Эрика Джонг - Страх полета
Мы проехались неслабым зигзагом по венским улицам: по булыжным мостовым и трамвайным путям, через грязный коричневый Дануй.
Я не помню ни названия дискотеки, ни улицы, где она расположена — вообще ничего. Я достигла того состояния, когда я ничего не замечала, кроме особей мужского пола и того, на какой мой орган (голова, живот, груди, промежность) они обращают больше внимания. Дискотека была серебристой. Тонкий хром на стенах. Мечущиеся белые огни. Зеркала, где только можно. Стеклянные столики стояли на приподнятых хромированных платформах. Сиденья из белой кожи. Оглушающая рок-музыка. Сами придумайте название для этого места: Зеркальная Комната, Седьмой Круг, Серебряная Шахта, Стеклянный Бочонок. По меньшей мере, я помню, что название было написано на английском. Очень звонкое и не удерживающееся в памяти.
Беннет, Мари и Робин уселись, чтобы заказать еще выпить. Мы же с Адрианом пошли танцевать, и наши пьяные выкаблучивания повторялись в бесконечном ряду зеркал. В конце концов мы нашли укромный уголок между двумя зеркалами, где смогли продемонстрировать наш поцелуй только огромному количеству собственных отражений. У меня было дивное чувство, будто я целую сама себя — такое было уже в девятилетнем возрасте, когда я смочила уголок подушки слюной и потом поцеловала его, стараясь понять, на что похож человеческий поцелуй.
Когда мы наконец отправились на поиски столика с Беннетом и остальными, то довольно быстро потерялись в ряду зеркальных кабинок и перегородок, которые переходили одна в другую. Мы проходили сквозь себя. Как во сне, мы не могли найти за столиками ни одного знакомого лица. Мы тяжело дышали, и в глазах наших поднималась паника. Я почувствовала себя переброшенной в зеркальный мир, где, подобно Черной Королеве, буду мчаться без оглядки и лишь ветер будет дуть мне в спину. Беннета нигде не было.
Вдруг в мозгу моем вспыхнула мысль, что он исчез с Мари и сейчас они дома в постели. Я была в ярости. Ведь я сама спровоцировала его. Это начало моего конца. Я проведу остаток своей одинокой жизни незамужней, бездетной, всеми брошенной.
— Пошли, — сказал Адриан. — Их здесь нет. Наверное, они вышли подышать.
— Может быть, им не досталось столика и они ждут снаружи?
— Мы можем посмотреть, — сказал он.
Но я знала правду. Я покинута. Беннет оставил меня ради лучшей. Сейчас он обнимает необъятный и дряблый зад Мари. Они сейчас занимаются любовью.
Когда я в первый раз приехала в Вашингтон (мне тогда было десять лет) я отстала от семьи во время экскурсии по зданию ФБР. Я потерялась в здании ФБР, вот это да. Бюро Находок, посылай сигнал тревоги.
Тогда эра маккартизма как раз достигла апогея, и служащий ФБР с поджатыми губами рассуждал о разных вещах, связанных с поимкой коммунистов. Пока я слонялась без дела перед стеклянным стендом с отпечатками пальцев, группа завернула за угол и исчезла. Я начала блуждать, вглядываясь в собственные отражения в выставочных витринах и стараясь унять поднимающийся ужас. Меня никогда не найдут. Я еще более незаметна, чем отпечатки пальцев вора в перчатках. Крутые агенты ФБР будут допрашивать меня своими дьявольскими методами до тех пор, пока я не признаюсь, что мои родители коммунисты (а они, в действительности, когда-то были коммунистами), и все мы закончим наши дни, как Розенберги, распевая «Боже, Благослови Америку» в своих камерах и предвкушая, каково оно будет на электрическом стуле.
На этом месте я начала визжать. Я визжала до тех пор, пока туристская группа в полном составе не примчалась обратно и не обнаружила меня все там же, в комнате, полной вещественных доказательств.
Но сейчас я не собиралась визжать. Ко всему прочему, рок-музыка была такой громкой, что никто бы меня не услышал. Мне вдруг так захотелось Беннета, как хотелось Адриана несколько минут назад. Но Беннет уехал. Мы вышли из дискотеки и направились к адриановской машине.
Смешная штука случилась по пути. Больше того: десять смешных вещей случилось с нами. Мы терялись десять раз. И каждый раз был не похож на предыдущий. Теперь, когда мы могли целую вечность не отлипать друг от друга, нам не так уж хотелось немедленно завалиться в постель.
— Я не хочу рассказывать обо всех мужчинах, с которыми я переспала, — сказала я, храбрясь.
— Хорошо, — ответил он, поглаживая мое колено. Тем не менее, он решил рассказать мне обо всех женщинах, с которыми был близок. Очень удачная покупка.
Первой шла Мэй Пей, китайская девица, чем-то напоминавшая ему Беннета.
— Она могла заплатить, или она не могла заплатить? — сказала я.
— Это никогда не приходило мне в голову.
— Уверена, что приходило. Но вопрос не в этом: она заплатила?
— Ну, я заплатил. Она трахалась со мной еще годы.
— То есть, после того, как вы перестали встречаться, она все еще трахалась с тобой. Это какой-то фокус. Ты бы запатентовал его. Можно на этом деньги зарабатывать: устраивать людям перепихон со знаменитостями прошлого: Наполеоном, Карлом II, Людовиком XIV… Ну вроде как у Доктора Фауста с Прекрасной Еленой… — Мне нравилось быть с ним глупой.
— Заткнись, жопа, и дай мне закончить о Мэй… — и сразу же повернулся ко мне, и, сквозь скрип тормозов, — Господи, ты так прекрасна…
— На дорогу лучше смотри! — сказала я, восхищенная.
Все мои разговоры с Адрианом всегда звучали как цитаты из «Алисы в Зазеркалье». Например:
Я: Мы, по-моему, движемся по кругу.
Адриан: Это всего лишь точка.
Или:
Я: Не принесешь ли ты мне сумочку?
Адриан: Только если ты мне пообещаешь не приносить ничего раньше срока.
Или:
Я: Я разошлась со своим первым мужем потому, что он был сумасшедший.
Адриан (кривя свои лангиановские брови): По-моему, этого достаточно, чтобы выйти замуж за человека, но уж никак не развестись.
Я: Но он каждую ночь смотрел телевизор.
Адриан: О, тогда я понимаю, почему ты с ним развелась.
Почему же Мэй Пэй протрахала Адриана всю его жизнь?
— Она оставила меня в беде и умотала к себе в Сингапур. У нее там был ребенок, который жил с отцом, так вот этот ребенок попал в автомобильную катастрофу. Ей пришлось возвращаться, но об этом можно было бы по крайней мере написать. Месяцами я чувствовал, что окружающий мир состоит из механических людей. Никогда до этого мне не было так скверно. А эта сука выскочила замуж за педиатра, который лечил ее ребенка, американский болван!
— Почему ты не поехал за ней, если так переживал?
Он так посмотрел на меня, словно я с ума сошла, словно подобная вещь ему и в голову прийти не могла.
— Ехать? Зачем? (Он зацепил колесом угол, в очередной раз ошибившись поворотом.)
