Ольга Дрёмова - Дар божий. Соперницы
Но другой человек, новый учитель физкультуры, ничего не забывал и старался ничего не упускать из виду, его глаза тёмно-болотного света радостно сверкали из-под чёлки, потому что всё шло так, что лучшего и пожелать было бы сложно.
* * *Наверное, разговор за ужином не стал бы для Вороновских загадкой, если бы они знали о том, что произошло с их мальчиками за две недели до этого.
…Когда закончился урок физкультуры, новый учитель попросил братьев задержаться и помочь ему разобраться с матами, лежащими на полу спортивного зала. Сегодня класс отрабатывал кувырки, поэтому полоска спортивных матов пролегла от самого входа до шведской стенки, и разбирать всё это богатство одному, видимо, было проблематично.
На просьбу учителя Гришка откликнулся с восторгом: ещё бы, помочь было не сложно, а перспектива остаться с любимым преподавателем почти наедине была необычайно привлекательной. Андрей предпочёл бы отказаться, этот человек был ему чем-то неприятен, но ослушаться он не посмел и, сжав губы, принялся за дело, стараясь как можно скорее освободиться от тягостной повинности. Конечно, растащить маты — труд небольшой, да и времени на это много не требуется, но почему-то всё Андрейкино существо восставало против этого человека. Андрей и сам не знал, за что он невзлюбил учителя, относился тот к братьям вроде бы ровно, всегда был приветлив и спокоен, но, глядя на него, Андрея всего переворачивало, заставляя вжимать голову в плечи и заранее принимать оборонительную позицию.
Закончив работу, мальчишки побежали в раздевалку. Комната была пуста, физкультура стояла последним уроком, и, судя по всему, все одноклассники уже ушли. Одевались ребята молча, только Гришка что-то тихонечко мурлыкал себе под нос, когда в раздевалку зашёл учитель. Андрей, мельком взглянув на него, продолжил завязывать шнурки, а Гришка, радостно улыбаясь, посмотрел ему в лицо. Окинув взглядом раздевалку и поняв, что более удачного случая может и не представиться, учитель проговорил:
— Мальчики, я могу занять у вас ещё ровно пять минут времени, или вас ждут у школы мама с папой?
Андрей не успел раскрыть рта, как Гришка выпалил:
— Никто нас не ждёт, мы уже сами домой ходим.
Андрей недовольно вздохнул, а учитель облегчённо улыбнулся и расслабил напряжённые плечи. Всё складывалось просто замечательно, упускать такой шанс было бы глупо. В конце концов, ведь не из-за маленьких противных сопляков он оказался в этой дурацкой школе; глупые, приставучие, занудливые детишки его не интересовали нисколько, ему нужны были только эти двое, все остальные казались просто досадной помехой.
— Наверное, родители вам доверяют, раз позволяют ходить одним, — аккуратно начал нащупывать почву он.
— И что с нами может случиться, наш дом в минуте ходьбы от школы? — Андрей посмотрел на учителя внимательно, и тот подумал, что в отличие от своего брата, импульсивного и нежного, этот вырастет крепким мужичком, зацепистым и упрямым.
— Да нет, конечно, ничего страшного, просто я побоялся бы отпускать своих детей одних, хотя бы до того времени, пока они не окончат начальную школу.
— Мы не ходим по одному, мы всегда вместе, — похвалился Гришка.
— Молодцы, значит, вы ещё и дружные, — кивнул головой тот. Разговор складывался так, что приступить к самому главному ему не удавалось; понимая, что время его ограничено, он нервничал, но уцепиться за что-то конкретное никак не мог.
Зашнуровав ботинки и одёрнув свитеры, мальчики встали перед учителем, ожидая его слов. На попятную идти было невозможно, к тому же могло случиться так, что второго разговора наедине больше не будет. Учитель глубоко вздохнул, потом, с шумом выпустив воздух из лёгких, решительно проговорил:
— Я должен сказать вам одну важную вещь, которая касается только нас троих и никого больше.
Андрей поднял вопросительно глаза, а Гришка, раздувшись от гордости, видимо, в предвкушении большой военной тайны, просиял:
— Какую вещь?
— Дело в том, что я ваш родной отец.
Если бы со школы упала кровля, и то её падение не произвело бы такого оглушительного эффекта. В комнате повисла тишина, только часы при входе в зал тикали, отмеряя громкие секунды бегущего времени.
Лицо Андрея побелело, а маленькие кулачки крепко сжались. Так он и знал, так он и чувствовал, что ничего хорошего от этого человека ждать не придётся! Стас видел, что губы его сузились, а крылья носа мелко вздрогнули. Опустив глаза в пол, Андрей молчал, и Неверову стало ясно, что до поры до времени отношений с Андреем не будет никаких.
Зато Гришка, сияя, словно солнечный зайчик на серебре, от восторга даже приоткрыл рот. Так вот какой он, отец! Он всегда знал, что папа не может быть плохим, просто тогда, много лет назад, случилось что-то страшное, чего им с Андрейкой взрослые не рассказали. А теперь он пришёл к ним. Какой он замечательный, и как хорошо, что у них такой отец.
— Это правда? — восхищённо произнёс он.
— Правда.
Сердца мальчишек бились часто-часто, а сердце самого Стаса готово было выпрыгнуть из груди от гордости за то, что эти двое — его сыновья. Какой он был дурак! Вот то, ради чего он будет жить, теперь всё будет по-другому.
— Вы что-то перепутали. — Голос Андрея прозвучал тихо, словно откуда-то издалека, но уверенно и твёрдо. — У нас есть папа и мама. Нашего отца зовут Вороновский Лев Борисович, ни о каком другом отце речи быть не может. — Видимо, Гришка хотел что-то сказать, но, увидев взгляд Андрея, закрыл рот и опустил глаза в пол. — Извините, пожалуйста. Если можно, мы пойдём домой, а то наши родители будут волноваться. До свидания.
Андрей, взяв Гришку за руку и закинув на плечо ранец, потянул его к выходу. Неверов молча смотрел им вслед. Не обернувшись и не добавив больше ни единого слова, Андрей исчез в дверях, зато Гришка, уходя, обернулся и, посмотрев на отца долгим восхищённым взглядом, улыбнулся на прощание.
— Один ноль в мою пользу, — довольно прошептал Стас. — Если учесть, что по одному они просто не выживут, то второе очко явно не за горами.
— Зачем ты так? — Глаза Гришки были на мокром месте, казалось, ещё мгновение, и он расплачется. В пустоте лестницы голосок его гулко отдавался от стен. — Он же ничего плохого тебе не сделал. Он ни о чём тебя не просил и ничего не предлагал, он просто хотел посмотреть на нас, поговорить, а ты сразу так…
— Чего мне на него смотреть? Гриш, о чём с ним можно говорить, ведь он же нас предал: меня, тебя, ту женщину, нашу маму, он же её бросил! Ты что, забыл? Как ты можешь вообще с ним разговаривать?
