Последний шанс для мажора - Елена Росси
— Лисенок, да ты не стесняйся! — перед тем, как поехать, я остервенело потер явно злое лицо. — Скажи, как есть! Не питаешь ты особой симпатии ко мне, и к таким же как и я, — оскалился, с такой странной интонацией протянул, что было непонятно, чего в ней больше — издевки или правды. — И нахуй тебе это все не упало, если бы не твоя накроманка-сестра, — вот тут точно Лисенок слегка смутилась, а я развел руками, мол, ну извини, что так выражаюсь, зато честно.
Повисла гробовая молчанка. Лучше бы молчал…
— Все, как есть сказал. Не упало, — тихо заметила она, старательно смотря прямо перед собой, всем видом показывая, что пора ехать.
Напряженная обстановка сгущала воздух между нами, мешая нормально дышать. Чудилось, что каждый вдох слишком заморочный и громкий… Совершенно глупое, неловкое ощущение.
Судорожно вцепившись в руль автомобиля, безуспешно пытался проглотить настырный комок, подкативший к горлу.
Тоже мне…
Это молчание кипело, обжигая меня изнутри. Злясь на собственные мысли, переводил взгляд на дорогу, потом вновь косился на сидящую рядом. Я таких отлично знал. На расстоянии их чуял. Не переваривал и одновременно тянулся всегда с чудовищной силой.
Видите ли мне надо, чтоб не простая, чтоб сложная во всех местах. Чтоб кусалась. Чтоб держала в тонусе хлеще тренажеров…
Раздосадовано прикусил нижнюю губу. И что я так разошелся? Ну не плевать ли мне, что думает обо мне эта деревенщина? Дело свое сделает, и я ее больше и не увижу никогда.
Невольно вслушиваясь в дерзкий перезвон ощущений внутри, вернул взгляд обратно на дорогу, потому что сил пялиться на ее безразличную физиономию просто не было…
Глава 31
ОЛЕСЯ
Если в начале вечера атмосфера казалась арктической, то сейчас явно припекало. Внутренности, я уверена, у него как и у меня — покалывало, словно иголками. Кожаная обивка и начищенные до блеска поверхности — вот все, на что я старалась смотреть, забившись в угол сидения. Мерное гудение движущегося автомобиля успокаивало, но на сердце было гадко. Тимур помалкивал, а колеса продолжали везти нас по вечернему городу. Вокруг него облаком клубилось кипучее, удушающее неистовство. Как можно было так громко молчать, что от давления у меня сдавливало барабанные перепонки?
Когда мы проехали мимо знакомого здания в третий раз и я узнала местность, то поняла: мы ездим кругами.
Недопонимание захлестывало меня волнами, скручивая, ударяя, прочесывая головой по дну. Я длительно не могла понять, размышляя о странностях Тимура: влюбляется он в меня, что ли? В меня, провинциальную простушку без гроша? Когда повсюду столько Венер — лишь помани пальчиком, тут же падут к ногам! Или просто дело в сексе? Влечении?
Да, попала я с этой историей как курица в ощип. Поделом тебе, Олесенька, впредь не будешь такой на все согласной! — думалось мне.
Я так и сидела, безразлично скользя по проносящимся пейзажам непроницаемым взором. Грудь с каждым новым вздохом поднималась труднее, будто под прессом. Естественная, но такая сложная фраза "давай поговорим" замерла на моих губах, избегая с них сорваться. Предложение прозвучало бы чересчур формально и так или иначе ничего не изменило. Бог знает, каким чувством я ощущала, что теперь Тимур двести процентов со мной больше разговаривать не будет. И все, о чем он грезил в тот момент, так это побыстрее высадить меня и забыть, как дурной сон.
Мы остановились на “красный”. Колючие глаза мазнули по мне недовольным взглядом, обдавая кипятком.
— Кондиционер включу? — отчетливые скудные слова, казалось, еще проносились отголоском по салону, волнуя мой слух.
На этом наша стремительная беседа прервалась. Тимур снова насупился.
Ну, все верно. Никаких лишних разговоров больше не будет. С усилием погасила расстроенный вздох и опять уткнулась в окно. Даже просто сидеть рядом мне было сложно.
Из темноты к машине подошла женщина. Цыганка. И постучала в стекло. Я вздрогнула. Окно тонированное: мы видим, а нас — нет. На руках женщина держала малыша, еще один, на пару лет постарше, цеплялся за юбку.
— Прошу, мне нечем накормить детей, — говорила она. — Пожалуйста!
Дети, кожа да кости, таращились, полуприкрыв глаза, да и сама женщина выглядела не лучше. Сострадание и печаль охватывали меня.
— Тимур?…
Не было ответа.
— Тимур! — я обернулась. Лицо его было пустым, глаза смотрели прямо. — Ты что, не слышишь? Нужно помочь! Хоть мелочь дать! — засуетилась.
С громким щелчком двери автомобиля заблокировались, отрезая нас от мира снаружи. Теперь мы были заперты изнутри.
— Ты… — я сидела в ступоре.
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
Загорелся “зеленый”, и мы плавно тронулись, вспарывая большую лужу.
Кто бы сомневался! Как он вообще живет и определяет этот мир? — злилась я. Для него все равно — что есть другие люди и их проблемы. Его поведение доказывало, что он бесчувственный человек. Поистине, этот невозмутимый, холодный чурбан вызывал раздражение…
Переливались огни города, разноцветные вывески, цепочки фонарей. Фасады небоскребов отражали свет, точно гигантские зеркала.
— Потрясающе! Охренеть! — сердито фыркнул Тимур и резко затормозил, остановившись в паре метров от другой машины. — Только этого не хватало.
Мою задумчивость как рукой сняло.
— Что там? — как на иголках, прикусила нижнюю губу, привставая с места.
Мне было интересно, почему мы встали, а встречные машины едут.
Тимур осмотрелся по сторонам, и я вместе с ним.
— Если не ошибаюсь, впереди авария, — сказал он. — Несколько тачек в кучу.
Издалека ничего нельзя было разглядеть.
— Ты думаешь, там есть погибшие? — тихо спросила я, машинально тронув его за рукав серого пиджака.
— Прижмусь немного правее. Надо выяснить, не нужна ли помощь.
Что это? На перепутье даже на самого бесчувственного человека нисходит откровение?
Через две минуты Тимур вылез из машины. И строго-престрого запретил мне покидать салон. Но теперь я не рвалась никуда выходить. Наверняка на место спешат скорая и профессиональные спасатели, ни к чему было смотреть на эти ужасы. Тем не менее, я была очень удивлена тому, что Тимур оказался небезучастен к чужой беде. Мне подумалось, он останется ждать в салоне, когда наладится движение, но нет. За маской самодовольного позера скрывался не такой уж и плохой человек… Неужели какой-нибудь слабовольный студень ринулся бы кому-то спасать жизнь? И при всем при том спесивые манеры у него были ярко выражены. Он и впрямь считал, что все в этой жизни происходило по одному хлопку, стоило ему сказать “хочу”.
Этот человек ставил меня в тупик.
Глава 32
С чем же он возился? Рубашка
