Лора Флоранд - Француженки не играют по правилам
– Осторожней! – Саммер так быстро подсунула свои пальцы под его ноги, будто хотела, чтобы Люк наступил на них.
Конечно же, он не наступил. Мгновенность его реакций была давно отработана в гораздо более серьезных испытаниях и трудностях, и он даже слегка не задел ее пальцы.
– А вот и чудовище, – обратилась Саммер к Жанин, поднимая резную черную пуговицу. Боковым зрением Люк увидел дикую клыкастую морду, когда открывал дверь. – Я знала, что оно где-то здесь. И, по правде говоря, я думаю, что оно должно быть Властелином Ада.
Глава 8
Еще один день.
Саммер написала двадцать одну открытку – теперь каждый ее ученик получит от нее весточку – и вложила их в посылку с новыми игрушками и парижскими сувенирами, надеясь, что глаза детей загорятся от радости. Посмотрев на календарь, отметила, что до ее спасения осталось восемьдесят дней.
Не так уж и плохо, верно? Она продержалась целых десять дней. Она несчастна, но Бог свидетель, раньше было гораздо хуже, и несчастью не было видно конца. Целых пять лет провела она в школе-интернате. А уж три-то месяца как-нибудь вытерпит.
Саммер тщетно пыталась пробиться к своим школьникам по видеосвязи, но так и не смогла. Линии, должно быть, опять вышли из строя – там действительно нужна другая спутниковая система. Ее отца называли выдающимся филантропом потому, что с его помощью происходили значительные изменения к лучшему, – но Саммер всегда было смешно это слышать. Отец преследовал иные цели. В обмен он всегда получал то, что хотел. Даже от своей собственной дочери.
Она уже было начала думать: а не притвориться ли, что ей действительно хочется помочь с управлением отелем, но, ради бога, у Алена достаточно страданий только из-за того, что она просто находится здесь. Поэтому она добавила еще несколько фотографий с острова к тем, которые сменяли друг друга на большом экране телевизора. Саммер меняла параметры слайд-шоу до тех пор, пока не осталось никакого оправдания перед собой, чтобы и дальше возиться с ними. Она любила эти фотографии. Они напоминали ей, что где-то на самом деле существуют солнце и счастье, которое она нашла для себя, и очень скоро вернется к нему.
Она подумала, что, может, было бы неплохо почитать книгу или сделать что-нибудь еще, но к этому времени пустота номера сделала ее совсем несчастной, и в памяти всплыли прошлые годы одиночества. И как ей повезло, что она наконец-то нашла остров, где могла изливать свою любовь на людей, которые тоже любили ее. А теперь вот разлука с ними… Боже, ей кажется, здесь ее засасывает старая черная трясина, и она тонет в этой мерзкой грязи.
Саммер взяла стопку телефонных сообщений. Не от женщин, конечно. Они ее всегда недолюбливали. Только не на Manunui, ее острове, и то, вероятно, скорее всего потому, что она была там диковинной, из-за чего тамошние женщины были терпимы к ней. К тому же она жила на островах как чертова монахиня.
Саммер начала перебирать бумажки. Прежние ухажеры – и много. По крайней мере, трое из них уже женаты.
Листочков бумаги с именами журналистов оказалось столько, что можно было устроить небольшой костер. Penthouse, Playboy… Она смяла их в комок и бросила в корзину для мусора.
Мужчины, чьи имена ей были смутно знакомы, – эти надеялись через непрочные связи с ней завязать отношения с ее отцом. Возможно, он мог дать некоторым из них надежду.
Порнорежиссер – таким всегда нужны новые актрисы. Но он, конечно, не знал, что случилось с тем, который попытался предложить ей участвовать в съемках порнофильма, когда она еще училась в колледже. Ее отец живенько разнес всю эту их порнолавочку. Да и ей заодно здорово попало за то, что она вела себя неподобающе и «дала им повод думать, что была не прочь сниматься у них».
Винсент Морен.
Саммер задержалась на этом имени. Холодок возник в затылке, перешел на шею, спустился и завязался узлом в животе, вызвав тошноту. О боже. Как только он посмел? Разве ее отец уже не оставил от него и мокрого места? Неужели Винсенту Морену удалось подняться? Одно лишь слово отцу, и от Винсента останется лишь воспоминание, но, о боже… даже от мысли, что отец может опять наговорить ей, тошнота грозила сокрушить ее. Ну и воспоминания…
Она отошла подальше от стола и сквозь завесу дождя со злостью взглянула на Эйфелеву башню. Пустой гостиничный номер сжимал Саммер, будто чей-то кулак пытался выдавить из ее сердца самую последнюю каплю жизни. Но Саммер хорошо знала, как капли дождя будут хлестать по ногам, если она пойдет вдоль Сены, укрываясь под большим зонтом в надежде убежать от одиночества. Так она поступала много раз. Она испробовала зонты всех цветов: радужный, розовый с блестящими серебряными блестками, веселенький желтый. В конце концов, зонт мог быть и черным. Все остальные цвета заставляли ее чувствовать себя еще более жалкой, еще более отчаявшейся. Одиночество тащилось за ней и при любой возможности обвивалось вокруг нее, как плащ вампира.
Саммер натянула старую гарвардскую хлопчатобумажную футболку, которую всегда возила с собой. В нее так приятно укутываться – еще бы, размерчик-то XXL. Она купила ее после какого-то по счету разрыва, когда пришлось вернуть трикотажную футболку очередному другу, с которым училась в колледже. Тогда она понадеялась, что футболка даст ей тепло и уверенность, которые она ищет. Это было начало перемен. Но потребовалось провести годы на островах, чтобы достичь… ну, ее настоящего жалкого положения, когда она бросается в объятия предполагаемых посыльных и встречается с мужчинами, которым нужен лишь ее отец, – и все только для того, чтобы опять не остаться в горьком одиночестве.
Пришла эсэмэска от матери – родители в который уже раз отложили прилет в Париж.
«Люблю тебя, дорогуша! Надеюсь, ты весело проводишь время! Хотела бы быть с тобой в Париже!»
Саммер бросила телефон в мусор, но сколько бы раз она так ни делала, кто-нибудь из обслуживания номеров всегда выуживал его и клал на маленькую стойку возле мусорки.
Она могла бы опять пойти в бассейн или отправиться в Лувр. И еще она знала одно место, где тепло и где она не будет одна. Где можно отвлечься. Не следовало бы идти туда, но…
– Так, значит, сегодня мы работаем над твоим плененным сердцем? – весело спросил Патрик, разрисовывая конусы из темного шоколада волновым узором из золота. Люк метнул на него быстрый взгляд сощуренных глаз.
– Ой! – Патрик наклонился, будто уворачиваясь от удара. – Сколько раз я должен говорить тебе про такой взгляд? У меня шрамы от него.
– Тогда не лезь на рожон.
