Я тоже скучаю по тебе - Мария Вандента
— Руководитель Юн… лучше снова завалите меня работой, как всегда это делаете! Я просто хочу пойти домой и больше не видеть вас!..
Ши Хёк оторопел. Так вот, что она думала о нём на самом деле? Что ж, он, вероятно, это заслужил. Ши Хёку вдруг и самому расхотелось провожать Мин Хи, но вовсе не потому, что он оскорбился её малоприятным словам, а потому, что на ум ему пришло воспоминание из юности, которое назвать он мог жутким и даже мерзким. И он не хотел, чтобы Мин Хи, пусть даже в подобном состоянии, увидела его таким слабым.
— В таком случае, Им Мин Хи, — сказал он отстранённо, — обязательно напиши мне, когда будешь дома.
Мин Хи вновь рассмеялась и выставила перед собой указательный палец, будто проводя между ними черту. Он едва вздрогнул, будто она дотронулась до него чем-то острым, хотя между ними оставалось ещё около полуметра. Волосы скрывали её лицо, она не хотела даже видеть Ши Хёка. Мин Хи помотала головой:
— Нет! Сейчас не рабочее время, поэтому я не стану вам писать!
— Им Мин Хи! — прикрикнул он, впрочем, стушевавшись.
— До свидания, — поклонилась она, помахала коллегам и выбежала на улицу.
Дверь из тёмного стекла ещё несколько секунд покачивалась, а в ушах Ши Хёка стоял заливистый смех Мин Хи. Она будто всё ещё была перед ним: розовощёкая и глупая. Но теперь она смотрела на него совершенно иначе… её глаза блестели, в них не было упрёка, только чистая-чистая радость. Как зачарованный, Ши Хёк протянул руку к её щеке, но она прошла насквозь, и он очнулся. Перед ним никого не было.
— Чего вы там застыли, руководитель Юн? — позвал Нам Ги. — Им Мин Хи уже ушла?
Ши Хёк ничего не ответил, будто не услышал.
— Руководитель Юн? — окликнула Го Ён.
Са Ран, сидевшая к Ши Хёку спиной, озадаченно обернулась. Она опьянела, но всё ещё могла сообразить в том, в чём была самопровозглашённой профессионалкой. Она раскрыла ладони и положила на них подбородок, облокотившись о стол и приложив ладошки к круглым щёчкам, а сама, прищурившись, смотрела на задумчивого и будто выпавшего из реальности Ши Хёка и размышляла о вероятности того, что причиной его подавленного настроения могла послужить её подруга Им Мин Хи. Что ж, по крайней мере, ей хотелось бы верить, что «Тиран-Юн» так себя ведёт, потому что влюблён в Мин Хи. «А если бы я захотела уйти, он бы предложил проводить меня?» — подумала она и усмехнулась, спрятав лицо в ладонях. Её это насмешило, потому что она прекрасно знала, что на этот вопрос был всего один-единственный ответ: никогда.
Ши Хёк подошёл к их столику и сказал, что ему нужно отлучиться в уборную, но если они захотят уйти до его возвращения, тогда могут его не ждать. Са Ран проводила Ши Хёка пристальным взглядом. Ей показалось, что уголки его губ слегка подрагивали, намереваясь опуститься, но она была слишком пьяна, чтобы уделить этому наблюдению должное внимание.
* * *
Ши Хёк влетел в туалет и захлопнул дверь, щёлкнув замком. Он прислонился спиной к двери, продолжая сжимать во внезапно сильных пальцах дверную ручку. Он зажмурился и застонал, потому что после ухода Мин Хи его вновь захватили воспоминания из не столь далёкого прошлого, которые каждый раз причиняли такую боль, которую он не мог испытать ни от чего иного.
Ещё восемь лет назад Ши Хёк жил в родительском доме, и тогда его отец и мать были женаты. Теперь это не представлялось возможным, потому что его мать покончила с жизнью несколько лет назад, не выдержав горя, которое совершенно безжалостно причинил ей собственный супруг.
Ши Хёк обещал матери позаботиться о ней и сделать счастливой, когда она была уверена, что осталась совсем одна, но она всё равно предала его и бросила. Но постепенно от злости и обиды на неё у Ши Хёка осталась только тихая печаль. Отца же он не мог просить до сих пор. Что ж, тот как будто не сильно жаждал сыновьего прощения, потому что общались они так редко, будто были плохими знакомыми.
Ши Хёк помнил один эпизод своей жизни так, как если бы он произошёл только вчера, хотя на самом деле это было в то время, когда он ещё жил с родителями, а его мать не умерла. В тот день его мать узнала об измене мужа и устроила грандиозный скандал, после которого почти вся посуда в доме была разбита, а лёгкая мебель перевёрнута. Ши Хёк тяжело и прерывисто дышал, разум украшал большей яркостью и резким железным запахом картину, которая отпечаталась в его памяти: как его мать стояла с окровавленными руками, и кровь текла по её одежде и ногам. А отец стоял перед ней, но лицо его было лишено эмоций, будто их семья не разрушалась на глазах. Ши Хёк видел и самого себя: побледневшего исхудавшего мальчика, не способного и не желающего понимать, отчего его счастливая беззаботная жизнь так обернулась… Ничего хуже он даже представить не мог.
В попытке сдержать рвущиеся рыдания Ши Хёк неистово зажал рот ладонью и склонился над раковиной, раскрутив кран так сильно, что шум воды заглушал любые звуки. Волосы спали Ши Хёку на лоб и виски, он порывисто умылся и теперь походил на изумившегося потерянного щенка. Его сердце стучало так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Ши Хёк схватился за одежду на груди и осел на пол, спрятав лицо в коленях.
В такие моменты он ненавидел себя даже больше, чем родителей. Он терпеть не мог проявление своей слабости, потому что перед нею был совершенно бессилен. И пусть бы она проявлялась лишь в жутких истериках — они рано или поздно заканчиваются — но она мешала ему жить, ведь раздражался он от всего, что хоть немного ему не нравилось. Он хотел перестать испытывать хоть что-либо, ведь был убеждён, что тогда научится притворяться и сможет жить как обычный человек. Имитировать, что что-то чувствуешь, гораздо проще, чем справляться со страстью.
Но одно чувство оказалось сильнее и властолюбивей, чем всякое иное, и пошатнуло планы Ши Хёка. До недавнего времени ему не было никакого дела до Чон Чжун У,
