Сандра Мэй - Свидание вслепую
— Это специальная газета Объединенного Королевства. «Связующая нить». Все адресаты анонимны, у них есть только абонентские номера. Ни по штемпелю, ни по марке ничего узнать нельзя, все письма рассылаются только через редакцию, в фирменных конвертах.
— Да кому письма-то?
— Вот я и решаю — кому. Пишут мужчины и женщины, сначала просто — неизвестному другу, а потом я подбираю им собрата по переписке, исходя из тщательного психологического анализа.
— И зачем это нужно?
— Ну, мы же с тобой это уже пробовали! Икс, Игрек и Омега, не к ночи будь помянуты.
— Вообще-то что-то в этом есть. Кажется, мне действительно полегчало после того разговора. Видишь, даже тебя терплю.
— Знаю. Не зря во всех монастырях исповедальни устроены именно так.
— Как?
— Твоего лица никто не видит. Твоего имени никто не знает. Никто… кроме Бога.
— Значит, в своей газете ты будешь исполнять роль Бога?
— Богохульница. Отчасти — да.
— Ты уже принялась за работу?
— Прохожу курс обучения. Приходится много читать и много размышлять. Кроме меня работают еще пять человек, все с высшим образованием.
— И что, много пишут?
— Ужасно. Ты даже не представляешь… Что там, даже я не представляла, что в стране столько одиноких и несчастных людей.
Хелен недоверчиво хмыкнула, не сводя глаз с торчащего из сумочки Люсиль газетного листка.
— И что, эта ерунда действительно помогла кому-то спастись? Избавила от одиночества?
— Ты скептик, Хелен, а скептик никогда на такое не решится, а потому и не поймет. Скептики — люди трусливые.
— Оригинально. Я всегда думала, что скептики наиболее здраво судят о жизни.
— Отнюдь. Они убеждают себя в этом, но на самом деле они просто боятся совершить поступок. Простой пример: вот стоит высокая гора. На нее еще никто не всходил, хотя по легенде на ее вершине бьет чудесный источник, растет цветок счастья, спит принцесса — да мало ли что! И вот стоят у подножия горы двое — скептик и, скажем, романтик. Романтик берет веревку и лезет. Скептик говорит: источники есть и на равнине, принцесс не бывает, а цветок счастья — это в сказках.
— Ну и что?
— Ничего. По большому счету — ничего. Скептик остается при своем, романтик — ну… романтик просто покоряет еще одну вершину. Конечно, можно обойтись и без вершин. Но вот кто из них счастливее — скептик, знающий, что принцесс не бывает, или романтик, каждый раз надеющийся встретить эту самую принцессу, еще вопрос.
— Это и есть твоя психология?
— В общих чертах — да.
— Ерунда.
— Не спорю. Психологи редко спорят. Поскольку считают, что любой человек имеет право на собственную жизнь. В том числе и на нудную, серую, беспросветную.
— Только вот не надо переводить все на меня!
— Ни малейшего намека на это я не сделала, к твоему сведению, Хелен Стоун. Ой, сейчас я лопну. Пойду пописаю…
Люсиль убежала в туалет, а Хелен снова задумчиво скосила глаза на газетный листок. Потом воровато потянула к себе сумочку Люсиль. Вытащила газету и торопливо списала адрес и телефон редакции. Торопливо бросила сумочку обратно на стул, спрятала листок с записями в карман и вновь приняла скучающую и расслабленную позу.
По телефону она выяснила механизм переписки. За небольшую абонентскую плату желающему вступить в переписку присваивался абонентский номер, после чего присылались на выбор три письма. Обязательное условие — анонимность. Редакция брала на себя право тщательно изучать и даже исправлять письма, чтобы в них не содержалось ни конкретных имен, ни названий населенных пунктов.
Если три адресата, подобранных редакцией, не подходили, абонент вновь вносил деньги, и ему присылали другие письма. Так, методом проб и ошибок, подбирались пары, вступающие в переписку. Ни по штемпелю, ни по конверту адресаты не могли определить, откуда им пишут, — редакция рассылала все послания в фирменных конвертах со своего адреса. Это немного тормозило сроки доставки, но надежно оберегало от нежелательных контактов. В заявке абонент указывал, с кем ему предпочтительнее переписываться — с мужчиной или с женщиной. Вот, собственно, и все.
Через неделю Хелен получила толстый конверт с тремя письмами и карточку со своим абонентским номером — 2918. Из предложенных писем ей подошел второй вариант. Абонент номер 8479.
…Ужасно хочется угадать, какая вы. Нет, внешность — это ерунда, внешность может быть любой. Истина где-то внутри, там, где помещается странная субстанция по имени душа. Я не понял этого — вы знаете, о чем я. Элементарно купился на ангельскую внешность и невинный взгляд.
Вы совсем другая, я знаю это наверняка. Вы образованны, хорошо воспитаны. Возможно, у вас было довольно трудное детство и в юности вам приходилось много работать, чтобы прокормить себя, но в вас заложили хороший багаж знаний — это видно по стилю ваших писем. Я очень люблю классическую литературу — и вы словно сошли со страниц моих любимых романов. Знаете, вы можете писать мне всякие глупости, ерунду, на которую люди сейчас почти не обращают внимания, а ведь именно из нее составляется человеческая жизнь. Какую музыку вы слушаете по утрам, а какую — вечером? Что любите из еды? Какое вино — белое или красное? Гуляете ли вы по пригороду, когда солнечно, или вам безразлична погода? Есть ли у вас дома какие-то животные? Пишите, друг мой, пишите. Сейчас, когда все самое тяжелое и неприятное мы друг другу рассказали, страшно испугаться собственной искренности, снова замкнуться в себе. Или понять вдруг, что именно теперь говорить стало не о чем…
…Мне приятно читать ваши предположения насчет меня. Скажу честно — я вовсе не так хороша, как вы меня описываете. В этом виновата, прежде всего, я сама. Опустила руки, смирилась, поплыла по течению — подойдет любое из определений. Что же насчет затухания интереса — если бы вы знали, ЧТО для меня ваши письма! Только благодаря им я не погрузилась полностью во мрак отчаяния, не закаменела в бесконечной жалости сама к себе. С чего же начать?
Долгое время я вообще не любила и не понимала музыку. Сейчас полюбила джаз. Блюзы — только не очень грустные. Мне нравится заводить старые пластинки, их шуршание прибавляет мелодии шарма.
Я не очень-то слежу за собой, в наше время, время спортивных и подтянутых фотомоделей, меня можно считать опустившейся и совершенно неухоженной. Больше всего мне нравится носить старые джинсы и растянутые футболки — прежде всего потому, что только в них я и влезаю.
Я не люблю гулять по пригородам, потому что вся моя жизнь прошла в одном из них. С куда большим удовольствием я погуляла бы по большому городу, рассмотрела бы его, наконец, сходила бы в театр, музей, в цирк! Я люблю цирк. Там нет ни времени, ни реальности, зато чудеса родятся прямо из опилок.
