Любовь и Хоккей - Монти Джей

Черт возьми, Бишоп, что ты только что сделал!

О, совершенно верно. Я только что целовался с гребаной несовершеннолетней девчонкой, которая, оказывается, не только дочь одного из моих самых близких друзей, но и та, кого я должен защищать от таких парней, как я. Я в шоке провожу рукой по лицу, затем по волосам.

— Черт! - Я ругаюсь вслух. Поворачиваюсь так, чтобы моя спина была обращена к ней, я не думаю, что могу смотреть на нее прямо сейчас. Что я наделал?

— Бишоп, не надо. Я хотела этого. Я всегда этого хотела. Я... я люблю тебя.

Как будто эта ситуация не может стать еще хуже. Мое сердце разбивается на миллион осколков, крошечных кусочков. Ублюдок. Любовь? Она даже не понимает, что говорит.

Я немедленно поворачиваюсь. 

— Любишь меня? Валор, это, - говорю я, указывая между нами, - Это была ошибка. Я не знаю, о чем я только думал! Это была ошибка. Ты меня не любишь, - говорю я ей с жестким взглядом.

И вот так, впервые, я наблюдаю, как тускнеет свет, который так ярко горит внутри Валор. Как будто одна из свечей в ее душе погасла. Я наблюдаю, как часть ее затвердевает от моих слов, начинает возводить стену вокруг ее невинного сердца. Стена, которую я создал.

Теперь мужчине, с которым она должна быть, придется бесконечно удивляться, почему он никогда не сможет разрушить эту стену. Почему одна из свечей, которая помогает ей сиять так ярко, не горит. И все из-за меня.

— Вэлли, я...

— Это потому, что у меня нет светлых волос? Или фальшивых сисек? Никакого искусственного загара или идеальных зубов? Почему не я, Би? - возмущается она. Моя лучезарная девочка разваливается каждую секунду, пока я стою здесь. Она разрушает себя на моих глазах, и я клянусь, что никогда в жизни не испытывал такой боли. Никогда.

Причинять ей боль - значит уничтожать меня. Это съедает меня заживо. Только я не могу пойти и утешить ее. Я не могу пойти и исправить это, потому что это сделает все еще более пагубным в долгосрочной перспективе. Она не может тосковать по мне после этого. Она должна отпустить это. Отпустить эту наивную влюбленность в меня.

Я смотрю ей прямо в глаза и выпускаю в нее последнюю пулю.

— Это была ошибка, Валор. Это все, что когда-либо будет.

— Вэл, я бы никогда не оставил тебя. Я все еще здесь, я... я просто был занят, вот и все. - Это ложь. Это наглая ложь, и она знает это так же хорошо, как и я.

— Ты пропускал воскресные обеды. Мой папа скучает по тебе, я скучаю по тебе.

— Я знаю, Вэлли, и мне очень жаль. Просто так будет лучше. Нам нужно было немного места, чтобы ты могла...

— Чтобы я могла, что? Научиться не любить тебя? Двигаться дальше? Что ж, поздравляю. Твое гребаное желание исполнилось. Я покончила с этим. Слишком много для того, чтобы всегда быть рядом со мной, да? Оказывается, ты просто гребаный лжец, - прохрипела она следующую часть, а затем линия оборвалась.

Все, что я слышу, - это мертвая тишина на другом конце провода. Я сделал это. Я сделал то, что нужно было сделать. Я оттолкнул ее. Это было к лучшему.

Тогда почему это кажется полной противоположностью? Почему мне кажется, что кто-то проник внутрь меня и вырвал мое сердце прямо из груди? Это, блядь, не должно было так ощущаться. Я не испытываю чувств.

Это просто причиняет боль, потому что я забочусь о ней, как защитник, как ее друг. Вот и все, говорю я себе. Но даже это кажется неправильным. Прямо сейчас ничто не кажется нормальным.

Дверь вибрирует у меня за головой, сбивая с толку ход моих мыслей. 

— Бишоп, ты там дрочишь? Давай, мы идем в бар, - кричит Нико с другой стороны.

— Спущусь через секунду, - говорю я, прочищая горло.

Я смотрю на свой телефон, на изображение Валор, и мое сердце болит немного сильнее. Если бы я только знал тогда, что это будет не первый раз, когда я причиняю боль ей или себе.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Эй! Это Валор, извините, что я пропустила ваш звонок. Оставьте сообщение после звукового сигнала!

Сладкий, как мед, голос. Вэлли была крутой задницей снаружи, но внутри она была сама прелесть. Ее голос был подобен алоэ над волдырями от солнечных ожогов. Я мог бы слушать ее болтовню весь день.

Я вздыхаю, решая, что десяти чертовых телефонных звонков на сегодня достаточно. Я хватаюсь за край раковины. Слава богу, что в данный момент уборная пуста. Я протягиваю руку вперед, включаю раковину и плещу прохладной водой на лицо.

Я поднимаю голову. Кай стоит в дверях с бесстрастным выражением лица.

— Нет ответа? - спрашивает он, просто подходя к раковине рядом со мной.

Я отрицательно качаю головой, снова вздыхая. Конечно, она, блядь, мне не ответила.

— Это были чертовы месяцы, Кай. Она избегала меня, как гребаной чумы, - продолжаю я. Я расправляю плечи, пытаясь снять с них напряжение, но это бесполезно. Она игнорировала все мои сообщения и звонки.

Это был первый день рождения, который я пропустил, первый, когда я не знал, смогу ли я поздравить ее с днем рождения. Это ранило меня больше, чем я хотел признать.

— Она ранена, Бишоп. Женщины относятся к обидам так же, как мы относимся к своим членам ─ с осторожностью. - Он хватает свое «барахло», чтобы подчеркнуть это.

Я усмехаюсь:

— Она ведет себя как ребенок, который не добился своего. - Я фыркаю.

Кай ухмыляется, слегка покашливает, и я наблюдаю, как он проводит рукой по губам, пытаясь скрыть улыбку.

— Заткнись нахуй, - рявкаю я. Если бы я услышал еще одну идиотскую шутку о том, что она такая молодая, я бы взорвался. Один человек мог справиться только с таким количеством шуток о подгузниках.

Он поднимает руки в знак защиты со смехом на губах. 

— Я ничего не говорил.

Я отстраняю его, чтобы направиться к двери ванной. Он хватает меня за плечо, прежде чем я открываю дверь, с серьезным выражением лица.

— Ты скучаешь по ней. Наберись мужества и скажи ей это. Отрицание того, что ты чувствуешь, уничтожит вас обоих. - Смех исчез из его голоса. Он не ошибается.

Я действительно скучаю по ней.

Я скучаю по нашим разговорам о хоккее. Часами болтаем о новых фильмах и, блядь, спорим обо всем и ни о чем. Я скучаю по тому, как она часами ест лимонные конфеты. В основном? Я скучаю по тому человеку, к которому она обращалась за всем.

Отсутствие Валор в моей жизни было все равно, что огромная дыра в моем сердце. Я не понимал, какую часть моей жизни она заполнила, пока она не ушла.

С