Вера Копейко - Мужчина для сезона метелей
— Что-то узнала?
— А как же. — Тамара Игнатьевна выпрямилась. — Мне пора заняться частным сыском. У меня, оказывается, в городе полно агентов.
— Значит, Тимоша нас покидает? — спросила Гутя.
— Не спеши, у меня пока промежуточный адрес.
Гутя закрыла глаза и изобразила полную потерю сил.
— Пойди спать. Выспись. Завтра тебе никуда не надо?
— Нет, — сказала Гутя. — Никуда не надо и ничего не надо.
— А мне придется сегодня выходить в свет, — сказала она.
— В ночной клуб? — насмешливо спросила Гутя.
— Но еще не ночь, — фыркнула Тамара Игнатьевна. — Сегодня юбилейный вечер в медучилище. Я иду туда, заметь, из-за твоего Тимоши.
— Вот так, да? Тимошу кое-кто украл, а он, оказывается, мой! О времена, о нравы! — Гутя воздела руки к небу.
— Ты не актриса, перестань цитировать вечных.
— Ладно, не буду. Может быть, тебя встретить? Позвони.
— Я надеюсь, меня проводят. — Она вздернула подбородок.
— Ох, — выдохнула Гутя. — Снимаю свое предложение с торгов.
— Можно подумать, ты на аукционе, — засмеялась Тамара Игнатьевна.
— Я пробую пожить их жизнью. — Она кивнула на экран.
— А кто-то недавно смеялся над дурным влиянием сериалов.
— Миру мир, — сказала Гутя. — Желаю хорошо провести время.
Гутя заснула перед телевизором, пригревшись на диване, куда она перебралась из кресла.
Тамара Игнатьевна вернулась в сонный дом почти в полночь. Гутя открыла глаза.
— Привет, уже вернулась?
— Посмотри, какие все-таки благодарные люди живут в провинции. Ты только взгляни на букет.
— Кто подарил? — зевнула Гутя.
— Мои бывшие выпускницы.
Августа посмотрела на рыжие игольчатые хризантемы.
— Скольколетний юбилей праздновали? — потягиваясь, спросила она.
— Сто тридцать пятый.
— Ого, и они… пришли?
— Кто? — Тамара Игнатьевна замерла с вазой в руках.
— Ну, твои выпускники.
— Дорогая, ты думаешь мне двести лет, да?
— А при чем тут ты? — Гутя сонно потрясла головой. — Я про них.
— Ладно, иди спать, — бросила Тамара Игнатьевна.
Но, уловив тень обиды в голосе бабушки, Гутя заставила себя проснуться.
— Прости, я на самом деле того… Редкий цвет, да? — Она кивнула на букет.
— Да-а… А в Москве? — Тамара Игнатьевна обрадовалась, что Гутя окончательно пришла в себя. Ей хотелось говорить… — Там о тебе забудут, как только получат диплом.
Гутя покачала головой.
— Да здесь теперь то же самое. Те, кто закончил институт не при царе Горохе, а в новые времена, не принесут тебе цветов через столько лет.
— Ну и не надо, сами купим, — с неожиданной легкостью согласилась Тамара Игнатьевна. — Но я все равно довольна, что сходила на эту встречу. Оказывается, меня еще можно узнать. Они мне так сказали.
— А их самих-то можно? — насмешливо поинтересовалась Гутя.
Не отдавая себе отчета, Гутя кинулась на защиту своей необыкновенной, как она считала, бабушки. У кого в городе есть такая яркая, из разноцветных ниток, вязаная скандинавская шляпка кастрюлькой? Тамара Игнатьевна надвигает ее на лоб, так, что тугой вязаный жгут охватывает лоб веночком. Такая только у Тамары Игнатьевны Борзовой. Поскольку в шляпке преобладают тона густых сливок, она надевает ее с коротким мутоновым жакетом такого же цвета. Из-под него спускается узкая черная юбка, подол которой прикрывает голенища белых сапожек на меху. Тамара Игнатьевна, пристально осматривая себя в зеркале, не без удовольствия, продолжала:
— Узнать? Моих выпускниц? — Тамара Игнатьевна засмеялась. — Одну, скажу прямо, идентифицировала с трудом.
Августа встала у нее за спиной на цыпочки, пытаясь рассмотреть себя. Прядь, которая торчит и колет шею — так задумано или так вышло? Решив наконец, что имеет дело с замыслом парикмахера, выпрямилась и опустила руки.
— Покрупнела? — спросила Гутя. — Где, к чему прилагает свои медицинские усилия? — насмешливо спросила она.
— Она в известном тебе месте. — Тамара Игнатьевна повернулась к Гуте. — Там, откуда ты сбежала.
— Неужели? — Гутя, словно в ужасе, отшатнулась. — Понятно. Бедная девушка приняла то, о чем мне тоже говорили, близко к телу: будешь работать у нас — с едой никаких проблем. Я не поняла, но мне объяснили — берешь ящик сгущенки на экспертизу, а возвращаешь бумагу с подписью. Не мы в магазины, а они к нам. Да я тебе рассказывала. — Она махнула рукой.
— Я помню, — кивнула Тамара Игнатьевна, снимая шейный платочек, по краскам повторявший шляпку. — Все эти годы она работает в химической лаборатории на санэпидстанции.
— Понятно. Значит, не жалеешь, что пошла на тусовку?
— Ни капли, — с горячностью сказала Тамара Игнатьевна.
Августа удивленно подняла брови, но промолчала. Тамара Игнатьевна не сказала Гуте о главной причине, по которой она пошла на эту встречу. Ее бывшая коллега, чья дочь работает на вокзале, оказалась меркантильной особой, она поставила условие:
— Ты мне — компанию, я тебе — имя проводницы и ее телефон. — Вожделенные цифры уже записаны на отдельной странице, под кодовым словом «Тимоша».
— Но если честно, — сказала Тамара Игнатьевна, — меня удивила не эта студентка, а другая. Очень способная девочка, и, я бы сказала… тонкая.
— И что она?
— Служит сиделкой.
— При старушке, у которой крутой внук? — спросила Гутя.
— Нет, она служит не у старушки. У молодой женщины, которой здорово не повезло.
— Она попала в автокатастрофу? — тихо спросила Гутя и медленно повернулась к бабушке.
— Нет, в житейскую. У Марииной подопечной редкая для молодых болезнь — что-то вроде рассеянного прогрессирующего склероза. — Она покачала головой. — Он не лечится. Его невозможно приостановить.
— Она одинокая женщина? — Особенного сочувствия в голосе не было. Катастрофы со здоровьем — это не ее печаль.
— Она замужем, у нее двое детей, состоятельный отец. Мария говорит, в свое время он занимал высокий пост в городе. Многие знают его имя — Фомин, а раньше, когда он был в силе, называли Фома упрямый. Но мягкий человек на его посту не удержался бы. С телефонами прежде творилось что-то ужасное.
— А как же муж? Как он живет с женой… с такой женой? — удивленно спросила Гутя.
— Трудно себе представить, — вздохнула Тамара Игнатьевна. — Но по словам Марии, он молод и хорош собой.
— Поразительно. — Гутя покачала головой.
— Она говорит, у этой женщины всегда был непростой характер. А теперь… — Она поморщилась. — Мария, глотнув шампанского, призналась, что у клиентки фантазии часто выходят за пределы… нормы.
