Три дня я буду с тобой - Диана Лазари
— Макс? — осторожно зову я, делая шаг навстречу. — Что случилось? Ты как?
Он не отвечает, только мотает головой. Хватает меня за руку, тянет прочь из кабинета.
— Идем. Быстро. Нам надо уходить.
— Куда? Зачем? — испуганно лепечу я, семеня за ним. — Объясни толком!
— Потом! — бросает он. — Просто иди за мной. Доверься мне.
И я повинуюсь. А что еще остается? Раз Максим так себя ведет — значит, случилось что-то очень скверное. Лучше и правда довериться ему.
Мы буквально вылетаем из офиса, ныряем в машину. Максим заводит мотор и сразу дает по газам. Несемся по городу, лавируя в потоке. Молчим оба, боясь нарушить зловещую тишину.
— Макс, — не выдерживаю я, когда мы выезжаем на трассу. — Может, уже скажешь, что стряслось? Ты меня пугаешь.
Он молчит еще пару минут, глядя прямо перед собой. А потом глухо роняет:
— Это был не Олег. В кабинете. Там сидел… Игнатьев.
У меня темнеет в глазах. Как? Игнатьев? Но откуда? Зачем?
— И… И что он хотел? — сипло спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
— Поговорить, — хмыкает Максим. И неожиданно зло стучит по рулю кулаком. — Сука! Говнюк продажный! Это он все подстроил. С самого начала!
— Что? О чем ты? — у меня голова идет кругом.
— О том, что это Игнатьев надоумил Олега инсценировать нападение. Чтобы выманить меня. Втереться в доверие, усыпить бдительность. А потом нанести удар. Подставить по полной.
— Не понимаю… — я растерянно трясу головой. — Зачем ему это? Что он задумал?
— Бизнес мой прибрать к рукам, вот что, — цедит Максим. — Припугнуть меня, заставить отдать контору. А когда я не повелся — разыграл этот фарс. Думал, я поверю, что он тут ни при чем. А сам в это время будет вить веревки.
Меня охватывает ужас. Так вот оно что! Вот почему мы получали те угрозы. Почему на Олега напали. Это был просто спектакль, чтобы выбить почву у нас из-под ног!
— А Олег? Он что, и правда заодно с Игнатьевым? — спрашиваю я, боясь услышать ответ.
Максим горько усмехается, качает головой:
— А черт его знает. Может и заодно. А может просто лоханулся, повелся на россказни. Втянули его, как лоха последнего.
Я молчу, комкая в руках края пиджака. В голове не укладывается. Неужели человек, которого Максим считал другом, предал его? Повелся на посулы Игнатьева? Как вообще такое возможно?
— Что же теперь делать? — тихо спрашиваю я.
Максим стискивает зубы так, что на скулах проступают желваки.
— Что делать… Валить надо, Маша. Залечь на дно. Исчезнуть, пока за нами не пришли.
Чувствую, как к глазам подступают слезы. Господи, за что это все? Почему нельзя просто жить, любить, быть счастливыми? Неужели наша вина лишь в том, что мы не пожелали прогнуться под Игнатьева?
Максим, будто почувствовав мое состояние, берет меня за руку. Сжимает пальцы, поглаживает костяшки.
— Не бойся, милая. Прорвемся. Найду я на этого ублюдка управу. Не позволю ему разрушить то, что мы имеем.
Я всхлипываю, утыкаюсь лбом ему в плечо. Ох, Максим. Храбрый, безрассудный мой. Почему, почему именно с нами все это? Чем мы заслужили?
Нет. Стоп. Нельзя раскисать. Максиму сейчас нужна моя поддержка, вера в наше общее будущее. В конце концов, у нас любовь. А ради нее и не такое преодолеем.
Утираю слезы, гордо вскидываю подбородок. И киваю с уверенностью, которой на самом деле не чувствую:
— Верю, Макс. Мы справимся. Нас так просто не сломать.
Он грустно улыбается, целует меня в висок. И снова утапливает педаль газа в пол.
За окнами проносятся леса, поля, редкие деревни. Куда мы едем — понятия не имею.
31
Спустя несколько часов мы въезжаем на парковку дешевого придорожного мотеля. Я глушу мотор, откидываюсь на сиденье. Перевожу дух. Кажется, оторвались. По крайней мере, хвоста вроде не было. Да и место тут тихое — вряд ли Игнатьев сразу допрет, где нас искать.
Маша сидит рядом, опустив голову. Молчит, комкает в пальцах подол платья. Бедная моя девочка. Столько всего свалилось, а она держится. Не ноет, не распускает нюни. Настоящий боец.
— Эй, — тихонько зову я, поворачиваясь к ней. — Ты как? Нормально?
Она вскидывает на меня усталые глаза. Пожимает плечами:
— Нормально, Макс. Правда. Просто… Устала очень. И как-то не по себе от всего этого.
Киваю с пониманием. Еще бы не устать. Я и сам, если честно, уже на пределе. Башка трещит от всех этих интриг и подстав. Одно радует — мы вместе. А вместе мы и не такое переживем.
— Пойдем в номер, — решаю я. — Надо отдохнуть, поспать. А завтра будем думать, что делать дальше.
Маша согласно кивает и выбирается из машины. Я подхватываю наши немногочисленные пожитки и иду к стойке регистрации. Беру ключи от номера, расплачиваюсь наличкой. Лучше не светить карты, мало ли.
Наш номер — жалкая комнатушка с облезлыми стенами и продавленной кроватью. Да уж, не пятизвездочный отель, это точно. Но сейчас не до жиру. Лишь бы переночевать без приключений.
— Ложись, отдыхай, — киваю я Маше на кровать. — Я пока в душ схожу, приведу себя в порядок.
Она молча забирается под одеяло, сворачивается калачиком. Смотрит на меня грустными, усталыми глазами. У меня сердце сжимается от нежности напополам с виной. Эх, Маша-Маша. И почему с тобой все так сложно? Почему нельзя просто любить тебя, баловать, носить на руках? Неужели и правда только через боль и испытания суждено идти к нашему счастью?
Стиснув зубы, ухожу в душ. Долго стою под струями воды, пытаясь прийти в себя. В голове прокручиваю раз за разом свой разговор с Игнатьевым. Гадина продажная. Как он над нами измывался, как язвил! Мол, глупый ты, Максим. Наивный. Раз повелся на дешевую подставу. А я тебе еще и помочь хотел, дурачок.
Ага, конечно. Помочь он хотел. Как же, держи карман шире. Все Игнатьев хотел — это прибрать к рукам мой бизнес. Подмять, подчинить своей воле. А когда не вышло — так хоть нервы помотать, жизнь отравить. Сволочь последняя.
Ничего. Посмотрим, кто кого. Рано или поздно я до него доберусь. Уж Олежку-то расколю как миленького. Не посмеет гнида в отказ пойти, когда припру к стенке. Придется колоться, выдавать своего дружка. А там и на Игнатьева управа найдется. Никуда он от меня не денется.
Выключаю воду, вытираюсь колючим полотенцем. Надеваю чистую футболку и шорты, выхожу из душа. Маша уже спит, свернувшись
