неужели поверила и лишилась чувств, хлопнулась в обморок?.. Шуток, что ли, совсем не понимает?.. Я еще немного подождала, а после не выдержала, повысила голос: «Алло! Алло!!! Ольга! Ольга!!!» А в ответ — тишина.
