Темный покровитель - М. Джеймс
Так мне казалось.
Все вышло из-под контроля. Я стиснул зубы, закрывая за собой дверь и потирая плоской стороной ладони свою упрямую эрекцию. Я зол на то, что позволил восемнадцатилетней девчонке одержать верх над собой. Что позволил ее глупым фантазиям о Петре заставить меня ревновать, словно я обманутый любовник, а не ее опекун и защитник.
И что, когда дело дошло до дела, я хотел ее с такой яростью.
Мой член пульсирует, не желая ослабевать. Вместе с ним пульс бьется в горле, и я шагаю к бару, наливая себе еще одну рюмку коньяка. Я выпиваю ее одним глотком и наливаю еще.
Какая-то часть меня чувствует вину за то, что я оставил ее одну в брачную ночь. Она, несомненно, растеряна и эмоциональна, все еще злится из-за того, что произошло сегодня, и расстроена тем, что ночь была так резко прервана. Но, имея на руках доказательство свершившегося факта, я не мог заставить себя пойти дальше.
В конце концов, мне придется это сделать. Чтобы сделать ее беременной, мне придется закончить то, что мы начали сегодня ночью. Но я не могу сделать это, пока хочу ее так же сильно, как сейчас. Чувство вины сожрет меня заживо.
Сначала мне нужно остыть. Когда эмоции улягутся, и голова прояснится, я смогу говорить только о том, что мне нужен наследник, и ни о чем другом. Я буду останавливаться столько раз, сколько потребуется, говорю я себе, если это означает, что я не буду трахать ее в порыве вожделения. Я взрослый человек, а не животное. Я могу контролировать свои желания. И когда я снова возьму себя в руки, я закончу с лишением Джии девственности.
Я отбрасываю вторую рюмку и наливаю третью. Это легче сказать, чем сделать. Голова болит. Мой член тверд до боли. И я не могу перестать думать о женщине в соседней комнате, моей жене, лежащей обнаженной в постели, все еще влажной между бедер.
Черт. Я со злостью расстегиваю ремень, бросаю его на пол и рывком расстегиваю молнию. Мой член почти сразу же вырывается из трусов и брюк, становится невероятно твердым, почти касаясь живота. Я обхватываю его рукой, шипя от прикосновения к чувствительной коже.
Я все еще чувствую запах ее возбуждения. Все еще чувствую ее влагу на своих пальцах. Слышу ее приглушенные крики, которые она издавала, впервые испытывая удовольствие от чужих рук.
Моя рука скользит по члену, мое возбуждение нарастает. Мне кажется, что я схожу с ума от того, что она заставляет меня чувствовать, видения ее обнаженной и выгибающейся навстречу моим прикосновениям наводняют мой разум, как бы я ни старался думать о чем-то другом, пока глажу себя.
Она превратит мою жизнь в ад, если я не возьму ее под контроль. Если я не возьму себя под контроль.
Меня должна отталкивать ее грубость, это никогда не было моей изюминкой, но с ней каждое слово, которое она выплевывает мне в лицо, только разжигает во мне желание, которое я и не думал испытывать к ней. Я бы посмеялась над иронией, если бы не чувствовал себя виноватым. Всего несколько часов назад я переживал, что не смогу физически довести брак до конца. А теперь я стою один в гостиничном номере и лихорадочно глажу себя, предаваясь похотливым мыслям о своей невольной жене.
Вот только она не была такой уж безвольной, когда мои пальцы были в ней.
Я резко втягиваю воздух между зубами, а рука крепко сжимает мой член. Каждый дюйм ее идеального, обнаженного тела выжжен в моем сознании, она прекраснее, чем я мог себе представить. Я вижу, как она вздрагивает от осознания удовольствия, когда я впервые касаюсь ее клитора, чувствую ее горячий, тугой жар, обхватывающий мои пальцы. Ее голос был слаще, чем все, что я когда-либо слышал, когда она взывала ко мне, когда она кончила…
На моих пальцах видны прожилки ее девственной крови, а я ошарашенно смотрю на руку, обхватившую мою длину. Я должен испытывать отвращение к себе, но это только закаляет меня.
Моя. Моя жена. Моя женщина. Мой пульс бьется в такт словам, повторяющимся в моей голове снова и снова, мои бедра подаются вперед в сжимающемся кулаке, когда я сдаюсь и на мгновение отдаюсь желанию. Я представляю, как она выгибается навстречу моему рту, когда впервые познает удовольствие от моего языка, ее сладкое, скользкое возбуждение на моих губах, и как хороша она на вкус. Мягкость ее бедер, обхватывающих мою голову. Я застонал, поглаживая себя быстрее, позволяя себе думать о том, каково это, закончить начатое, погрузиться в этот тугой жар, отдать ей свой член. Показать ей, каково это, иметь мужчину внутри себя.
Она никем нетронута, кроме меня. Я мог бы научить ее всему. Каждому удовольствию, каждому ощущению, каждой вещи, которая может быть сделана между мужчиной и женщиной. Она вся моя, если я захочу.
Если я позволю себе это.
Я чувствую, как мой член напрягается в моей руке, вены пульсируют, яйца напрягаются, и я хватаю барную салфетку как раз вовремя, чтобы накрыть головку члена другой рукой, и моя сперма выплескивается с силой, от которой у меня чуть не подкашиваются колени. Я прислоняюсь к стене, стону, закрыв глаза, когда извергаюсь в ладонь, и сперма, предназначенная для моей жены, пропадает зря.
Потому что после всех этих лет дисциплины, долга, одна женщина уже начала разрушать мой самоконтроль.
Чувство вины охватывает меня, как только наслаждение начинает отступать, и все возвращается на круги своя, когда похоть стихает. Я иду в ванную, чтобы привести себя в порядок, и гнев смешивается с чувством вины. Злость на Энцо за то, что он заключил сделку с Братвой, когда должен был знать, какой опасности подвергает свою дочь. Злость на себя за то, что не остановил его. Всего этого можно было бы избежать, если бы я постарался сделать так, чтобы он послушал меня, когда мы договаривались о браке.
А я пытался. Он просто не слушал, потому что хотел угодить Джии. И как бы больно мне ни было думать о своем покойном друге как о слишком нежном
